Глава 7 Церковь Он встал сзади, где мог видеть все помещение. Впереди на алтаре горели свечи — так много, что казалось, будто пылает весь алтарь. Блэк сканировал лица, замечая, сколько пришло людей, сколько пришло видящих. Он не использовал экстрасенсорные способности, чтобы проверить свои подсчёты; он знал, что в результате скорее всего пропустил нескольких видящих, которые легче могли сойти за людей. Он знал, что за ним наблюдают. В подземной церкви находилось по меньшей мере три сотни людей, и все они напевали одни и те же слова. Однако он чувствовал на себе взгляды. Что-то было не так. Iltere ak selen’te dur Hulen-ta… Isre arendelir d’goro anse vik-renme Isre l’ange si nedri az’lenm Isre ti’a ali di’ sule-tuum… От света ритуала его тошнило. От него болел живот. Блэк чувствовал серебристые лучи, крест-накрест пересекающие церковь. Жёсткий свет. Металлический свет. Это он тоже помнил по Старому Миру. Он тонул в этом серебристом дерьме с тех самых пор, как пришёл сюда. Это напоминало ему о работе с мятежниками в его родном мире, будучи ребёнком. Там были хорошие парни, плохие парни — за годы это все так перепуталось, и не только потому, что он был слишком молод, чтобы понимать разницу. Но он уже не был ребёнком. Кто-то дал ему новую жизнь, когда он пришёл сюда. Жизнь, которую он не хотел тратить впустую — определённо не путём воспроизведения прошлого, которое испоганило все в первый раз. Здесь он ухитрялся избегать всего этого идеологического и религиозного дерьма из дома. Он мог просто жить в этом мире — невидимый. Свободный. Он не должен был являться кем-то или чем-то, кроме себя самого. Конечно, он вынужден был скрывать отдельные сведения о себе. Он должен был скрывать свою расу. Но он обнаружил, что гора денег очень легко заставляет людей забывать все то, что почему-то не складывалось. Если у тебя есть достаточно денег, то всем в мире людей будет совершенно похрен на то, что ты сделал. Никто с тобой не спорил — какими бы бл*дь странными им не казались твои действия. Это тёмное тошнотворное ощущение усилилось. Этого никогда не оказывалось достаточно. Всегда будут люди, которые захотят иметь больше. Людям в Старом Мире никогда не было достаточно. Счастливчику и Миферам тоже никогда не будет достаточно. Они просто не могли оставить его в покое, дать жить мирно — позволить ему иметь другую жизнь, не такую, к которой его принуждали с рождения. Он даже не мог отделаться пустыми обещаниями. Этого для них тоже недостаточно. Нет, им целиком и полностью нужно владеть его бл*дским светом. Эти видящие Нового Мира, они наконец нашли врага, и единственный враг — они сами. Где-то в процессе они позволили переделать себя в этот образ, и теперь они просто воспроизводят то же дерьмо, которое ненавидели дома. В чем бы ни заключалась их проблема, Блэк хотел, чтобы они оставили его в покое. Хотя опять-таки, возможно, это его вина — что его вовлекли. Ещё даже до Мири, до Йена и Солоника он тоже не оставлял их в покое. Он не переставал охотиться на себе подобных. Он держался подальше от тех, кого Счастливчик объявил своими, но он никогда не оставлял попыток найти таких же, как он сам, тех, кто не желал присоединяться — кто не желал петь в подземных церквях и говорить о расовой чистоте и «проблемах с людьми». В отличие от них он не испытывал ностальгии по прошлому. Ведь он не мог быть единственным таким, правда? Блэк просканировал это море лиц, бормоча те же слова, что и другие, чтобы не привлекать внимание. Однако что-то было не так. Слишком многие люди осознавали его присутствие. Он чувствовал их свет на себе, как они касаются его, следят за каждым движением его глаз. Знают, что он лишь губами произносил слова. Знают, что он на самом деле не один из них. Или, возможно, он просто так мало спал, что у него развилась паранойя. Он слегка повернул голову, чтобы просканировать толпу, стоявшую вокруг собрания в центре, большинство их них собралось в концах каждой деревянной скамьи. Он добрался примерно до третьей с одной стороны, когда бледные белые глаза сверкнули в ответ. Блэк застыл, глядя на стоявшего там видящего. Он видел, как он говорит произносимые остальными слова, почти чувствовал благоговейный трепет в каждом слове, даже на другом конце комнаты. Видящий стоял в тени каменной колонны, под железным подсвечником и пылающим факелом. В руке он держал маленький символ, сделанный из какого-то чёрного камня, поблёскивающего в отсветах пламени. Йен. Йен был здесь. Блэк двигался без раздумий, скользя между телами в рядах людей и видящих со своего места. Он двигался быстро, чуть ли не карабкаясь через скамьи, чтобы добраться до силуэта в тенях, от которого он не отводил взгляд. Он получал недоумевающие взгляды, неодобрительные взгляды, несколько шлепков по свету от товарищей-видящих за нарушение их священного пространства. Пространства проволоки и металла. Блэк все это игнорировал, его разум сосредоточился лишь на высоком видящем с белыми как кость радужками, который с обожанием уставился на изображение Единого Бога над алтарём. Драконоподобный силуэт извивался на похожем чёрном камне, раскрыв крылья. Это тоже была особенность Миферов — это помешательство на Едином Боге. Мать Блэка насмешливо называла это «идолопоклонничеством», когда он был ребенком. Когда Блэк ещё мальчиком впервые увидел этот образ, он его испугался. К тому времени он уже не жил в доме матери. Четырехфутовая версия служила центром алтаря в спальне Йохана. Наполовину человек, наполовину змий… наполовину ангел, вероятно… Йохан звал его Драконом и говорил Блэку, что он всегда делается из камня. Как и тот, что на стене этой подземной церкви, Бог Йохана всегда изображался с полными ненависти глазами, кровью на губах, выпущенными когтями. Однако Йохан читал ему книги, говорившие, что Дракон славился своим голосом — голосом, способным остановить сердце мужчины, сокрушить города в руины. Блэк продолжал продираться сквозь толпу, двигаясь быстро и бесшумно, насколько это возможно. Но он слишком сильно мешал. Его свет диссонировал с остальными. Эти белые как кость радужки повернулись, найдя лицо Блэка. Блэк видел, как он пристально смотрит на него. Он видел слабую улыбку на его губах… Затем кто-то схватил его сзади. Не один кто-то. Несколько. Блэк резко крикнул в пространство, ощущая, как они требуют от него тишины, требуют не говорить ни слова, хватают за руки и торс. «Нет! Я выслеживаю кое-кого! — он послал изображение лица Йена. Те белые глаза. Человекоподобные черты и губы. — Я работаю на Счастливчика… Не дайте ему уйти! Он представляет угрозу… Я работаю на Счастливчика, проклятье!» Никто ему не ответил. Он повернулся, пытаясь сбросить с себя руки, но прежде чем он успел различить отдельные лица… Что-то ударило его по голове. Крепко. Это вынудило его упасть прежде, чем он осознал происходящее. Он упал коленями на камень, когда они ударили его снова. Крепче. В этот раз он упал по-настоящему. *** Когда он открыл глаза, он был голым. Он также был мокрым. Второе объяснялось металлическим ведром, которое звякнуло об пол перед ним и, видимо, было причиной, по которой он пришёл в себя. Лишь отчасти придя в сознание, он оторопело смотрел, как видящий в темно-синем халате с искусным золотым шитьём отпускает ручку ведра, и оно падает с гулким грохотом. Стоя на коленях на жёстком камне, Блэк поморгал, чтобы сфокусировать взгляд. Он осмотрел тёмное, похожее на пещеру помещение, но не узнавал его. Может, под церковью? В катакомбах? В голове пульсировала боль, отчего он держался нетвёрдо, живот скрутило тошнотой — скорее всего, тоже от травмы головы. Его язык разбух во рту. Кто-то приковал его к каменной стене, используя те старые цепи в духе лондонского Тауэра, раскинув ему руки, точно он был какой-то фигурой Христа. Он уставился на факелы в железных держателях на стене в комнате, ненадолго сфокусировав взгляд на тёмном коридоре за ними. Он пытался просчитать, как долго он был в отключке. И что за фокусы с бл*дскими факелами?