— Да так, поздороваться. Поздравить. Посмотреть, как обставлен дом. Ничего необычного. — Ты слишком добрая, — сказала Колетт. — Пусть себе стоят и дальше, а ты иди к клиенткам. — Я должна объяснить им, — возразила Эл, — что их тут не ждут. Объяснить так, чтобы не причинить им боль. Она вышла и направилась к лифту, а маленькая женщина посеменила за ней, вопрошая: — Простите, мисс, но вы не видели Морин Харрисон? — Опять ты? — спросила Эл. — Так и не нашла? Не уходи далеко, детка, поедешь с нами домой. Джемма вернулась на кухню, на плече у нее висела девушка: худая как палка, еле ковыляет на высоких каблуках, подвывает и слезы ручьем. — Вставай, Колетт, — сказала она, — это Шарлотта, наша хозяйка, пусти Шарлотту сесть. Колетт встала, и Шарлотта запрыгнула на ее место — на табурет особо не плюхнешься. Девушка продолжала скулить, а когда Джемма попыталась обнять ее, взвизгнула: «Нет, нет!» — и принялась вяло отбиваться. — Он только что прислал ей сообщение на мобильник, — объяснила Джемма. — Ублюдок. Все кончено. Тетки с открытыми ртами набились в дверной проем. — Разойдитесь, дамы, — настаивала Сильвана, — не толпитесь, дайте ей прийти в себя. — Иисусе, — сказала Колетт. — Она невеста? Маленькая энергичная Кара распихала теток. — Напиши ему ответ, Шарлотта. — Ты можешь отправить его задним числом? — спросила Джемма. — Сумеешь? Что думаешь, Колетт? Если она сделает вид, что послала сообщение первая, то выйдет, будто это она его бросила. — Да, так и сделай, — поддержала ее Кара. — На кону твоя самооценка. Притворись, что не получала его сообщения. — А теперь послушай, дорогая. — Джемма присела перед Шарлоттой на корточки. Шарлотта рыдала и махала руками, но Джемма схватила ее за руки и крепко сжала их. — Послушай, тебе сейчас кажется, что земля перестала вращаться, но это не так. Ты пережила шок, но ты с ним справишься. Ты сейчас на самом дне, и отсюда путь только наверх. — Грязный подонок, — завывала девушка. — Он просто тень, — сказала Джемма. — Оставь его в прошлом, солнышко. — Только сначала пусть заставит его оплатить счета, — посоветовала Колетт. — Обязательно. В смысле, она же внесла задатки. Банкетный зал и прочее. И билеты на самолет уже куплены. Разве что она все равно полетит отдыхать, с подругой. — По крайней мере, она должна написать и спросить его, в чем дело, — заявила Кара. — Иначе ей с этим не разделаться. — Верно, — согласилась Джемма. — Надо двигаться вперед. Ну, не повезло тебе разок, что толку предаваться унынию?. — Не согласна, — возразила Колетт. — Это не неудача. Это плохой расчет. — Может, заткнешься? — прошипела Джемма. — Что толку идти вперед, если она не сделает никаких выводов. Она подняла глаза. Элисон втиснулась в двери. — Вообще-то я согласна с Колетт, — сказала она. — В данном конкретном случае. Ты должна подумать о прошлом. Обязана. Ты должна понять, что и когда пошло не так. Наверняка можно было догадаться по каким-то признакам. — Тихо, тихо, — ворковала Джемма. Она гладила девушку по голому загорелому плечу. Шарлотта шмыгнула носом и что-то прошептала. Джемма воскликнула: «Колдовство, о нет!» Но Шарлотта продолжала настаивать, сморкаясь в бумажное полотенце, протянутое Эл, пока наконец Джемма не прошептала в ответ: «Я знаю кое-кого в Годалминге. Если ты действительно хочешь, чтобы он стал импотентом». — Чую, это влетит в копеечку, — заметила Колетт. Интересно, если бы я составила ей компанию, подумала она, нам бы сделали оптовую скидку? Какой щелчок по носу Зоуи. — Некоторые девушки в твоем положении не ищут окольных путей. Зачем тебе ведьма, почему бы тебе самой не заглянуть к нему с резаком? Куда более надежный метод, не находишь? Она вспомнила, как сама боролась с подобным искушением в ночь, когда ушла от Гэвина. Я могу быть безрассудной, подумала она, — через вторые руки. — Ты попадешь за решетку, — жестко сказала Джемма. — Не слушай ее, солнышко. Знаешь, как говорят? Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным. Эл застонала и прижала руку к животу. Она рванула к раковине, но опоздала. — Черт, только этого мне не хватало, — рявкнула бывшая невеста. Она спрыгнула с табурета и понеслась за ведром и шваброй. Позже Колетт сказала: — А я тебе говорила, что креветки в такую погоду могут быть опасны. Но ты ведь не способна обуздать свой аппетит? Вот и сидишь теперь в луже. — Это не креветки. — Эл скорчилась на пассажирском сиденье и подавленно шмыгала носом. — К тому же креветки — это белок. — Да, — терпеливо сказала Колетт, — но ты не можешь одновременно жрать много и белков, и углеводов, и жиров, Эл, от чего-то надо отказаться. Это так просто, даже ты должна понять. Я объясняла тебе дюжину раз. — Это когда ты потрясла спичками, — сказала Эл. — Вот когда меня начало тошнить. — Полная чепуха, — отрезала Колетт. Она вздохнула. — Впрочем, я давно перестала ожидать от тебя чего-то разумного. Ну и с какой радости ты испугалась коробка спичек? Между внезапным крушением надежд невесты и приступом рвоты Эл девичник преждевременно развалился. Еще даже толком не стемнело, когда они вошли в «Коллингвуд». Посвежело, коты и кошки Адмирал-драйв на цыпочках крались вдоль заборов, сверкая глазищами. В прихожей Эл схватила Колетт за руку. — Слушай. Из гостиной доносились два хриплых мужских голоса, то громче, то тише ведя дружескую беседу. — Кассета играет, — сказала она. — Слушай. Это Айткенсайд? Колетт выгнула брови. Она распахнула двойные двери, ведущие в гостиную, — излишний жест, ведь они были стеклянными. Из магнитофона на столе в пустой комнате доносились лишь слабый писк и шипение, которые вполне можно было списать на скрежет механизмов. — Нам надо купить диктофон похитрее, — сказала она. — Наверняка можно как-то убрать все эти посторонние звуки. — Ш-ш-ш, — Элисон прижала палец к губам. — О господи, Колетт. АЙТКЕНСАЙД: Слышь, Моррис, нынче хрен найдешь хороший соленый огурчик. Не то что в старые добрые дни. Куда сейчас податься за хорошим огурчиком? МОРРИС: С хорошим соленым лучком то же самое. Сейчас хрен найдешь такой лучок, какой мы едали после войны. — Это Моррис. — Как скажешь. — Разве ты его не слышишь? Может, курсы закончились. Но он не должен был возвращаться. — Эл со слезами на глазах повернулась к Колетт. — Он должен был двигаться дальше, на следующий уровень. Так должно быть. Так всегда бывает. — Ну не знаю. — Колетт бросила сумку. — Ты же сама говоришь, что старые записи порой наслаиваются на новые. Может, это старая запись. — Может быть. — Что он говорит? Он тебе угрожает? — Нет, он говорит о соленьях. АЙТКЕНСАЙД: И пироги с бараниной пропали. Что случилось с бараниной? Нигде ее нет. МОРРИС: Идешь на станцию купить сэндвич, но ветчину тебе не положат, нет, тебе не положат куска розовой ветчины и немного острой горчицы, как ты привык, нет, они напихают туда всякой зеленой дряни, латук например, а латук — это для телок. АЙТКЕНСАЙД: Ниггерская еда, пидорская еда — хрен найдешь хорошее соленое яичко, как прежде. МОРРИС: С соленым яичком можно было здорово пошутить, как увидишь соленое яичко, так сразу Боб Фокс начинает, без промаха, передавайте по кругу, парни, говорит он, а когда Макартур войдет, бросьте на стол и скажите, ой, ой, Макартур, ты ничего не потерял, старина? Я видел, как Макартур побледнел, он чуть не окочурился… АЙТКЕНСАЙД: Я видел, как он схватился за пустую глазницу… МОРРИС: А Боб Фокс, спокойный как удав, берет вилку, накалывает на нее маленькую херь и давит ее между пальцами… АЙТКЕНСАЙД: …все трясутся от смеха… МОРРИС: …и берут по кусочку. Хи-хи. Интересно, что случилось с Бобом Фоксом? АЙТКЕНСАЙД: Он любил стучать в окно, помнишь? Тук-тук, тук-тук. И в этом весь Боб.