Вот скотина! И потом – куда смотрит «Радеон»? Что за пропаганда насилия и гомосексуализма?! Валяев, чтобы тебе пусто было, это явно твои штучки! Ох, попомнишь ты меня, в следующий раз я тебе слабительного напополам со рвотным в коньяк сыпану. А может, еще и снотворного добавлю! – Эва как. – Я положил руку на эфес шпаги. – Не припоминаю такого пункта в подписанном договоре. – Договор! – захохотал Харрис – Договор, вы слышите? Вокруг нас собралось уже человек десять, это были крепкие мужики с тяжелыми взглядами и изрезанными шрамами лицами. Надо думать, мои потенциальные соратники, хотя они меня как-то слегка напрягали, поскольку я до конца не понимал, что именно они пытаются оценить и с какой точки – с профессиональной или с плотоядной? – Ладно, приятель, хорош реготать. – Я рассудил, что если здесь что и котируется, то уж точно не приличные манеры. – Кого там надо к праотцам отправить? – Ишь ты! – Харрис прекратил смеяться. – Прямо вот так к праотцам? Калле, надеюсь, ты уже объяснил, кому что из твоего добра достанется, после того как ты уйдешь в команду к Одноногому? – А как же, – ответил ему один из тех поединщиков, которые звенели саблями в тот момент, когда я пожаловал пред очи Харриса. – Всем все известно, тебе я, к слову, завещал статуэтку голой бабы, ну ту, что я на Надветренных взял пару месяцев назад. С живыми у тебя, по слухам, не очень-то выходит, так хоть с этой побалуешься! А что, удобно, уютно, спокойно, и слов разных хороших ей говорить не надо. Окружившие нас корсары разразились хохотом, при этом Харрис смеялся громче других. Сдается мне, что здесь, в абордажной команде, есть свобода слова, надо же. – Ну, Красавчик, вот его попробуй заколоть своей зубочисткой. – Харрис уселся поудобнее. – А ты, Калле, смотри его не прибей, очень он мне нравится, попа у него как орех! Ну, по крайней мере постарайся этого не сделать. – Вот уж не знал, что в абордажной команде такие нравы, – хмыкнул я, снимая ремни, ножны и колет. И попортить жаль, если что, да и мешать не будут. – Ну, когда боец провинится, тут ладно, понятно, что ты его наказываешь, что уж теперь. А вот когда ты сам с абордажем прокалываешься, тебя Тревис за ошибку пользует или Дэйзи каким предметом наказывает, ну там ручкой от швабры или еще чем? Улыбка сползла с лица Харриса, а его рожа покраснела, как борщ. Я не переборщил, часом? При этом раздалось дружное ржание окружающих, которые, похоже, эту скользковатую шутку оценили. А вот нечего меня стращать! – Р-р-рых! – Харрис повел бордовой шеей. – Шутник, стало быть, да? Я передумал, Калле, подрежь-ка ему язычок, да по полной! – Надо бы ему кровь пустить, – озабоченно сказал я корсарам, столпившимся на полуюте. – Или краник в голову вкрутить какой, чтобы пар выпустить, вон он, бедолага, как покраснел, не преставился бы! Я достал шпагу и махнул ей пару раз. – Пока не посмотрю, как тебя проучат, не помру, – заверил меня Харрис. «Квалификационное задание. Вам необходимо выиграть бой с корсаром Калле. Победа будет засчитана при следующих условиях: вы выбили оружие из рук пирата; вы провели серию из 5 атак подряд; вы показали такой высокий класс боя, что Харрис его остановил; вы завоевали симпатии команды, и они остановили бой; вы продержались в схватке не менее 20 минут, при этом нанесенный вам урон составил менее 50 %. В случае если вы выиграете, вы получите место в абордажной команде. В том случае, если вы проиграете, вы будете убиты или выброшены за борт, но независимо от того, что именно произойдет, все невыполненные задания, связанные с данной фракцией, будут считаться проваленными. Внимание – вы не должны убивать своего противника, максимально допустимый предел нанесенного ему урона должен составлять не более 50 %. Если вы убьете противника, то сами будете убиты, а ваш договор с капитаном Ингленд будет считаться расторгнутым». Ну ничего себе! То есть он меня может на ноль множить, а я его – нет? Отличный подход к вопросу. И это все еще и без награды! Просто чума! – Начинайте. – Харрис, похоже, успокоился, краснота потихоньку покидала его лицо. – Калле, отделай-ка этого хлыща хорошенько, чтобы он надолго запомнил, как лезть в команду к серьезным людям. Ну а коли убьешь его – так и невелика беда, не такой уж он и потешный. Мы стояли в круге, довольно-таки широком. Похоже, сюда добрались уже и члены экипажа, а не только абордажная команда. С мачты раздался свист – марсовый тоже смотрел на нас. Зрители подбадривали Калле, которому это было вовсе и не нужно, он стоял напротив меня весь такой красивый, поигрывая мышцами и помахивая саблей, причем не абордажной, а палашом, который он где-то успел подхватить. Обидно, я рассчитывал компенсировать недостаток умений длиной клинка. Корсар со свистом выписал палашом «восьмерку» и сделал выпад, рассчитывая прикончить меня первым же ударом. Да, этот парень, похоже, не будет думать, сколько процентов урона мне можно нанести. Одновременно с этим в правом верхнем углу возник таймер, который показывал мне время, оставшееся до конца поединка. Долго еще… Я увернулся от удара и попытался провести ответную атаку, но Калле тоже не дремал, клинки звякнули, столкнувшись, но этим все и кончилось. Народ галдел, махал руками, давал Калле советы, а я с печалью думал о том, что история всякий раз повторяется – опять поединок, и опять нельзя применять магию. Нет, формально-то – запросто, но если удар будет хорош, да еще и кританет, а до кучи – и с усилением от скилла, то урон, не ровен час, может превысить пятьдесят процентов. И все… – М-му, му-му, му-у-у! – услышал я знакомое мычание в тот момент, когда пропускал саблю Калле над головой. И точно, это был Просперо с привычной улыбкой на лице. Он поддерживал меня, ну, по крайней мере, мне так показалось. Калле рубился лихо, ничего не скажешь. Пару раз он задел меня – предплечье и совсем чуть-чуть бок, разок я зацепил его плечо, но это все было несерьезно. Он беспрестанно нападал, закручивая все новые и новые атаки, он двигался как ртуть, он рубил и колол так быстро, что я еле успевал защищаться, о нападении я уже и не думал. И ведь уровень-то его пониже будет, чем у меня, хоть и ненамного! А если бы вровень был? Но при всем этом я не ленился комментировать любую его атаку, хоть это чертовски меня и сбивало: – И это укол? Черт, да моя бабуля Гедран (я так сроднился со старой чертовкой, что можно ее уже считать моей бабушкой) ловчее орудует своими спицами. Может, и ты мне что-нибудь свяжешь, это у тебя выйдет лучше, чем махать клинком! Ну, братец, если ты так будешь двигаться на танцах, то, боюсь, все девки от тебя разбегутся! Поторопился ты статуй подарить Харрису! Слушай, а ты не из землепашцев? Они так же косой машут, как ты саблей. Озимые взошли, вперед, в поля! Но все это говорилось с доброй улыбкой и не злобно. Толпе на полуюте мои комментарии явно пришлись по душе, потихоньку каждую из реплик начали сопровождать смех и свист. Да и сам Калле пару раз улыбнулся. Это был мой единственный шанс. Что против этого бойца мне не устоять, и так понятно, двадцать минут продержаться – тоже утопия, а вот понравиться команде – это реально, это можно попробовать. По разговору перед боем я понял, что народ здесь подобрался смешливый, ценящий острое и соленое словцо, а значит, зрителя надо распотешить. На десятой минуте Калле закрутил мой клинок финтом, вынудил раскрыться, и острие его палаша уперлось в мое горло. – Черт, жалко юнгу, – просипел я. – Не понял? – Калле улыбался. – Да парень явно только-только палубу вымыл, а вот на тебе – кровища и все такое, – оскалился я. – Молодец, – сказал кто-то из толпы. – Может, и болван, но не трус – это точно. – М-му, – закивал Просперо, глядя на говорившего, и что-то изобразил руками. – Харрис, что с ним делать? – спросил Калле. Лысый великан задумался, глядя на меня. Впрочем, похоже, он всего лишь ждал решения команды. – Да пусть его, забавный малый, – раздался голос из толпы. – Харрис, надо брать его в абордажную команду. – Поучи трактирщика ром бодяжить, – резко оборвал говорившего Харрис. – Я еще ничего не решил! – Да чего тут решать-то? – удивился немолодой пират в дорогом камзоле с золотым шитьем, одетом прямо на голове тело. – Ладно, принят, – махнул мне Харрис. – Калле, забирай его к себе, во вторую линию. «Вы выполнили квалификационное задание и получаете место в абордажной группе. Ваша репутация у фракции «Корсары капитана Дэйзи Ингленд» повысилась на 5 единиц». – Ну и колючий у тебя язык, – очень дружелюбно сказал мне Калле. – Как тебя до сих пор не прибили-то? – Да пес его знает, – совершенно искренне ответил я ему. – Сам удивляюсь. Калле заулыбался, хлопнул меня по плечу, натянул кожаную куртку, протянул мне мои шмотки, лежавшие рядом с ней, и сказал: – Идем, покажу, где ты спать будешь. Ну и вообще корабль посмотришь. Мы двинулись по палубе, и я все-таки задал Калле вопрос, который меня мучил: – Слушай, приятель, а если бы я все-таки проиграл, этот лысый демон и впрямь меня бы употребил? Калле долго хохотал, держась за живот, а после прохрипел, утирая слезы: – Да ты что! У нас такое не принято, просто это одна из любимых шуток Харриса. У него вообще-то с юмором плохо, и это его печалит, а этот трюк всегда вызывает хохот, вот он и старается. – Тьфу, шутник! – Видно, мое лицо так перекосилось, что Калле снова захохотал. Похоже, что он вообще был очень смешливый парень. Калле провел меня по кораблю, давая краткие комментарии, которые зачастую мне ничего не говорили. Ну, что такое мачта, я, конечно, знаю, хотя чем фок-мачта отличается от грот-мачты, я фиг скажу, но словечки вроде «носовой дейдвуд» или «старнпост ахтерштевня», которые Калле бросал между прочим, меня не то чтобы ужаснули, но всерьез озадачили. Впрочем, почти сразу я успокоился, рассудив, что экзамен мне по этим наукам не сдавать, а значит, и повода для печали нет вовсе никакого. Хотя – забавные названия. Вскоре мы спустились в трюм, который, к моему немалому удивлению, оказался многоэтажным – на одном уровне на гамаках дрыхла команда, ниже были крюйт-камера и иные, неведомые мне помещения, еще ниже стояли какие-то бочки. – Ух ты, – проникся я. – Да, наша «Роза ветров» – славная детка, – со сдержанной гордостью сообщил мне Калле. – Пусть и не такая шустрая, как шлюп или барк, но зато надежная и много добычи на борт взять может. – Слушай, о добыче, – зацепился я за его фразу. – Скажи мне, я все никак не могу понять. А кого вы берете на абордаж? Все, кого я видел до сих пор, – такие же корсары, как и вы. Вы друг друга грабите, что ли? По очереди? – Да ты что! – Калле снова засмеялся. – Конечно нет. Хотя бывает, что и со своим братом морским бродягой схлестываемся, фракций много, и не все ладят друг с другом. Если мы встретим Томаса Харда, Бамболейру, кого-то из вождей «Союза Каракатицы» или их капитанов, мы непременно пустим им кровь, это уж будь уверен. А так в этих водах есть купцы, которые всегда имеют на борту что-то такое, что непременно нужно и нам, вот они и есть наша основная добыча. – Купцы? – удивился я. – А откуда они здесь взялись? – Живут они тут, – не меньше удивился моей тупости и Калле. – Не одни же корсары на островах обитают, кому-то мы должны сбывать нашу добычу и покупать у кого-то одежду и оружие. – Вообще бред выходит, – вытаращил глаза я. – Вы их грабите, а потом им же их товар и продаете? – Почему им? – хмыкнул Калле. – Кому-то другому, мы же не идиоты. И потом – все равно это по сравнению с их доходами – копеечные потери, к тому же на суше их пальцем никто не тронет. Ну а раз в море вышел – сам виноват! – А товары они откуда возят? – полюбопытствовал я. – С континента, – махнул рукой Калле. – С Равенхольма. Вот оно как. Значит, на Равенхольм можно попробовать попасть с купцом. Запомним. – Ну и еще иногда на Надветренных широтах удается пощипать конвои, – продолжал Калле. – С другой земли, той, что за океаном, иногда идет какое-то дурачье в железках, уж не знаю, куда они собираются попасть, но, как правило, дальше Надветренных не проходят, все там и остаются.