— Конечно, они все умерли, — пренебрежительно пожал плечами. — И если бы мы так спешно не унесли ноги, то тоже остались бы там, с вывороченными потрохами, без воспоминаний и души. И даже некроманты не подняли бы, сдохнуть от заклятия хшара это тебе не под телегу попасть… Одри как-то странно хлюпнула горлом, булькнула носом и прижала ладони ко рту. Ее лицо стало совсем белым. Как-то плохо она успокаивалась. Кажется, все-таки придется ее слегка хлопнуть… — Ну мы же живы, — утешил я. — И если ты быстренько поднимешь свой зад и соберешь вещички, то есть шанс еще немного потоптать эту землю. Так что… — Лекс, ты что, совсем бесчувственный? — хрипло выдавила Одри. — Ты не понимаешь? Там же были люди. Женщины… Мальчик… Он же ребенок! Совсем еще ребенок! Ты понимаешь? — Ну не повезло, — хмыкнул я. — Или наоборот, повезло. Что его ждало? Еще стянул бы пару кошелей и угодил в застенки, не все такие добряки, как Армон… Девки и вовсе — расходный товар, больше — меньше, кто их считает… Вот Шуара жаль. — Снова потер щетину. — Он варил отличный перцовый хелль. Теперь вот рецепт так с ним и умер, а мне это ядреное пойло нравилось… Рука Одри взлетела так резко, что я даже удивился. Надо же, а прикидывалась полудохлой. Правда, это не помешало мне ее запястье перехватить. — А вот бить меня на сегодня достаточно. Надоело. — Сжал ей запястье и оттолкнул. Кажется, слишком сильно, потому что Одри качнулась и упала, неловко завалившись на бок. И снова всхлипнула. Де-е-емоны! На Изнанке и то приятнее! Гнойник мне на язык, фу-фу. — Слушай, ну что ты как маленькая, — я снова присел рядом. — Люди каждый день мрут. — Попытался вспомнить, что там говорит Богиня Равновесия об этом процессе. — На все воля и дурное настроение Плетущей Полотно Судьбы, или как там ее звать-то… И сегодня Богиня оказалась не выспавшейся и похмельной, так что кому-то не повезло! Их там всего-то и было пятеро, не велика потеря… — Девушка всхлипнула. — Одри, или ты сейчас же придешь в себя и отправишься собираться, или уходим без тебя. Ты поняла? Она закрыла ладонями лицо и затихла. Нехорошо так затихла. Я поднялся — ноги затекли — и хмуро посмотрел на скрючившуюся у стены фигурку. Вот проклятие. Оставить ее все равно не получится, Армон с собой потащит. А если девушка будет болтаться в его руках чучелом и реветь на весь Кайер, то далеко мы не уйдем. Ну и как ее приводить в чувство? Может, вылить на нее ведро воды? Тогда она будет не только орущей, но еще и мокрой. И жалеть себя и весь мир станет еще сильнее. Кроме крепкой пощечины, мне в голову приходил лишь один вариант. Надо отвлечь ее от той картины, что Одри раз за разом прокручивала в своей голове. Не спорю, картинка выходила гаденькая… Вздохнув, я шагнул к девчонке, просунул ладони ей под мышки и приподнял. Окинул взглядом красные пятна на щеках, мокрые ресницы, дрожащие губы. И вжал ее в свое тело, целуя нагло и сильно, так, чтобы ей стало больно, чтобы она возмутилась и все ее мысли от воспоминаний об умирающих людях переключились на меня. На то, как шарит мой язык в ее рту, как руки забираются под подол синего платья, как стена за ее спиной становится единственной опорой в мире моей похоти. Она судорожно вздохнула, вернее, попыталась, потому что мой захват стал лишь крепче. Придушенно выдохнула и неожиданно обвила мою шею руками. Бездна вонючая, да она почти повисла на мне, закидывая ногу на бедро, вжимаясь и потираясь так, что я забыл, зачем все это делаю. Я уже не знал, кто кого целует, трогает и держит. Одри откинула голову, когда я потянул за ее волосы, изогнула шею и издала такой низкий, жадный и горловой звук, что моя инкубская суть взревела, словно спущенная с цепи свора диких горных гаратов, и устремилась к ней с почти безумным желанием владеть… Мыслей не было, лишь образы, а вернее, один. Ее, голой и извивающейся на простынях подо мной. Или без простыней. Или даже не под, а над… Да и здесь, у этой стены тоже сойдет, какая, к демонам, разница, где… Армон. Вот же гадство. Имя, возникшее в голове, отрезвило, и я отодрал от себя Одри. Или себя — от нее. С момента хлопнувшей за напарником двери прошло лишь несколько минут, а мы успели стать слишком горячими в разных местах, раскрасневшимися и судорожно глотающими воздух. Чудная картинка для уже спускающегося по лестнице оборотня. — Решила последовать моему совету и прекратить изображать ледышку? — демон, я хотел сказать что-то другое! Она зашипела, туманная дымка желания в серых глазах заменилась на огонь злости. Ну вот и отвлеклись от воспоминаний. — Приведи себя в порядок, — процедил я. — У бочки с водой. Армон почувствует… запах. Она втянула воздух и отчаянно покраснела. — Богиня! За что мне это?! — прошипела девушка и метнулась на задний двор. Как раз вовремя, на пороге появился Армон. И сразу встревожился. — Где Анни? — Умывается, — я помедлил мгновение и повернулся, небрежно махнул рукой в сторону. — Дай ей несколько минут, не думаю, что она хочет показывать тебе свое зареванное лицо. Знаешь, девушки от слез не хорошеют, нос распухший, глаза — щелочки, на лице — пятна. Ну, ты понимаешь. — Она плакала? — напарник дернулся в сторону заднего двора, но замер. Молодец. Хороший песик. С ненужной тактичностью и глупым благородством. Потому-то тобой так легко управлять. — Ревела, как птица-горюн, всю рубашку мне залила, — смахнул с рукава невидимую соринку. — В следующий раз сам ее утешай, я на это не подписывался. Терпеть не могу ревущих девиц, мерзость редкостная. Я прошел мимо Армона к двери. — У нас примерно час до момента раскрытия следа крови ловцами. Так что давайте двигаться, мои чувствительные друзья. Иначе… Договорить не успел, из-за угла вышла Одри. Лицо и волосы мокрые, даже с косы капает вода. Но щеки бледные, ни следа возбуждения и горячечного румянца. По мне она лишь мазнула взглядом и отвернулась, улыбнулась оборотню. — Со мной все в порядке. Не переживай… Напарник что-то тихо ей стал говорить, положив ладонь на плечо девушки. Я отвернулся и пошел собирать свои скудные пожитки. Ну, главное, все пришли в себя и готовы двигаться дальше… * * * Настроение как-то катастрофически испортилось, особенно, когда я начал открывать портал. Армону я оставил указания собрать вещи и прийти на мое кладбище, это было совсем рядом. Только явиться велел не ранее чем через полчаса. Конечно, незаконный портал зафиксируют ловцы, но мне уже было все равно. Моя шкура засветилась и подставилась везде, где только можно, и это тоже вызывало зубовный скрежет и проклятия. Все они летели в сторону Одри, почему-то именно она виделась мне виновницей всех бед и несчастий. И в том, что я собрался совершить глупость, снова виновата она, зараза. Разбередила своими воплями мою крепко уснувшую совесть, а ведь сколько лет мы с ней существовали в полнейшей гармонии и взаимопонимании! Так нет же… — Чтоб я еще… когда-нибудь… связался со всякими… — бубнил я, обрисовывая круг переноса. — Гадство! Путать следы уже не имело смысла, и я вывалился из портала у ограды жальника. Все свои ловушки и замки просто снес, не разбирая, кинув на могилы аркан саморазрушения. Послушные воле хозяина они сгорели в огне, а я прошел к склепу. Горгулья мирно спала, засунув голову под крыло. Я с досадой стукнул по каменной башке, вздохнул и отпер дверь. — Опять приперся, грязный воришка? — прошипел из тьмы Кархан. Я привычно уклонился и откинул его ногой, эта зубастая сволочь приноровилась бросаться на меня, как только войду. Учителя приложило о стену, и он затих на пару мгновений. Я успел зажечь магический светлячок и прошел к постаменту с гробом. Гниль и смрад, ни ловушек, ни защиты у меня сегодня не было. Так что с книгой придется договариваться, а это дело неблагодарное и непредсказуемое, увы. — Лантаарея. Просыпайся. Ее губы цвета спелых вишен чуть изогнулись. — Я давно не сплю, мой повелитель, — ее шепот обволакивает и дразнит. — Я ждала тебя… я всегда тебя жду… Тебя одного, мой властелин… И вновь — соблазн в каждом медленно-томном движении, снова взмах веера ресниц, снова кровь, стучащая в ушах набатом. И желание, сносящее крышу от одного вида ее тела, слишком красивого, слишком совершенного, слишком порочного. Как же хочется ему поддаться, как хочется сдаться и прекратить глупое сопротивление… Я задышал, словно собака на солнцепеке, игнорируя презрительное хихиканье Кархана. Ну что за жизнь такая… То Одри с ее слезами, то эта… На миг образ черноволосой искусительницы заслонило видение рассерженной Одри, и странно — это помогло. Морок ослаб, а я отдернул руки, которые уже шарили по вожделенному телу. Демоны, и когда только успел? Гааадство. Лантаарея совершенно по-женски надула губы и прищурилась. — Мой повелитель связал себя узами? Черные глаза стали еще темнее, если это возможно. Ее лицо на миг исказилось, не утратив, впрочем, своей привлекательности. — Разве господин не считает меня лучше всех женщин мира? — голос тьмы в женском обличье заставил меня согнуться от боли и зажать уши. На ладонях осталась кровь. — Все считали. Всегда. Во все времена. — Она встала в гробу — нагая и прекрасная до жути. — И никто не смеет думать о другой, глядя на меня! — Прекрати! — я выкинул аркан, пытаясь выдержать атаку разрывающей нутро боли. — Приказываю! Я твой хозяин, приказываю подчиниться! Кархан хохотал, словно курица в углу кудахтала, но он меня сейчас не беспокоил. Я лихорадочно пытался сообразить, как успокоить эту демоницу. Ее держала привязка к месту и подчинение владельцу, но насколько эта привязка реальна? Я никогда не проверял прочность этих уз, каждый раз покидая Лантаарею с чувством опустошенности и неудовлетворенности. Не самое лучшее сочетание. И где-то в глубине души я всегда подозревал, что не владею ею ни на мизинец, ни на каплю, ни на один проклятый медяк! Демонская книга всегда была сильнее любого чернокнижника, она лишь забавлялась, позволяя нам ощутить эту иллюзию власти и силы. И в итоге каждый из моих предшественников оказался либо в могиле, либо стал существом наподобие Кархана — отвратительным прислужником без воли. Как глупо и самонадеянно считать, что я хоть чем-то от них отличаюсь. Я не страдаю самонадеянностью. Я знаю, что это путь туда, где я не хочу оказаться. Но я умею изворачиваться и заговаривать зубы, а книга ведь не зря принимает женский облик? Уж не знаю, есть ли душа у таких артефактов, но если есть, то она точно женская. А уж что-что, женщин я знаю… Хотя бы в качестве «что». А значит, у меня есть шанс. — Давай поговорим, прекрати… это! — прохрипел я, отнимая ладони от раскалывающейся головы. Кажется, кровь пошла и из носа, и даже глаз. — Лантаарея! Просто поговорим! Красавица нахмурилась. Но бедро выставила впечатляющее. Точно — женщина… — Предлагаю сделку! Не как хозяин… — она хмыкнула. — Как… партнеры! Ты поможешь мне, а я… — Ты? Что можешь дать мне ты, мой повелитель? — насмешка искривила полные губы. Боги равновесия, Бездны, Изнанки и всех миров, которые только есть в мироздании! Как же она… хороша! Невыносимо хороша! Как с ней разговаривать, когда мысли путаются, а образы, что крутятся в голове, один порочнее другого? И это несмотря на боль и то, что она, очевидно, пытается меня убить! — Я могу предложить… Смоляная бровь изогнулась, изображая внимание, а губы уже готовились рассмеяться на мою глупость. — …свободу. Я могу предложить тебе свободу, Лантаарея. Боль исчезла в один миг, и я стер со лба холодный пот и из-под носа кровь. Кархан замер, а потом бросился на меня, визжа, словно осел, которому прищемили хвост. — Ты не смеешь! Мерзавец! Не смей! Нельзя! Ее нельзя отпускать! Я вновь откинул его к стене. Что-то хрустнуло, и Кархан затих. На учителя я даже не взглянул, не отводя глаз от Лантаареи. Смотрел, ловил малейшие изменения во тьме ее глаз, пытался понять. Поверила? Или нет? — Ты дашь мне свободу, мой властелин? — она села, свесив точеные ножки с постамента. Черная волна волос укрыла девушку плащом, заструилась по молочно-белым плечам, высокой груди, коснулась мягкого округлого живота. Держите меня… кто-нибудь. — Отпустишь? Навсегда? — Угу. Точно. Навсегда. На веки вечные с прощальным поцелуем в лоб. Если поможешь мне выбраться из одной передряги. Она откинула с плеч волосы, и мое дыхание вновь прервалось где-то в горле, я захлебнулся им, но отворачиваться не стал. Нельзя. — Ты знаешь, как обращаться с девушками, мой повелитель, — Лантаарея спрыгнула с постамента и шагнула ко мне. — Мне нравится твое предложение. Но ты дашь мне клятву. И не сможешь ее нарушить. Либо отпустишь, либо станешь моим рабом. Я кивнул. Ну да, конечно… Жди, милая. Не ты первая от меня клятв требуешь.