ЭЛИСОН: Нет. Она швырнула в меня солонку. Так что… разговор был окончен. Если верить миссис Этчеллс, Дерек и моя ма собиралась пожениться, но он сбежал, когда обнаружил, какая она на самом деле (смеется) — возможно (смеется) — возможно, она накормила его какими-нибудь креветками тандури[27] с макаронами из жестянки. О боже, она понятия не имела о нормальной еде, эта женщина. Понятия не имела, что такое сбалансированное питание. КОЛЕТТ: Хорошо, давайте поговорим о том, как вы стали профессионалом. ЭЛИСОН: Когда дело подошло к окончанию школы, она сказала, нам надо поговорить, она сказала, что есть свои преимущества и недостатки в жизни… КОЛЕТТ: А она сказала, какие именно, по ее мнению? ЭЛИСОН: Она спросила, зачем зарывать в землю талант от Бога? Но предупредила, тебе придется столкнуться с уймой брани и недоверия и я не стану притворяться, будто коллеги по цеху встретят тебя с распростертыми объятиями, — что, конечно, оказалось истинной правдой, как ты и сама прекрасно знаешь, Колетт, на собственной шкуре, ты ведь помнишь, как они себя вели, когда я представила тебя как свою помощницу. Она сказала, конечно, ты можешь попытаться вести себя как нормальный человек, и я ответила, я попробую, хотя в школе у меня никогда не получалось. Я нашла работу в аптеке в Фарнборо. Временным продавцом-консультантом. Еще более временным, чем они предполагали, разумеется. КОЛЕТТ: Что стряслось? ЭЛИСОН: Кэтрин и Ники Скотт заходили в аптеку, они не работали, сидели на пособиях. Завидев их, Моррис начинал играть с контрацептивами. Вынимал их из пакетиков и разбрасывал вокруг. Надувал, как воздушные шарики. Естественно, они думали на меня. Думали, это штучки шестнадцатилетней девчонки, которая позвала подружек и решила повеселиться. Вот меня и уволили. А потом миссис Этчеллс нашла мне работу в кондитерской. КОЛЕТТ: А там что случилось? ЭЛИСОН: Я начала есть пирожные. Когда Элисон решила сменить фамилию, она позвонила матери в Брэкнелл и спросила, не будет ли та в обиде. Эмми вздохнула. Ее голос был блеклым и далеким. — Представить не могу, какая фамилия подойдет для твоей работы, — сказала она. — Где ты? — спросила Элисон. — Тебя еле слышно. — На кухне, — ответила Эмми. — Это все сигареты, похоже, я не брошу, несмотря ни на что. Они оставили меня без голоса. — Хорошо, что я не курю, — отметила Элисон. — Это было бы крайне непрофессионально. — Ха! Профессионально, — отозвалась Эмми. — Ты — профессионал. Смешно. Элисон подумала, я могу заодно сменить и имя. Пора отринуть прежнее «я». Она пошла в книжный магазин и купила книгу с именами для младенцев. — Поздравляю, — сказала женщина за кассой. Элисон разгладила платье на животе. — Вообще-то не с чем, — ответила она. Соня Харт. Мелисса Харт. Сюзанна Харт. Не получалось. Она сумела избавиться от «Читэм», но крестильное имя змеей заползало обратно в ее жизнь. Оно было частью ее, как и Моррис. За несколько следующих лет она привыкла жить с Моррисом. Когда ма уезжала в Брэкнелл, она дала понять, что не хочет, чтобы дочь тащилась за ней, и Эл временно поселилась у миссис Этчеллс. Моррис больше не останавливался у ворот. Он заходил в дом, взрывал электрические лампочки и устраивал бардак в серванте хозяйки. «Редкостный мерзавец», — утверждала миссис Этчеллс. Лишь повзрослев и начав вращаться в кругу других медиумов, она поняла, каким вульгарным и глупым в действительности был Моррис. У других медиумов духовные проводники были что надо — гордые и бесстрастные шаманы или древнеперсидские мудрецы, — а ей достался седой ухмыляющийся призрак в клетчатом пиджаке букмекера и замшевых ботинках с лысыми носами. Типичным сообщением Сетта, Оза или Бегущего Оленя было: «Открыть свое сердце ты сможешь, избавившись от ожиданий». А Моррис обычно говорил что-то вроде: «Ого, маринованная свекла, обожаю маринованную свеклу. Сделаю-ка я себе шикарный бутерброд с маринованной свеклой!» Поначалу она думала, что с помощью воли и концентрации сможет держать его на расстоянии. Но если она сопротивляется Моррису, у нее начинают ныть скулы и зубы. Мурашки бегут по спине, медленная мука; рано или поздно ей приходится сдаваться и слушать его болтовню. Когда ей действительно надо от него отдохнуть, она представляет себе большую крышку, которая с грохотом захлопывается над его головой. На время это помогает. Его голос, глухой и неразборчивый, гудит в огромном металлическом баке. Какое-то время она может не обращать на него внимания. А потом медленно, дюйм за дюймом он начинает приподнимать крышку. Пять Через неделю после гибели Дианы Колетт ощутила, что настал момент узнать Элисон поближе. Сейчас кажется, что это было в другую эпоху и в другом мире — до миллениума, до юбилея королевы, до крушения башен-близнецов. Колетт переехала к Эл в Уэксхэм, который Элисон описала ей как «приличный район Слау», хотя, добавила она, «большинство людей считают, что в Слау приличных районов нет». В день переезда она взяла такси от станции. Водитель был молодым, темнокожим, улыбчивым и расторопным. Он ловил ее взгляд в зеркале заднего вида, с которого свисали четки. Она отвела глаза. У нее нет предрассудков, но… В машине стоял густой дух освежителя воздуха, от которого слезились глаза. Они выехали из города, дорога все время шла в гору. Похоже, парень знал местность. Но когда Слау остался позади, ей начало казаться, что они направляются в никуда. Дома закончились. Она увидела поля, непонятно для чего предназначенные. Это не фермерские поля, думала она. На них нет, к примеру, никакого урожая. То здесь, то там виднелись пасущиеся пони. И барьеры, через которые пони могли прыгать; и живые изгороди. Она увидела разбросанные корпуса больницы «Уэксхэм-парк». Несколько приземистых старомодных коттеджей выстроились вдоль дороги. Колетт забеспокоилась: неужели Эл живет в деревне? Она ничего не говорила о деревне. Но прежде чем она разволновалась как следует, водитель свернул на гравийную аллею к небольшому, аккуратному, семидесятых годов постройки кварталу, расположившемуся в стороне от дороги. Подстриженные, опрятные кусты; квартал казался обнадеживающе пригородным. Она вылезла из машины. Водитель открыл багажник и вытащил два ее чемодана. Она уставилась на здание. Окна Эл выходят на дорогу? Или на задворки? На мгновение она показалась себе трагической фигурой. Отважная молодая женщина на пороге новой жизни. Она не понимала, что в этом печального. Ее взгляд упал на чемоданы. Вот что — то, что я легко могу унести все свои пожитки. Ну или таксист может. Колетт заплатила ему. И попросила квитанцию. Она уже думала о будущем, о счетах Эл, о предпринимательских расходах. Первым делом, решила она, я подниму ее расценки. С какой стати люди надеются поговорить с мертвыми по цене бутылки вина и семейной пиццы? Водитель вырвал верхний лист из блокнота и, кивая, протянул его Колетт. — Не могли бы вы заполнить его? — попросила она. — Подписать и поставить дату. — Какую сумму писать? — Как на счетчике. — Дом, милый дом? — Я приехала в гости к подруге. Он отдал ей бланк, подсунув под низ еще один, чистый. Флиртовать с таксистом? Она вернула ему чистый бланк. — В этих квартирах по две спальни? — Думаю, да. — Смежных? И сколько вы платите за свою? Это, что ли, и есть межкультурный диалог, задумалась она. Нет, у нее нет предрассудков. По крайней мере, он сразу перешел к делу. — Я же сказала, я не живу здесь. Он пожал плечами и улыбнулся: — У вас есть визитка? — Нет. А у Элисон есть? У медиумов бывают визитки? Да, нелегкая будет работа — затащить ее в мир бизнеса, подумала она. — Понадобится такси — звоните в любое время, — сказал мужчина. — Вот по этому номеру. Он протянул ей свою визитку. Она сощурилась, глядя на нее. Боже, подумала она, скоро мне понадобятся очки. Несколько номеров, зачеркнутых синей ручкой, вместо них вписан номер мобильного телефона. — Мобильный, — сказал он. — Я ваш днем и ночью. Он довел ее до двери и уехал. Она еще раз посмотрела наверх. Надеюсь, для меня найдется комната. Придется быть очень аккуратной. Впрочем, я и так аккуратна. Следит ли Элисон за ней из окна? Нет, ей нет нужды выглядывать в окно. Если кто-то приехал, она об этом просто знает. Оказалось, квартира Эл выходит на задний двор. Эл уже ждала у открытой двери. — Я так и думала, что ты будешь ждать, — сказала Колетт. Элисон чуть покраснела. — У меня очень острый слух. То есть во всех смыслах. — Больше в ней не было ничего острого. Она была мягкой и улыбчивой и, казалось, вообще не имела углов. Она потянулась к Колетт и прижала ее сопротивляющееся тощее тело к своему. — Надеюсь, ты будешь счастлива. Как по-твоему, ты можешь быть счастлива? Заходи. Внутри просторнее, чем кажется. Колетт оглядела интерьер. Все низкое, почти квадратное, бежевое. — Весь инвентарь в шкафу в прихожей, — сказала Эл. — Хрустальные шары и прочая дребедень. — Разве можно их там хранить? — В темноте даже лучше. Чай, кофе? Колетт попросила травяной чай. Больше никакого мяса, подумала она, и никаких пирожных. Она хотела быть чистой. Пока она разбирала вещи, Эл принесла густой зеленый напиток в белой фарфоровой кружке. — Не знаю, как тебе больше нравится, — сказала она, — поэтому оставила пакетик внутри. Колетт осторожно взяла чашку, пальцы женщин соприкоснулись. Эл улыбнулась. Она захлопнула дверь, оставив Колетт в одиночестве. Кровать была заправлена, двуспальная кровать. Большое пружинистое пуховое одеяло в однотонном кремовом чехле. Она откинула одеяло. Простыни отглажены до хруста. Высокие стандарты: хорошо. Хватит с нее убожества. Она взяла свою косметичку. Отправилась в ванную — Эл топталась рядом и слегка виновато бубнила, просто отодвинь мои вещи и поставь свои. Оставить тебя пока? Еще чаю? Колетт осмотрелась. «Флорис»,[28] ну конечно. Эл богата или просто любит понежиться в ванне? У нас с Гэвином было хуже, подумала она, вспоминая свой перестроенный второй этаж, с его непредсказуемым и шумным центральным отоплением и внезапными ледяными сквозняками. — Заходи. Чувствуй себя как дома. — В комнате было два дивана, квадратных и твидовых. Эл шлепнулась на один из них, тот, где лежала стопка глянцевых журналов, и жестом пригласила Колетт сесть рядом. — Я подумала, может, тебе интересно посмотреть мою рекламу. — Она взяла верхний. — Полистай с конца и увидишь меня.