— Законник сказал, что так нужно. Что тебя увлечет лишь что-то сложное и таинственное. Что иначе ты откажешься, и они не узнают, где Дориан. Что ж, надо признать, они неплохо меня знают. Я действительно заинтересовался. И это очень неприятно. — Я сделала, как он велел. Я думала… — она вздохнула, — что поступаю правильно. Не только ради Дориана. Но и ради дяди. Он… в застенках. Мне так сказали. И его отпустят, если я помогу… — Ладно, благородство твоей миссии я понял, — махнул рукой. Дотянулся до кружки на столике, напился. — Я лишь хотела помочь! Я не желала никому зла… Богиня! — она сжала ладони в кулаки, подышала, пытаясь успокоиться. — Как они, а вернее, он, потому что к тебе наверняка приходил Шинкар, отдавали тебе приказы? — На коже появлялись слова, — тихо ответила она и указала на предплечье. — Вот здесь. Сначала обжигало, словно кипятком, потом проявлялись буквы, а через несколько мгновений они исчезали. Но все пошло не так! Мне приказали остаться с вами, а потом ты пропал… И мы нашли тебя в Лаоре. Тот человек… он не знал, как ты там оказался. Какое-то время приказов не было, — она опустила голову. — А потом этот монастырь… Одри сглотнула и отвела взгляд. — Ну что же ты замолчала? Лечь под меня тебе тоже приказали? Она вспыхнула, вновь сжала кулаки. Кажется, девушке сильно хотелось этим кулаком засадить мне в лицо. — Выбирай слова, Лекс, — глухо произнес Армон. — Ой, да ладно. Можно подумать, ты не знал. Конечно, знал. Ты все понял еще там, в этом проклятом месте. Только как всегда благородно смолчал, мой желтоглазый друг, все еще верящий в честь и добро. Когда же ты поймешь, что мир насквозь прогнил и пора бы оставить свои принципы в своих Дубовых Кронах, откуда тебя изгнали? — Я ушел сам, — зрачок в глазах Армона вытянулся в вертикальную линию. — Только это не твое дело, Лекс. — Пожалуй, — я пожал плечами и вновь посмотрел на Одри. Девушки обхватила себя руками, словно замерзла. — Я хотела рассказать, — тихо сказала она. — Хотела. Но они… он, он написал, что если я не буду выполнять, то Дориан и дядя умрут! А ты… ты лишь… — А я лишь чернокнижник, — смрадный зад орка, это даже смешно. — Всего лишь поганый темный, без которого мир станет намного лучше. — Я… — она моргнула. — Я запуталась! — Твой друг Дориан на Изнанке, — жестко сказал я. — Не знаю, как он попал туда, думаю, и здесь Шинкар постарался. Но аптекаря ты уже вряд ли увидишь. — А дядя? — О нем ничего не знаю, — я отвернулся, показывая, что разговор окончен. — Понимаю, что прошу много… Но… простите. Мне жаль, что я вас в это втянула. Я пыталась сказать, говорила, что не стоит идти в Пустошь! Но меня не слушали! — Шуршание шагов на светлом и дорогом паркете. — Я, пожалуй, пойду. Рада… что ты очнулся, Лекс. Отвечать я не стал. * * * Армон догнал девушку уже у входа. — Анни, постой, — придержал ее здоровой рукой. — Куда ты пойдешь? — Домой, — она в лицо не смотрела, моргала часто. — Куда же еще? — Лекс сейчас зол, — негромко протянул оборотень. — Очень зол. Его можно понять. Не принимай его слова близко к сердцу. — Почему ты постоянно его защищаешь! — она не выдержала, повысила голос, хоть и старалась сдержаться. — Почему? Он тебя ни в грош не ставит, оскорбляет ежеминутно, насмехается, а ты его защищаешь! Ты считаешь его другом, но он лишь… — Чернокнижник, — Армон неожиданно усмехнулся. Склонил голову, серьезно глядя на девушку. — Видишь ли… он оскорбляет меня, потому что… мне это нужно. — Что? — опешила Одри. — Ты знаешь что-нибудь о рихиорах? В народе нас называют оборотнями. Мы живем стаей, Одри. Чем больше стая, тем сильнее каждая особь. Члены стаи словно узелки на сети, много узелков, и каждый, кто этой сетью накрыт, может спать спокойно. — Он невесело улыбнулся. — Наша основная форма — не человеческая, Анни. Звериная. И наше тело всегда хочет в эту форму вернуться. Стая держит, не позволяя стать зверем окончательно. — Но ведь у тебя нет стаи… — в ужасе прошептала Одри. Она уставилась на мужчину во все глаза, начиная осознавать. — Вот именно. Моя стая всего из одного человека. И это Лекс. Поначалу я обращался в зверя от каждого косого взгляда. От резких движений. От любой насмешки. И чтобы вернуться в тело человека, мне требовалось несколько часов. А сейчас, — он вновь усмехнулся. — Меня мало что трогает. — То есть Лекс своими издевательствами сделал тебя… невосприимчивым? — Почти. Не совсем, конечно. Но все же, я сейчас разговариваю с тобой, а не рву где-нибудь в лесах лосиху. Рихиоры теряют разум, если остаются без стаи, Анни. Правда, Лекс оскорбляет и издевается с истинным удовольствием! — Но я… — она в растерянности прижала пальцы к щекам. — Я не знала! Я думала… Богиня, я ведь думала… Он вновь коснулся ее руки лишь на миг, тронул прохладные пальцы. — Лекс злится. Но он поймет. Когда-нибудь. И знай, что я на тебя не в обиде. — Ты действительно слишком хороший. Для нас всех… — девушка выдавила улыбку и повернулась к двери. — Может, заглянешь как-нибудь? Настоятельницы научили меня заваривать прекрасный чай. Ровно в шесть часов вечера. Я буду рада угостить тебя. — Буду счастлив отведать, — Армон рассмеялся. — До встречи, Анни. — Всего доброго, Армон. Привратник целителя подал девушке плащ и с поклоном открыл перед ней дверь. С улицы в гостиную хлынули звуки проезжающих экипажей, крики булочника, визг бродячей собаки, стук мелкого осеннего дождика, накрывшего Кайер. — Чай в шесть часов вечера, — задумчиво протянул Армон. — Звучит неплохо. ГЛАВА 28 У меня появилась дурная привычка — сидеть в гостиной и рассматривать нарисованное на стене генеалогическое древо Раутов. Оно начиналось семь сотен лет назад, почтенным Антуаном, членом светлой гильдии. С годами и столетиями наше древо ветвилось и разрасталось, множество лиц, заключенных в рамки, смотрели на меня со стены. Мои предки. Те, кем я всегда гордился. Эрнест Раут нашел меня у Кархана, когда мне исполнилось шестнадцать. Я сидел на цепи, словно пес, наставник пытался научить меня послушанию. И на импозантного гостя я рычал вполне по-звериному, а потом попытался свалить его запрещенным заклятием. В общем, встреча с родителем оказалась запоминающейся. До начала «обучения» у Кархана я успел вдоволь побродяжничать, научиться воровать, убегать и драться, пару раз оказывался в застенках. Там меня и нашел бывший учитель, выкупавший за медяк оборванцев и осужденных у знакомого ловца. Мне повезло, у меня был темный дар и из прислужника и подопытного материала я стал учеником… Говорят, меня украли в детстве. Говорят, что отец искал меня всю жизнь. Я верил. Раньше. А теперь вспоминал, сопоставлял, анализировал. И понимал, насколько далек от людей, чьи лица смотрели на меня со стены. Поэтому смотреть я перестал и начал пить. У меня это даже неплохо получалось до того момента, как обнаружил себя на окраине Кайера подпирающим фонарь возле уже знакомого мне дома. Вылил в себя остатки какого-то пойла, которое прихватил в одной из таверн. И пошел к черному ходу. Она сидела полубоком, в мягком глубоком кресле. На коленях — книга, но кажется, мысли Одри были далеки от истории, рассказанной известным романистом. Хмурилась, рассеянно глядя на дрожащий язычок пламени в лампе. Светлые волосы распущены и чуть влажные, на девушке лишь домашнее платье из тонкого трикотажа — светлое и легкое. Я не видел ее два месяца. Два проклятых месяца, каждую секунду которых я ощущал себя снова на той тропе за гранью. И это имя снова царапало мой разум, раз за разом, день за днем, не давая нормально жить. Я даже рад был бы вновь оказаться на Изнанке, надеясь, что это отвлечет меня, но и демоны, похоже, забыли обо мне. Волосы Одри слегла отросли, но она была все такой же худой, как после десяти дней в Пустоши. Я постоял, прислонившись спиной к стене, скрытый тенью. И все же она услышала. Или почувствовала. Обернулась испуганно, толстый талмуд упал с колен. — Кто здесь? — она напряженно всматривалась во тьму, щуря серые глаза. Как кошка. Неуверенно переступила ногами. Нахмурилась. — Лекс. Даже не вопрос, утверждение… Я убрал занавес невидимости. — Мне кажется, ты слегка задолжала мне, Одри. Она дернулась, словно ее ударили. Прижала ладонь к груди, ловя воздух. Но в руки себя взяла быстро. Притворщица. Как-то придушенно вздохнула, сжала горло. И тут же выпрямилась, откинула голову, сверля меня гневным взглядом. Бездна. Убью. — Я тебе ничего не должна, — сказала она тихо, но твердо. — Я уже извинилась, Лекс. Я пыталась объяснить. Я надеялась, что ты… — Пойму?