— А вот так. Идешь вперед, а возвращаешься к месту, откуда пришел. И это еще в лучшем случае, мой преемник так почти месяц по кругу ходил, вокруг этой рощи проклятой. Два шага в сторону — и тропка, а он найти не мог. Хорошо, что я помог… Пустошь, она — живая. И недобрая. Играет с людьми, словно кошка с глупыми мышатами. Не шутки это… А дальше рощи вообще никто не ходил, а если и есть такие, то уже не вернулись. — Дорс с досадой пнул камень ногой. — Вот же напасть, и прямо на дороге встал! Объезжать теперь! Через час неспешной прогулки мы достигли покосившегося указателя. Светлый достал инструменты и махнул нам. — За лесом выйдете на тракт, а там день пути до ближайшей деревни. Главное, держитесь указателей и дороги, днем — не заблудитесь, а к ночи будете уже в поселении. — И радушно улыбнулся, правда, исключительно Лантаарее. — Ну и появитесь в наших краях — милости прошу. Заглядывайте. Ланта склонила голову и поправила волосы, вызвав у мужика восхищенный вздох. Я покосился на девушку, но промолчал. Распрощавшись с Дорсом, мы отправились в указанном направлении, проехали вдоль молодой поросли на краю леса и вернулись, сделав небольшой круг. Начало Пустоши было обозначено лишь магической линией — тонкой серебряной паутиной, зависшей в воздухе. Подпитываясь от самой Пустоши, эта сеть не преграждала дорогу путникам, а служила лишь предупреждением. И не сговариваясь, мы остановились перед ней. Я окинул задумчивым взглядом своих спутников: Одри повернула голову к Армону, и он что-то тихо ей говорил. Успокаивал? Наверное. Надо признать — вместе они смотрелись превосходно. Высокий, широкоплечий, темноглазый и смуглый Армон и хрупкая златовласка Одри. С них можно было рисовать картинки для слезливых женских романчиков, коими зачитываются дамы императорского двора. Они обрыдались бы, глядя на эту пару. — Полюбовались и хватит, — буркнул я и дернул поводья. Лошадь недовольно фыркнула и послушно сошла с дорожки, ступив в высокую траву. Серебряная паутинка тихо звякнула, пропуская меня. Собственно, больше ничего не случилось, и я оказался на землях Громовой Пустоши. И не оглядываясь, поехал вперед, почти желая, чтобы мои заклятые друзья остались там, за защитной нитью, и за мной не поехали. Но, судя по звукам, все слаженно отправились следом, и почему-то это вызвало у меня новый приступ раздражения, столь сильный, что пальцы закололо от формирующегося сгустка огня. Я ударил пятками по бокам лошади, увеличивая между нами расстояние. Густо заросшее лебедой поле было самым обычным и мирным, тренькали в ветвях пичуги, и остро пахло землей и травами. В Белую рощу я въехал первым, опознать ее было несложно. Тонкие снежно-белые стволы шелестели над головой кронами и, казалось, были укутаны снегом. — Красиво как, — протянула за спиной Одри. — Никогда таких деревьев не видела. — Это илландр, — неожиданно сказала Лантаарея. Мы все так привыкли к ее молчанию, что слаженно и удивленно обернулись на девушку. Она гладила рукой белую кору и улыбалась. — Илландр? Я думал, что хорошо знаю фауну Империи, но о таком и не слышал… — пробормотал Армон. — Где он растет? — Далеко. — Ланта убрала ладонь и, нахмурившись, отвернулась. — А вот и злосчастная развилка, — прервал ее я. Мы все кисло уставились на дорожку, расходящуюся в три стороны. — И куда дальше? — хмыкнула Одри. — У нас есть хоть какой-нибудь план? Где искать этого Люка? Если он вообще жив, конечно. Я кинул злой взгляд на Армона, вот трепло. — Девушки имеют право знать, куда и зачем мы направляемся, — напарник даже и не подумал устыдиться. — Ваша идея кажется мне бредовой, но что я могу понимать в великих мужских замыслах! — задрала нос Одри, а Ланта неожиданно рассмеялась. Я смерил обеих уничтожающим взглядом. — Ты права, детка — ничего. Поэтому лучше молчи. — Надеюсь, мы не будем ходить месяц кругами, как тот бедолага, — буркнула Одри. — А мы никуда не торопимся, крошка. Зверушек здесь полно, вода рядом, вы — тоже. Так что нам с Армоном тревожиться не о чем. И климат здесь мягкий, можем считать, мы на отдыхе. И, насвистывая что-то веселое, я свернул на левую дорожку. — Почему сюда? — спросил Армон, а я лишь пожал плечами. Если не знаешь, куда идти, то иди налево. Меня этот принцип всегда выручал. — И почему мне кажется, что ты сейчас говоришь не о дороге? — проворчал Армон. Снежная роща осталась позади, дорожка пропала довольно скоро, и теперь лошади брели по траве. Местность оказалась холмистая, мы ехали под уклон, а потом начали взбираться на пригорок. Неладное началось, когда вновь нырнули с пригорка вниз. Здесь трава была влажной, словно от росы, хотя солнце уже давно поднялось и грело по-летнему. Но в низине было ощутимо холоднее и неприятно сыро. Белый туман плескался на дне разлитым молоком, и лошади фыркали, не желая в него вступать. Мы придвинулись ближе друг к другу, Армон потянулся за арбалетом. Лошади заметно нервничали, но шли, понукаемые седоками. Туман клубился змеями под их ногами, и с каждым шагом белесой субстанции становилось все больше. — Лекс… — тихо шепнул кто-то сзади, и я дернулся. Потому что шел замыкающим, последним. Обернулся. У чахлого кустарника стоял старик Мор и разевал беззубый рот в неприятной улыбке. — Что ж ты… старика-то… не пожалел? Я вздрогнул, всматриваясь в его силуэт. Сглотнул. И сжал ладонь, сплетая аркан. — Кто-то решил воззвать к моей совести? — буркнул, прищурившись. Не на того напали. Огненная петля ударила сутулую фигуру, но она расползлась туманом. — Иллюзия, — выдохнул я. И тут закричала Одри — протяжно и жалобно, а потом кинулась с лошади в густое молочное месиво. Армон спрыгнул следом почти моментально, но все же на мгновение позже — девушка успела пропасть в тумане. Он опоздал, потому что смотрел остановившимся взглядом в сторону деревьев, и одной Бездне известно, что он там видел. Черная шерсть вылезла на шее напарника, а глаза стали желтыми и столь тоскливыми, что казалось, он сейчас завоет. И этих секунд хватило, чтобы Одри полностью растворилась в тумане. Белесые клочья просто облепили ее со всех сторон, словно осела серая пыль, и Одри исчезла. — Анни! Анни! Где ты! — напарник бросил мне поводья, а сам кинулся в туман, пытаясь отыскать пропажу. — Анни! Серая муть перекатывалась по низине, и ни следа Одри мы не видели. На самом деле, видели мы вообще плохо, туман плотнел, и даже голова моей лошади уже терялась в этой серости. — Анни! Я выругался и сплел аркан, швырнул на пустое пространство. Столб огня вспыхнул и разгорелся, разбрызгивая черную сажу и освещая это гиблое место. — Ты чувствуешь ее? — крикнул рычащему Армону. Тот кружил на месте, жадно втягивая воздух. — Нет! Запах только возле лошади, словно Анни провалилась! — Так может, и правда, провалилась? Я тоже спрыгнул с рысака и зажег еще один пламень. Возле моего огня туман расползался, нехотя и лениво, освобождая жухлую траву. — Куда прыгнула эта безумная девка? Армон оскалился. Он частично обернулся и теперь обнюхивал землю, пытаясь взять след Одри. — Ланта, что это за хрень? — бросил я, не слишком рассчитывая на ответ. — Споры гриба, вызывающие галлюцинации, и портал, мой повелитель, — неожиданно ответила она. Я опешил. — То есть эту информацию мой разум способен воспринять? — Лекс! — рыкнул оборотень. — Ладно-ладно! Чей портал? Но Ланта уже со скучающим видом отвернулась. Я наградил ее парой крепких ругательств. — Ваша связь! — Армон рычал, и его слова почти невозможно было разобрать, так что я скорее догадался, чем услышал. — Связь с Анни! Найди ее! — Как я ее найду? — разозлился, пытаясь хоть что-то рассмотреть в клубах тумана. Там мелькали силуэты знакомых мне людей, смотрели из клочьев осуждающие лица. Я отвернулся. Армон трансформацию не удержал, обернувшись зверем, и теперь рыл лапами землю и рычал, бросаясь из стороны в сторону. Потом замер и уставился на меня, в желтых глазах застыла нечеловеческая тоска. — Бездна вас всех сожри, не смотри так! — буркнул я. — Я попытаюсь! Гнилые мозги тролля, думаешь, это так просто? Я понятия не имею, как использовать эту связь! Армон зарычал, и я закрыл глаза, чтобы не видеть его. И стараясь сосредоточиться на своих чувствах, нащупать ту эфемерную нить, что против воли связала меня с Одри. Но внутри было пусто, и все что я услышал — это ворчание своего живота. Скрипнул зубами. Проклятая девчонка, и почему я должен ее искать? Провалилась — и спасибо Богине, я только рад буду! Внутри шевельнулась тревога. Надеюсь, портал создал какой-нибудь чокнутый некромант, который сейчас пустит малышку на опыты! Тревога усилилась, и нутро отозвалось глухой болью. Или, может, целая толпа некромантов? Повернутых на таких хрупких и приставучих златовласках? — А, зараза… — пробормотал я. Теперь мое сердце колотилось набатом, а боль уже обжигала разлившейся внутри кислотой. Я бросил на Армона злой взгляд и присел, очерчивая вокруг себя круг. — Попытаюсь открыть портал, — процедил я. — Нет, ты за мной не пойдешь. Останешься с Лантой здесь. — Оборотень рыкнул, выражая недовольство. — Я усилю нашу связь, чтобы не потеряться. Армон пригнул голову к земле и угрожающе заворчал. — Ты идиот? — обозлился я. — Я не могу протащить всех! Я открываю портал в неизвестную точку выхода, без единого ориентира! Совсем! Без жертвы! В Пустоши, где потоки силы хаотичны! Хочешь, чтобы я откинул копыта, пытаясь протащить твою тушу? Напарник рычать перестал и вновь сел, недовольно разрывая лапой землю. Я отвернулся, вырисовывая руны внутри круга. Затея мне не нравилась, потому что все, что я назвал, было истинной правдой. И самое плохое, что боль внутри меня нарастала, мне уже казалось, что жилы натягиваются струнами, а кровь становится кипятком. Мне действительно было плохо! И потребность найти эту ненормальную превращалась в инстинкт самосохранения, вынуждая меня торопиться. Так что аркан, разрывающий пространство, я выкрикнул с хрипом и провалился в черную дыру неизвестности. ГЛАВА 17 Удар о землю оказался довольно болезненным, вероятно, портал открылся в воздухе. Ну, слава всем богам — меня не расплющило в полете, и все части моего тела все еще были на своих местах. Потряс головой, возвращая себе зрение и способность соображать, поднялся. Передо мной расстилалась горная местность, черные пики гор подпирали белесое небо с тусклым диском солнца, застывшего между двух вершин. Порыв холодного ветра бросил в лицо горсть снега, и я поежился. В заросшей травами низине мне нравилось как-то больше. Хотя и здесь была своя красота — величественная и суровая, холодная и черно-белая. — Одри? — голос ударился о скалы и в звенящей тишине этого места показался неестественно громким. — Одри, Одри, Одри… — эхо било имя о черный камень, переиначивая на все интонации и переставляя буквы, так что стало казаться, что передразнивает кто-то насмешливый и ехидный. — Проклятая девка, — пробормотал я.