— Я с этим завязываю. — Правда? Собираешься работать детективом-медиумом? Или охранником-медиумом, подумала она. Почему бы не подкинуть эту идею властям? Можно стоять в аэропортах и сканировать намерения людей. — Нет, ничего подобного, — весьма жизнерадостно произнес Мерлен. — Я подумываю стать инструктором по персональному росту. Я пишу книгу. Новую книгу. «Излечись успехом». В ней раскрываются секреты мудрецов древности, помогающие достичь здоровья, богатства и счастья. Поверь, мир в долгу перед тобой, это я тебе говорю. Элисон извинилась, отложила трубку и сходила на кухню. Вернувшись, она прижала телефон подбородком и принялась чистить апельсин. Ты же не хочешь тратить время, говорил Мерлен, на девчонок и старух. Мы живем в эпоху расцвета высоких технологий. Богатство естественно, как дыхание. Утром, вставая с постели, потянись и скажи: «Я владею Вселенной». — Мерлен, зачем ты мне все это говоришь? — Я надеялся, ты купишь франшизу.[41] Ты моя муза, Элисон. — Поговори с Колетт. Деловые решения принимает она. — Да ну? Вот что я тебе скажу, причем даром: ты одна в ответе за собственное здоровье и благополучие. Ты не можешь перепоручить другому человеку свою судьбу. Не забывай закон Вселенной: во сколько себя оцениваешь, столько и получишь. На ковер упал ароматный завиток апельсиновой шкурки. — Правда? — переспросила она. — Значит, я получу не много. — Я разочарован твоим негативным настроем, Элисон. Возможно, мне придется положить трубку, прежде чем ты отравишь мне день. — Как скажешь, — сказала она. — Нет. Не уходи… — испугался Мерлен. — Я надеялся… ну ладно. Я думал насчет партнерства. Ну вот и все. Я сказал это. Что думаешь? — Делового партнерства? — Любого, какого захочешь. Она подумала, он считает меня тупой только потому, что я толстая; думает, раз я толстая, то отчаялась. — Нет. — Нельзя ли поконкретнее? — Еще конкретнее, чем «нет»? — Я ценю искренность. И приму твой ответ с гордо поднятым подбородком. Беда в том, подумала она, что у тебя нет подбородка. Мерлен стремительно толстел, его влажная серая кожа словно сочилась интимной сыростью раковины его жилого прицепа. Она мысленно попыталась заглянуть в его шоколадного цвета глаза, но увидела лишь рубашку пастельного цвета, туго обтягивающую пузо. — Я не могу, — сказала она. — Ты слишком толстый. — Ну, знаешь ли, — возмутился Мерлен. — На себя посмотри. — Да, знаю, я тоже. Но мне не нравится, как у тебя пуговицы отлетают с рубашки. Я ненавижу шить, совершенно не умею обращаться с иголкой. — Купи степлер, — мерзким голосом посоветовал Мерлен. — Сейчас выпускают специальные степлеры. Однако с чего ты взяла, что я попрошу тебя пришивать мне пуговицы? — По мне, так ты вполне на это способен. — И ты серьезно объясняешь этим свой отказ от моего делового предложения? — Мне показалось, ты предлагаешь что-то другое. — Как знать? — произнес Мерлен. — Кажется, это термин, который используют на сайтах знакомств. «Для дружбы и как знать?» — Но тебе-то нужны мои деньги в банке и как знать? Да ладно, Мерлен! Ты просто думал, что меня легко околпачить. И, кстати, не вздумай звонить Мэнди — в смысле, Наташе — или еще кому-то из девочек. Они все тебя на дух не переносят, по тем же причинам, что и я. — Она замолчала. Нет, это несправедливо, подумала она. Есть особая причина, по которой я не люблю Мерлена. — Все дело в булавке для галстука, — призналась она. — От одного вида булавок для галстука мне не по себе. Эти штуки всегда казались мне опасными. — Понимаю, — произнес Мерлен. — Хотя, скорее, не понимаю. Ничего не понимаю. Она вздохнула. — Не уверена, что дело во мне. Полагаю, это уходит корнями в прошлую жизнь. — Да ну? — усмехнулся Мерлен. — Тебя предали мучительной смерти, заколов булавкой для галстука? Но в древности не было булавок для галстука. Это была брошка, уверяю тебя. — Возможно, это я кого-то замучила, а не меня, — уточнила она. — Не знаю, Мерлен. Слушай, удачи тебе с книгой. Желаю разбогатеть. Правда, от души. Если, конечно, ты высоко себя оцениваешь. А я уверена, что высоко. Желаю получить все, что хочешь. Когда переберешься из трейлера в Беверли-Хиллз, не забудь прислать новый адрес. Через пять минут вошла Колетт с покупками. — Хочешь печенье со сливочной помадкой и двойным шоколадом? — спросила она. — Мерлен звонил, — сообщила Эл. — Он пишет новую книгу. — Неужели? — произнесла Колетт. — Тебе ведь нравятся эти йогурты? — А они жирные? — радостно поинтересовалась Эл. Колетт нахмурилась и покрутила стаканчик в руках. — Да наверняка, — сказала Эл, — раз они мне нравятся. Кстати, Мерлен предложил мне переехать к нему. Колетт продолжала забивать холодильник. — У твоих отбивных вышел срок годности, — сообщила она. Выбросив их в мусорное ведро, Колетт спросила: — Что? В его трейлер? — Я отказалась. — Да за кого он себя, блин, принимает? — Он делал гнусные намеки, — пожаловалась Эл. Она вытерла руку о юбку. — А как насчет нашей книги, Колетт? Мы ее когда-нибудь закончим? Колетт собрала наверху небольшую горку распечаток; она хранила ее под замком в платяном шкафу — Эл находила эту предосторожность трогательной. Кассеты до сих пор причиняли массу неудобств. Иногда они обнаруживали тарабарщину вместо всего последнего сеанса. Иногда их беседу заглушали визги, скрипы и кашель, словно зимняя публика настраивалась на симфонический концерт. КОЛЕТТ: Итак, рассматриваете ли вы свой талант как дар или скорее как — что противоположно дару? ЭЛИСОН: Товар, который ты не заказывал. Ноша. Наказание. КОЛЕТТ: Это ваш ответ? ЭЛИСОН: Нет. Я просто подсказываю выражения. КОЛЕТТ: Тогда?.. ЭЛИСОН: Послушайте, я просто живу, как умею. Я представить не могу ничего другого. Если бы, когда я училась, рядом был более разумный человек, чем миссис Этчеллс, возможно, сейчас я жила бы лучше. КОЛЕТТ: То есть все могло бы быть иначе? ЭЛИСОН: Да. С более развитым проводником. КОЛЕТТ: Похоже, вы неплохо справляетесь без Морриса. ЭЛИСОН: Я же тебе говорила. КОЛЕТТ: В конце концов, вы сами сказали, во многом это просто психология. ЭЛИСОН: Под словом «психология» вы подразумеваете обман. КОЛЕТТ: А как бы вы это назвали? ЭЛИСОН: Вы же не говорите, что Шерлок Холмс — обманщик! Послушайте, если вы что-то узнаете, вы должны использовать это, неважно, как именно вы об этом узнали. КОЛЕТТ: Но я бы скорее подумала, в некотором роде — дайте мне закончить — я бы скорее подумала, что вы обманываете, если бы мне было небезразлично ваше благополучие, потому что многие люди, которые слышат голоса, попадают в больницу с неприятным диагнозом. ЭЛИСОН: Сейчас уже меньше, из-за сокращения штатов, знаете ли. Полно людей, которые верят во что угодно. Они бродят по улицам. КОЛЕТТ: Да, но это всего лишь политика. Нормальными они от этого не становятся. ЭЛИСОН: Понимаете, я зарабатываю на жизнь. Вот в чем разница между мной и сумасшедшими. Никто не станет называть тебя сумасшедшим, если ты зарабатываешь деньги. Иногда Колетт тайком от Эл не выключала магнитофон. В ее голове зародилась смутная мысль, что ей может понадобиться доказательство. Что если у нее будет кассета, она сможет уговорить Эл на любую сделку; или что пока Колетт не будет дома, Эл опрометчиво сознается в преступлении. Хотя и не знала в каком.