– Вы уже говорили, – сухо отозвался брат Картера. – Знаю, – не растерялась я, – но решила еще раз повторить, вдруг вы не расслышали. Какого вам чаю сделать? Черного, молочного или ромашкового? – Вашего фирменного, – попросил он мой затылок, и от неожиданности я икнула. Без преувеличений, именно икнула. Как правило, после фирменного чая черной ведьмы выживали только черные ведьмы. Конечно, если на них лежало заклятье беспрерывного везения. В принципе, на том оно и сгорало. Но от хозяйственного подвига меня спас вернувшийся хозяин дома. В тишине мужской спальни вдруг раздался ужасающий грохот, как будто перевернули гардероб, а следом прозвучали сдавленные ругательства. Наконец дверь комнаты широко распахнулась и в коридор вывалился распаренный Картер. Он на ходу застегивал измятую рубашку, явно наугад вытащенную из приснопамятного шкафа. Безымянный палец правой руки украшал массивный перстень с драгоценным камнем кроваво-красного цвета. Едва не столкнувшись с нами, Картер точно врос в пол и ошарашенно уставился на меня: – Дороти? Ты?! – А ты здесь ожидал обнаружить единственную в Сельгросе черную ведьму? – изогнула я брови и добавила сквозь зубы: – После пробежки ты вошел через окно. В отличие от внешности, голос маскирующий амулет не изменял. – Я разогнался и не вписался в двери, – брякнул Картер и обратил внимание на родственника: – Уильям, брат! Давненько не виделись! Он расставил руки для дружеских объятий. На мой взгляд, с радушием жених переигрывал, но не мне было судить о принятых в людских домах традициях. Однако старший брат отшатнулся и вместо приветствий сморщился: – Ты весь в пятнах. – У меня была синюха, – не моргнув глазом соврал Картер и добавил: – Я уже незаразный. – Да? А выглядит так, как будто ты недельный труп, – проворчал Уильям. – Если бы у него были трупные пятна, то он бы сейчас не ходил, – заметила я с умным видом. – По крайней мере, не так резво и точно не сумел бы войти в окно. Это я вам как дочь профессионального некроманта заявляю. Возникла странная пауза. – Пройдем в гостиную, – наконец предложил Уильям, как будто именно мы завалились к нему в гости с утра пораньше, а не наоборот. – У меня к вам серьезные новости, и лучше их выслушать сидя. Он будто собирался рассказать нам о том, что кому-то тоже не повезло превратиться в жабу. – А как же чай? – уточнила я, все еще желая ради бедняжки Дороти продемонстрировать хорошие манеры. – Она предложила тебе чай?! – испугался Картер, обращаясь к брату. – Не смей ничего брать из ее рук! Пойдемте лучше в таверну! Милая, как ты смотришь на таверну? – Никак не смотрю, – хмыкнула я. – Из наших окон ее не видно. – Откровенно сказать, у меня времени всего пятнадцать минут, – тихим голосом предупредил Уильям. Уверена, что он находился в последней стадии восхищения от нашего неудержимого семейного единения. Верно, потому и смотрел на нас с Картером как на чокнутых. Наконец мы выбрались из коридорчика, для троих человек, откровенно сказать, тесноватого, и вольготно разместились на полосатых диванах. – Я заехал сказать, что дядюшка Флинт при смерти, – огорошил брата Уильям без каких-либо предисловий. На мой взгляд, он поступил правильно. Чего тянуть, чтобы оторвать прилипшую к царапине повязку? Лучше одним махом. Однако Картер, похоже, так не считал, и на его пятнистом лице отразился испуг. – Он настолько плох? – Настолько, чтобы выразить желание официально объявить наследника. Я жду вас с Дороти завтра в поместье. Возникла натянутая пауза. Картер поерзал на диване и нервно покосился в мою сторону. – Мы… – заикнулся он, но тут же прикусил язык, когда я выразительно изогнула брови и едва заметно покачала головой, мол, даже не пытайся квакнуть. – Ты же понимаешь, что если приедешь один, без своей очаровательной невесты, – видимо, заметив безмолвный диалог, Уильям вежливо кивнул в мою сторону, – то Флинт решит, что ты снова пошел поперек его желанию и отпишет поместье на благотворительность. В этот раз я его убедить не смогу. Картер бросил на меня совсем жалобный взгляд. Могла бы наследничку посочувствовать, но меня бабка тоже вычеркнула из завещания, когда я со скандалом хлопнула парадными замковыми дверями, шваброй снаружи подперла и проклятье ржавчины на замок наслала… Согласна, швабра в прощальной комбинации была лишней. Изматывающий визит подошел к концу, и гость поспешно засобирался к смертному одру дядюшки Флинта. Как и положено хозяевам, даже не напоившим гостя чайком, мы решили проводить его до кареты. Вернее, выстроились плечо к плечу за порогом дома и следили за тем, как Уильям загружается в салон. Когда экипаж тронулся с места, то мы с мещанскими улыбками помахали гостю вслед. – Даже не думай, – процедила я сквозь зубы, едва карета скрылась из поля видимости. – Я еще ничего не сказал, – тут же огрызнулся Картер. – Не желаю притворяться твоей невестой и знакомиться с чужими родственниками, мне своих хватает! – немедленно заявила я. – И похороны тоже терпеть не могу! Потом от призрака не отвяжешься. – Тогда верни мне Дороти! – Да забирай! Кстати, банку прихвати. Хочешь, еще и сачок отдам, мушек ловить? – Верни в изначальном виде. Я кашлянула в кулак и не придумала ничего весомее, чем заметить: – Ты же сам мне предложил не торопиться. – Но не ждать же, пока она в зимнюю спячку впадет! – фыркнул жених. – А вчера тебя это вполне устраивало. – Вчера мой дядька не собирался отдать концы светлой Богине, а поместье на благотворительность. – Имейте совесть, господин… Кстати, как у тебя там фамилия? – Брент. – Вот! Имейте совесть, господин Брент! Вспомните, что вы уже не жаба и не квакайте всякий вздор! Мы уставились друг на друга с яростным огоньком. – Накатаю жалобу, и ты лишишься лицензии! – предупредил он. – Прокляну. – И это тоже в жалобу впишу. – Прокляну артритом! Перо держать в руках не сможешь. – Тогда лицензии лишится весь замок Нортон, потому что писать жалобу будет поверенный Уильяма. – Ага! Так ты еще и справки обо мне навел? – прошипела я, понимая, что предприимчивый подлец припер меня к стенке. Он вообще понимал, что грозил черной ведьме? Птичье проклятье мелкое, но зловредное. Ведь потом из дома без зонтика не выйдет, будет ощущать себя статуей основателя Сельгроса, той самой, что украшала площадь перед зданием Ратуши. Ну, как украшала… По весне городской совет решил, что отмывать изваяние накладно, и выписал из магистериума белого мага, чтобы на статую наложить заклятье чистоты. Идти к черной ведьме за помощью местной пастве показалось попранием приличий и принципа соседской ненависти, а проще говоря, денег пожалели. Но все знают, что скупой мэр платит дважды. Мошенник из столицы взял золотые, только голубей не прогнал, а отогнал… на мэрский двор, стоявший на линии миграции обнаглевших птиц. Через неделю глава Сельгроса заплатил в три раза дороже единственной в городе черной ведьме, в смысле мне, лишь бы крылатая свора вернулась на прежнее место обитания и перестала изгаживать трехэтажный особняк. Основатель города, в отличие от мэра, все-таки был мраморным и плевать хотел, что на его «чердаке» гнездятся голуби. – Я за полтора года только один раз лавку закрывала! Да и то на половину рабочего дня, когда тебя из жабы в человека превращала, – проворчала я, пытаясь свыкнуться с мыслью о потерянной выручке, и смерила пятнистого шантажиста недовольным взглядом. – Хотя чего-то я явно не учла, когда тебя расколдовывала… Глава 2 Беда в доме Путь до Кросфильда, поместья Брентов, занимал почти половину светового дня, и уже на рассвете наемный экипаж с дремлющим Картером утопал в густом тумане возле моей лавки. Со странным чувством я повесила на дверь табличку «Закрыто» и наложила на порожек проклятье неуклюжести. Не то чтобы мне думалось, будто какой-то чокнутый пожелает ограбить логово черной ведьмы, но все равно на окна добавила заклятье слепоты. Перед мысленным взором всплывала сцена, как ослепленный, подвернувший ногу вор, услышав надрывное карканье механической кукушки, налетал на стеллаж с зельями, сотни бутылочек осыпались на дощатый пол, и настроение сразу ухудшалось. Насколько вообще может ухудшиться настроение у взбешенной черной ведьмы, шантажом выманенной из логова. Когда нагруженная круглым аквариумом с Дороти и дорожным саквояжем я забралась в экипаж, Картер приоткрыл один глаз и буркнул: – Дороти предпочитает одеваться в светлое. – Прокляну, – сухо отозвалась я и расправила на коленях черную юбку. Никогда в жизни, даже в раннем детстве, не носила ничего светлого, клетчатого, полосатого или, того хуже, в цветочек, и изменять принципу не собиралась даже ради магической лицензии. – И она все время улыбалась. – Проклятьем икоты, – уточнила я, что именно грозило неудачливому жениху. – А что это за проклятье? – вдруг заинтересовался он. – Это когда ты станешь икать на каждую пошлую мыслишку.