Серенький денек клонился к вечеру. Целый день собирался дождь. И когда он, наконец, пошел, люди даже почувствовали облегчение. Не зря ждали. Не зря зонтики таскали с собой. Зонтики – самые разные, складные, толстенькие, увесистые, цветные и однотонные трости с загнутыми ручками, длинные, острые, похожие на копья – настоящее холодное оружие – спешно извлекались и раскрывались, словно перевернутые колокольчики на огромной клумбе. По Невскому, если сверху поглядеть, заспешили странные существа – жучки не жучки… может мокрые осенние цветы на коротких и длинных ножках? «Жучков» нес невидимый поток. У входа в метро он, в последний раз плеснув, уносил всех в распахнутые двери. Сзади уже надвигалась ночь. Тяжелые тучи только ускорили темноту. Но они все-таки успели. Вбежали в теплый ярко освещенный вестибюль до ливня и промозглых густых сумерек, темней, чем иная ночь. – Люсь, это золотое дно, я тебе говорю! Ты че? Они теперь с голой задницей лучше, а свадьбу! Ох, свадьбу им подавай, чтоб чертям было тошно! Эти-то новые! – Валюта, свадьбы всегда были хуже чем… Как там? Один потоп и два пожара? Нет, это про ремонт, кажется. Так ты говоришь…? – Не поверишь, чего только не наворотют! Птицы, лошади, пушки палят! А пирог-то, пирог! Машина у них.... – Как – машина? А лошади? Да ну, Валь, скажи спасибо, что не верблюды. Чем бы дитя ни тешилось! – Один раз был! Я те грю, был дромадер! Псих такой из Эмиратов прилетел и девочку тут себе нашел. – А почему псих? – Нет, это я так. Он ничего, симпатичный. Только по-нашему не сечет почти. И девочка у него, знаешь, не та, что завтра будет… А ты у них кто? – Я помощник и курьер. Ты погоди, я тебе сейчас про завтрашнюю… Она беленькая такая, тоненькая, глазки круглые… Две женщины выскочили из дверей дома со свежевыкрашенным фасадом и неоновой вывеской «Торжественные события» и тоже устремились в метро. Одна из них, на ходу открывая зонтик, что-то взволнованно говорила подруге, отвлекалась и потому зонт не слушался. Но вот, наконец, получилось, и огромный прозрачный сферический купол с серебристой полосой укрыл их обеих так, что больше ничего не стало слышно. Утро. Ничто не предвещало. Ранее утро, необычно холодное для конца августа, выдалось ясным. И когда северное солнце зажгло Невскую воду и шпили города, которому недавно вернулось, в который уже раз, имя Святого Петра, старожилы определили: отличный будет день! В Павловске его необыкновенные, специально подобранные для осени, деревья в парках рдели, алели и отливали червонным золотом. Но и на Гороховой было на что посмотреть. И впрямь золотая осень. Самое подходящее время для свадеб. Красная Шкода остановилась у подъезда. Из нее быстро выкатилась резвая шатенка, извлекла из багажника два объемистых, но видно, не особо тяжелых чемодана и поспешила к подъезду. Ее ждали. Дверь немедленно отворилась. Девушка эта была известным в городе парикмахером, любила называть себя еще и «визажисткой», зарабатывала очень хорошие деньги, особенно если, как в этот раз, работала на дому, и теперь готовилась выполнить ответственную задачу. Невеста волновалась. Она встала в шесть часов. Еще раз примерила туфли. Полюбовалась букетом и фатой. Заставила себя выпить чаю и съесть бутерброд. Спроси ее, с чем? Она не помнила. Но надо было. Обязательно! Еще чего доброго хлопнешься в обморок. Немножко, но поесть. Ну вот, уже подруги звонят! Девчонки должны прийти помочь. Надо одеться, да так, чтобы не повредить прическу и макияж. Потом приедет жених с ребятами – его встретить. Да мало ли дел! Они и дочку забрали, пятилетнюю Кирочку. Ой, ее еще тоже одеть и причесать… Невеста, двадцатипятилетняя Лариса, снимала двухкомнатную квартиру на Гороховой улице. Комнаты, обставленные стильной хорошей мебелью, сияли чистотой. Стекла и зеркала сверкали. В большущей, после современной перепланировки, ванной сейчас стояло удобное «функциональное» кресло, на подзеркальнике расположились расчески, щетки и щеточки, флаконы, флакончики, помада, и, наконец, самые любимые духи. Духи хоть и назывались «Митсоуко», но были конечно и всенепременно прямиком из Парижа! Ну вот и все. Приехала! Задребезжал, затренькал дверной звонок. И работа закипела! Густые светлые волосы до плеч уложили в каре, укрепили тоненький обруч диадемы, прикололи полупрозрачную фату, усаженную, словно светлячками, крошечными блестящими камушками. Миловидное бледненькое личико под мягкими беличьими кисточками сделалось похожим на персик. Светлые реснички заметно потемнели и сгустились. Брови выгнулись дугой. Платье Лариса выбирала одна. Жених его не видел. Длинное, в талию, с вышивкой «ришелье» по корсажу, мягкие складки шелестят, небольшое корректное декольте открывает стройную шею как раз так, чтобы было соблазнительно и женственно, но не больше. И чтоб украшения – гарнитур «колье и серьги «Лаура» показать. Подруга Женька ахнула: блеск! и осторожно спросила. Лар, брильянты? Ну, другая бы начала темнить. Или подтвердила – конечно! А что еще? Лариса спокойно объяснила: – Это «Сваровски» в серебре. Вместе с диадемой купили. Видишь, один камень в середине синий, а остальные прозрачные. И в диадеме так. Можно бы «Лауру» с горным хрусталем, но и так дорого, даже очень… Женька присвистнула. Ей нравилось красивое слово «Сваровски», и платье, и вообще, а Лариса про себя усмехнулась. Нет, для брильянтов время еще не пришло. Да и не в них дело. Парикмахер закончила, расцеловала невесту, пожелала ей счастья и ускакала. А девушки принялись за платье. Длиннющая молния раскрывала его как орех, а потому: Шаг внутрь, легкий треск молнии… Цвет у платья был не белый, а серебристый. И с диадемой в волосах, с этими синими звездочкам в ушах, и на груди, Ларка вдруг показалась подруге какой-то северной принцессой. Снова тренькнул звонок. Зазвенел детский голосок в прихожей, и вошла маленькая девочка, дочка, совсем, до странности непохожая на мать. Разве, глаза… Но в остальном круглощекая крепышка, румяная как пирожок, с блестящими темными волосами вовсе не напоминала северного эльфа. Девчушку Киру привели Ларины друзья Кулаковы. Они уложили ее спать у себя, накормили и доставили к маме поутру. С Киры сняли пальтишко, размотали шарф, и оказалось, что на ней платье как у мамы! Нет, не пугайтесь – без декольте. Но тот же цвет, тот же, в общем и целом, фасон! Когда девочку причесали, то даже крошечная диадема, и та для нее была! Народ принялся восхищаться. Щелкать камерами. Киру подвели к маме, затормошили, она было, начала капризничать от смущения, но тут в повернулся ключ в замке, замок лязгнул и вместе с друзьями явился и сам жених. Девчонки заголосили: – Ларка, скройся! Мы его немного помучаем и договоримся. Это – первый сюрприз! Мы тебе скажем, когда! Невеста упорхнула в другую комнату, оставшиеся пошептались и жених с ребятами снова вылетел за дверь. Четверть часа спустя невеста с дочкой и подругами вышли из подъезда и увидели длинный белый лимузин с открытой дверцей. К нему от подъезда вела красная ковровая дорожка, поодаль стояли несколько человек с инструментами. Как только Лариса сделала первые шаги, грянула музыка! Бог ты мой, она не знала названия, но чудный, торжественный и лиричный, незабвенный полонез Огинского в этом даже и не нуждался. Можно ничего не знать, не чувствовать почти ничего, он сам расскажет без слов, что с тобой происходит сейчас необыкновенное, праздничное, волнующее… Вот сейчас! Эрик, высокий темноволосый сероглазый плечистый парень, был в смокинге. Они немного поспорили перед свадьбой, что бы выбрать? И решили, что никаких белых костюмов, красных фраков и прочих чудачеств не хотят. Требовалось без фокусов, но все-таки не так как всегда. И тогда приятель-музыкант помог. Смокинг! Чего же лучше? Лариса, совсем недавно узнавшая, что слово «тюль» мужского рода, старалась ничего не забыть. Покрой ее платья называется «дюшес». Господи, покрой «принцесс», это она хоть слышала. Соседка поминала. Она шила, любила и знала это дело. Но «дюшес»? И вот еще – гардения в петлице! Гардения оказалась георгином. Ничего страшного. И они не забыли про цветок. Правда, не георгин, но красивый, белый, такой же, как у нее в букете в самом центре. А у нее синий, глубокого сапфирового цвета, точно как камень в колье. И вот она выходит из дома под звуки завораживающей музыки, Эрик усаживает ее в машину и они едут в церковь! Что, как не сон? Конечно, сон – пастор в сутане сказал несколько теплых прочувствованных слов. Эрику задали вопрос, и он сказал: – Да! Невеста тоже ответила: – Да, если Бог нам поможет! Оба торжественно поклялись любить и уважать друг друга, хранить верность, поддерживать в счастье несчастье и идти по жизни вместе, пока их не разлучит смерть! Им разрешили поцеловаться и объявили отныне мужем и женой! Когда молодожены вышли из церкви, там уже не было машины. Распорядитель слегка замешкался, но лицо его тут же прояснилось. По мостовой зацокали подковы, раздалось фырканье, щелканье бича и – батюшки светы – из-за угла вылетела тройка лошадей! Лошади – холеные, серые в яблоках как в сказке про Ивана царевича, были просто загляденье! Лариса не знала куда смотреть. На открытую лакированную пролетку, на светлые гривы, заплетенные в самые настоящие косички, на дуги в цветах… Нарядный кучер лихо осадил своих красавцев. И Эрик, глядя в ее изумленные светлые глаза Золушки, вдруг сказал что-то по-немецки. Она не поняла. – Дарф их биттен, – прошептал он. Потом поднял на руки легкую как перышко жену, усадил на белые стеганые подушки, а следом уселся сам. – Двинулись! – скомандовал Эрик. Друзья стали рассаживаться по машинам. Кортеж тронулся. Ехать было недалеко. В глубине квартала нашелся небольшой особняк, принадлежавший во время оно графу Сологубу. Эта примечательная в русской истории семья родом из Польши, попав в Россию, быстро обрусела. Родоначальник был поначалу в большой милости у Императора и чудовищно богат. Спустя несколько поколений, отчаянного мотовства и легкомыслия это миновало. Известный литератор, друг Пушкина если и не нуждался, то… Впрочем, это к делу не относится. Он умер в Париже. Ну а в Питере при их родстве и свойстве трудно было найти стоящий особняк, не имевший никакого прямого или косвенного отношения к Сологубам! Особнячок чудом сохранился почти неприкосновенным, был любовно отреставрирован и преобразован в небольшой клуб для избранных людей. В ней имелся прекрасный зал для торжеств, фойе и даже ухоженный сад с фонтаном и открытой террасой. Там-то и ждали наших героев накрытые столы! Взволнованные друзья со слезами умиления глядели на молодоженов и девочку – тоже в платьице и с букетом. Оркестр – небольшой, хорошо сыгранный джаз-банд, тактично, где надо, вступал и замолкал. Распорядитель умело вел торжество. Все шло по плану, как было задумано, и даже погода, капризная и неверная петербургская погода, не подвела. Утро сменил чудесный августовский ясный денек, солнце напоследок не пожалело тепла. И все, задуманное в саду, прекрасно получилось. Двое посторонних Эта необычно теплая, солнечная погода, она-то ребят и привела! Двое студентов пробрались в сад, закрытый для посторонних, без особенных трудов. Они просто перелезли через ограду и продрались через частый кустарник зеленого бордюра. Занятия еще не начались. Это тебе не школа. Но они уже приехали к началу семестра кто откуда. Каникулы были позади. Ребята провели их отдельно. Ну, и соскучились понятно! Интернет, интернетом, но наука еще тоже не доросла, чтоб Валерке заменить его рыжую веселую стервозную Юльку живьем! А тут в кустах была такая скамеечка… Только через часок, когда заиграла музыка, загомонили гости и засверкали бенгальские огни, Юлька высунула из зарослей давно отцветшего жасмина свой любопытный нос. – Валерка, свадьба! Нет, ты взгляни, и какая! Давай тихонько проберемся? Посмотрим, сначала из кустов, а потом… Там окна большущие… Будущий архитектор дополнил. – Ампирный особняк, окна венецианские прекрасной формы. Но сверху фриз они могли бы.... – Прекрати, зануда! – оборвала его третьекурсница – биологиня и потащила поближе к месту действия, на ходу поправляя растрепавшиеся медно-красные кудри и прихорашиваясь. Они тихонько прокрались по дорожкам сада и осторожно подобрались к зеркальному приоткрытому окну. Оркестр вступил и замолк. В нарядный зал, украшенный цветами, фестонами из лент и подсвечниками, с помощью официантов торжественно вплыл столик с тортом в форме китайской пагоды из трех воздушных ярусов, изготовленных мастером – кондитером. Барабанщик выбил дробь, и у молодоженов началась веселая возня – чья рука окажется сверху! Победила Лариса, «свадебный пирог» был под общие аплодисменты разрезан, и гости принялись за десерт. Затем все потанцевали с полчаса, как вдруг распорядитель попросил внимания и объявил следующий сюрприз. На середину зала выпорхнула фигурка в длинном кружевном черном одеянии. Оно скрывало целиком и голову, и лицо. Только пластика быстрых танцующих движений позволяла предположить, что это женщина, а не мужчина. На секунду свет погас. А когда лампионы вновь вспыхнули, сомнения рассеялись. Танцовщица сбросила покрывало. Это была смуглая девушка, быстрая как ртуть и гибкая как молодая лоза. Она танцевала, браслеты на ее руках звенели, затем не иначе как из воздуха чудом появились еще два небольших бубна, а через несколько минут они снова улетели и растворились, потому, что свет снова погас. Зато засверкали факелы! Это был танец живота, танец бедер, крошечных летающих ножек и рук, похожих на шеи лебедей. Но вот она присела, будто сделалась кошкой, готовой к мягкому прыжку, выпрямилась… из-за ее спиной вдруг раскрылись пестро прозрачные крылья бабочки! Зал ахнул. Бабочка летала, кружилась, уносилась в потоке света и возвращалась, словно готовая броситься в огонь, сгореть… Сейчас сгорит! Но тут накатил оркестр теплой волной. Крылья взметнулись и опали. Необычайное существо снова свернулось в клубок и… исчезло под звуки музыки и оглушительный гром аплодисментов! – Слушай, это грандиозно, Валерище! – в восторге объявила Юлька. – Побудем еще, мне страшно нравиться. Я думаю, в суматохе можно и в зал пробраться. Никто ж не поймет – их тут много. Гости невесты будут думать, что мы от жениха а… – Жениха – что невесты! Можно, но ты кое-что позабыла, – он выжидательно посмотрел на девушку. Ну, не дошло? – Нет! Не томи, мне вот есть захотелось. Они там лопают… Эй! Так что? – Ты посмотри на нас. Мы же с тобой… это вот… не при галстуке, а там свадьба! Все причепуренные такие… Юля взглянула на него, потом на себя – точно. Не годится. Их джинсы и маячки, куртки и кроссовки – нет, не стоит и пробовать! – Ты прав. Лучше посидим в кустах. – Ты же проголодалась? – Ой, мне так интересно! Я такого никогда не видела. У нас в Быково… Ну не важно. Давай подождем пол часика, а потом… Занятые разговором они не заметили, как в зале что-то изменилось. Публика снова бросила танцевать. Тосты тоже прекратились. Сидящие за столами поднялись и повалили из зала в сад. Студенты, охнув от неожиданности, едва успели спрятаться. Молодожены сошли с лестницы вниз и остановились. Гости их окружили. А двое молодых людей вынесли складной столик и большой плетеный короб с крышкой, накрытый узорчатым платком. – А теперь, – промолвил распорядитель, – мы вспомним чудесный обычай. Наши дорогие Лариса и Эрик, пожалуйста!