Элисон увидела, как ее мечты о кукольном чаепитии разбиваются вдребезги. И вообще, разве у нее когда-нибудь была кукла? Она последовала за продавцом к маленькой бревенчатой будке. — Мы назвали ее «Чугунка», — сказал он. — Дизайнеры утверждают, что черпали вдохновение в станционных зданиях золотого века Дикого Запада. Колетт повернулась и прошествовала в направлении честных сараев для инструментов. Только Элисон собралась последовать за ней, как ей показалось, что в «Чугунке» что-то шевелится. На мгновение она увидела лицо, уставившееся на нее. Вот дерьмо, подумала она, сарай с привидением. Но призрак был незнакомым. Она потащилась за Колетт, говоря себе, мы не собираемся покупать ничего красивого, мы просто хотим купить сарай-конуру, как у всех. Может, мне лечь на пол и заорать: «Это мои деньги, я хочу вон тот, кремовый, в стиле кантри, с крылечком!»? Она догнала остальных. Колетт сегодня, похоже, в исключительно хорошем настроении, раз до сих пор не прибила продавца. — Односкат или конек? — спросил он. — Не пытайтесь запудрить мне мозги своим жаргоном, — посоветовала Колетт. — Односкат — со скошенной крышей, конек — с остроконечной. Это же очевидно. — Как насчет «Сиссингхёста»?[44] Деревянная садовая мастерская десять на двенадцать, двустворчатые двери и восемь глухих окон, доставка обычно через месяц, но можно и побыстрее. Все вместе будет 699,99 фунтов. — Какая наглость, — возмутилась Колетт. — Ты никого не видела, Колетт? — спросила Элисон. — В «Чугунке»? — Должно быть, покупатель, мадам, — вступил продавец. — Что-то не похож он был на покупателя. — Я тоже, — заявила Колетт. — Это очевидно. Ну что, продадите уже что-нибудь или мне отправиться к вашим конкурентам на А-тридцать? Эл пожалела беднягу; у всех своя работа, а часть его работы — расшевелить воображение покупателя. — Не волнуйтесь, — пообещала она, — мы купим сарай у вас. Честно. Просто покажите такой, какой хочет моя подруга. — Я совсем запутался, — пожаловался мужчина. — Признаюсь, я уже ничего не понимаю. Кто из вас покупатель, леди? — Ой, только не это, — простонала Колетт. — Эл, давай теперь ты. — Хохотнув, она побрела прочь между кадками для цветов в форме тачек, чугунными лягушками для прудов и сляпанными абы как буддами. Ее узкие плечи вздрагивали. — Не продадите мне сарай? — спросила Эл. И выдала самую ласковую свою улыбку. — Может, вон тот? — Что, «Балморал»?[45] — усмехнулся мужчина. — Восемь на десять с односкатной крышей? Что ж, похоже, вы наконец сделали выбор. Благодарю, мадам, вот мы и нашли то, что вам подходит. Только, если позволите, таких больше не делают. — Ничего страшного, — сказала Эл, — мне нет дела, модный он или нет. — Нет, — принялся объяснять мужчина, — дело не в моде, а в том, что сейчас не сезон и совершенно бессмысленно заказывать ею у производителя. — А этот? Который стоит в зале? — Эл постучала по стенке сарая. — Вы можете продать его нам прямо сейчас? Мужчина отвернулся. Он должен был взять себя в руки. Явился дух его дедушки, уселся на крышу «Балморала» — на односкат — и принялся задумчиво грызть конфеты. Когда мужчина заговорил, дедушка показал язык, на кончике которого таял мятный леденец. — Прошу прощения, мадам… — Я вас внимательно слушаю. — …вы просите меня и моих коллег разобрать этот садовый домик и проследить за его немедленной доставкой по цене около четырех сотен фунтов, плюс НДС, плюс наша обычная плата за обслуживание? И все это во время чемпионата мира по футболу? — А у вас были другие планы? — Колетт вернулась, глубоко засунув руки в карманы джинсов. — Оставить его здесь, пока сам не развалится? — Она поскребла ботинком землю и ненароком пнула бетонную выдру с не менее бетонным выдренком. — Если ты не продашь его сейчас, приятель, ты никогда его не продашь. Так что валяй пошевеливайся. Вызывай свою банду и займись наконец делом. — А как насчет бетонированной подставки? — спросил мужчина. — Вы уже думали о подставке? А? Когда они шли обратно к машине, Колетт сказала: — Знаешь, по-моему, когда мужчины говорят, это еще хуже, чем когда они молчат. Элисон осторожно покосилась на нее. Она ждала продолжения. — Гэвин почти не разговаривал. Он молчал так подолгу, что возникало желание наклониться и ткнуть его пальцем, чтобы проверить, не откинулся ли. Я часто спрашивала его, о чем ты думаешь, Гэвин? Должен же ты о чем-то думать. Помнишь, как мы встретили его в Фарнхэме? Элисон кивнула. Она унюхала тянущуюся за Гэвином вонь прошлого — старого твидового воротничка, пропитавшегося маслом для волос. Его аура была желтовато-серой, мышиного цвета — и жесткой, как старая веревка. — Так вот… — замялась Колетт. Она щелкнула пультом и открыла машину. — Я все думаю, что же он делал в Фарнхэме. — Пополнял запасы? — Вполне мог бы сделать покупки в Твикенеме. — Смена обстановки? — Или в Ричмонде. — Колетт пожевала бледную губу. — Что же ему нужно было в «Элфиксе»? Ведь если подумать, все, что ему нужно, продается в автомагазинах. — Возможно, решил купить новую рубашку. — У него вагон рубашек. Пятьдесят штук. Наверное. Я платила за глажку. Почему я платила? Он, видишь ли, считал, раз я не хочу сама это делать, то должна платить. Сейчас и вообразить не могу, с какой дури я с ним согласилась. — И все же. — Эл устроилась поудобнее. — Прошло несколько лет. С тех пор, как вы были вместе. Возможно, они — ну, не знаю — поизносились? Или шея у него располнела. — О да, — согласилась Колетт. — Он и правда стал жирной свиньей. Но он никогда не застегивал верхнюю пуговицу. Так что. Как ни крути. Уйма рубашек. — Тогда новый галстук? Носки, трусы? — Ей было неловко; она никогда не жила с мужчиной. — Подштанники? — уточнила Колетт. — Тоже в автомагазинах. В «Халфордсе». Велюр для пролов, для Гэвина — кожа, высший сорт. Он покупает их упаковками по шесть штук, разумеется. Или заказывает по почтовому каталогу в службе спасения. — Службе спасения? — Ну, знаешь. Автомобильная ассоциация. Королевский автомобильный клуб. Национальная аварийная. — Я знаю. Но Гэвину-то она на кой? — Да ему просто нравится иметь значок и личный номер. — А у меня есть личный номер? — Ты состоишь во всех основных автомобильных организациях, Элисон. — На всякий пожарный? — Ну, вроде того. — Колетт вырулила из двора торговцев сараями, небрежно разогнав компанию взрослых и детей, которые кучковались у прилавка с хот-догами. — Их артерии скажут мне спасибо, — заметила Колетт. — Да, у тебя несколько личных номеров, но знать их тебе ни к чему. — А вдруг понадобится, — возразила Эл. — Вдруг с тобой что-нибудь случится. — Что? — встревожилась Колетт. — Ты что-то видишь? — Нет-нет, ничего такого. Колетт, ты сейчас съедешь в кювет! Колетт выровняла машину. Обе женщины до смерти перепугались. Везучие опалы поблекли на кулаках Элисон. Вот видишь, подумала она. Так и происходят аварии. Тишина. — Я правда не люблю секреты, — подала голос Элисон. — Черт побери! — заорала Колетт. — Это всего лишь несколько цифр. — Она смягчилась. — Я покажу тебе, где они лежат. На компьютере. В каком файле. У нее сердце упало. Зачем она это сказала? Она только что купила элегантный маленький ноутбук, серебристый и приятно женственный. Она могла примостить его на коленях и работать в постели. Но как только в дверях возникала Эл с чашкой кофе, клавиатура начинала дребезжать и печатать чепуху. — А когда ты жила с Гэвином, он тебе сказал свой личный номер? Колетт выпятила подбородок. — Он хранил его в секрете. Там, куда я не могла добраться. — По-моему, это лишнее, — сказала Элисон, думая, теперь до тебя дошло, каково мне, девочка. — Он не пустил меня в общее членство. Полагаю, ему было стыдно звонить им и рассказывать о моей машине. В то время я не могла себе позволить ничего лучше. Я спрашивала, какие проблемы, Гэвин? Она способна доставить меня из пункта А в пункт Б. Элисон подумала, если бы я с ума сходила по автомобилям, а кто-то сказал мне: «Она способна доставить меня из пункта А в пункт Б», я бы, наверное, подкралась и размозжила ему череп гаечным ключом, ну или чем там из багажника удобно бить по башке. — Мы ссорились, — продолжала Колетт. — Он считал, что я должна обзавестись машиной получше. Шикарной тачкой. И влезть в долги. Долги и бесчестье, подумала Эл. О боже, о черт. Если бы кто-то сказал мне «Какие проблемы?» таким тоном, я бы, наверное, дождалась, пока он захрапит, и проткнула ему язык раскаленной иглой. — И оказалось, я столько вбухала в домашнее хозяйство — глажку его вещей и так далее, — что всю зиму проездила без страховки. Мало ли что могло случиться. Вдруг машина заглохла бы в чистом поле. — Ночью на пустынной дороге.