Вместе они спустились к подъездной двери как раз тогда, когда полная старуха по имени Зинаида протискивалась в нее с многочисленными пакетами. При виде Танзили лицо ее сложилось в сочувственную гримасу. – Милая, а как сынок твой? – Вы уже знаете? – отпрянула женщина. – Так я утром из окна наблюдала волнительную картину. Рустам на улицу выскочил с Маго на руках и сразу в машину полез, такси, что ли, вызвал. Но я успела форточку открыть и спросить, что случилось. Он из машины крикнул, что сын получил травму, везет его в клинику. И все, умчались они. Танзиля, уронив руки, ошарашенно молчала, старуха переминалась тяжело, но не двигалась с места. – Во сколько это было? – спросил Платон. – Так в восемь. Я как раз собиралась, чтобы до рынка своим черепашьим ходом к открытию дочапать. Зинаида вполне резво протиснулась мимо них, успев шепнуть Танзиле что-то утешительное, и исчезла за своей дверью. – Не понимаю, – пробормотала женщина, и признаки подступающей паники отразились на ее лице. – Если с Маго что-то произошло еще в восемь, то как он мог напасть на ту девочку? И почему муж не связался со мной или со своей матерью? Воронцов проводил ее обратно до квартиры, подождал (предварительно отцепив от рук Танзили набухший ком теста), пока она пыталась дозвониться до свекрови или до мужа, – ничего не вышло. Не хотелось оставлять ее в таком состоянии. Платон разузнал, с кем она дружит из соседей, призвал на выручку моложавую женщину с решительным лицом и заспешил прочь. * * * Тысяча мелких противных уколов в кистях рук заставили Маго очнуться. Как всегда, он моментально был готов действовать, но решил сперва осмотреться и оценить ситуацию. Он находился на заднем сиденье машины, и, судя по картинке за окнами, они уже выехали из города. Если в прошлый раз его похитили взрослые дядьки, то сейчас он сидел с завязанными за спиной руками между двумя парнями лет восемнадцати, третий, чуть постарше, вел машину. На переднем сиденье находилась единственная девушка, она ежесекундно оглядывалась назад. Странная это была компания. Все четверо выглядели… одинаковыми, что ли. Не внешне, конечно, а похожими чем-то иным. У всех расслабленные лица, все аккуратно одеты и причесаны, у девушки волосы невыразительного цвета заплетены в тугую косу до середины спины. Спокойны и невозмутимы. Словно и не везли с собой похищенного человека, ребенка, на минуточку. Маго попытался припомнить, что было до машины. Ага, он заканчивал завтрак, уже в одежде, торопился на школьный сбор. Хотел проводить Златку и Платона, а потом, может, глянуть мимоходом, как там подготовка к взрывным работам движется. Болтал по телефону с Викой, но что-то его отвлекло… да, заявился отец. С ходу стал рыться в холодильнике, а холодильник был у Маго за спиной. Потом темнота – и сразу машина. – Чем это отец меня по голове грохнул? – вслух поинтересовался Магомет. – Интересно, большая шишка? Парень справа неторопливо повернул к мальчику лицо, лучезарно улыбнулся: – Не беспокойся, никто тебя не бил. И не собирается. Просто усыпили при помощи безопасного средства. Ты проспал несколько часов. Голова кружится? Болит? Маго прислушался к ощущениям, ничего такого не обнаружил. Да он вообще крайне редко ощущал боль. Руки вот только онемели вконец. – Дать тебе обезболивающее? – Это девушка с переднего места спросила. У нее было круглое безбровое лицо, большой рот и ямочки на щеках и подбородке. – Не надо. – Ну, как скажешь. – Слушайте, а кто вы вообще такие? – напрямую задал вопрос Угушев. – И куда меня везете? – Скоро уже приедем, сам увидишь, – включился в разговор парень слева. – Там все поймешь. – Я и тут могу понять, если скажете, что вам надо и кто заплатил отцу, чтобы он сдал меня. Никто ему не ответил. Ребята обменялись взглядами, и девушка через паузу произнесла встревоженно: – Послушай, не нужно задавать нам вопросы. Мы очень строго следим за собой и друг за другом, чтобы не врать даже в малом. А сказать правду не имеем права. – А, понял, вы эти… – Маго усердно покопался в памяти и извлек-таки нужное слово. – Вы сектанты? Дружный смех в салоне, прыснул даже сосредоточенный на ухабистой дороге водитель. – Среди вас есть первенцы? – продолжал прощупывать почву Угушев. – По счастью, только ты один, – со смешком проговорил парень слева. – Ага, про первенцев вы знаете! – возликовал мальчик. – Значит, вы работаете на моего братца, так? И, кстати, припомнил: Виктория упоминала каких-то «взрослых ребят», которым Кир может приказать разделаться со строптивцами. Как-то смешно их называла… ага, вспомнил – лигой. Молчание. Потом девушка нахмурила бугорки на лице там, где отсутствовали брови, и сказала подчеркнуто строгим голосом: – Мы не работаем на Кира. Просто его отец, Виктор Антонович Прайд, создал и возглавляет политическую партию, у которой есть свое молодежное крыло. – Какая-то лига… – Да, именно, «Лига чистых»! – Голос девушки зазвенел от горделивого восторга. – Мы все много работаем, помогаем Виктору Антоновичу. Да, мы хотим и готовы изменить этот мир к лучшему, избавить его от всей этой грязи, пошлости и невежества, от человеческой дикости. И Кириллу, по просьбе его отца, мы тоже иногда помогаем. Но только по просьбе… – Сейчас к нему меня везете? Девушка замялась, ответила обтекаемо: – Возможно. – И зачем было такое воротить? Лично я всегда готов встретиться с братом. Никто ему не ответил. Да Маго и сам утомился болтать с этими странными людьми и стал думать о своем близнеце. Удивительно, но после их встречи, когда один брат попытался убить другого, он все равно вспоминал младшего Прайда без всякой злости, почти скучал по нему. Иногда представлял, что было бы, окажись вдруг Кир в их с мамой и бабушкой квартире, поживи там какое-то время. Может, стал бы нормальным парнем? * * * В этот день Редкий наконец постиг суть выражения о том, что клин клином вышибают. После разговора с Тороновым он на автомате добрался до палаты, лег и попытался усилием воли вырубить сознание. Ни о чем не думать, не помнить. Забыть, что именно он виноват в смерти Васи и во всех тех смертях, которые могут произойти в городке. Он же мог не пойти в Северный коридор, просто не пойти! И никакие хитрости этого скользкого гада его бы не заставили. Он не хотел говорить, не хотел отвечать на звонки. Но дернулся и разом сел, когда позвонила Элла. Потом услышал ее странную догадку насчет Антона и растерялся: – Погоди, Эл, с чего ты такое взяла? Тоха знать не знал ничего про «Комитет», пока не услышал от меня. Ну да, я отдал ему визитку… – Дело не в визитке, – торопливо и настойчиво произнесла девушка. – Они могли сами выйти на него. Ну кто больше Антона знал о детях? А сейчас он откуда-то получает сведения о том, как далеко от Института ушли первенцы, где они находятся. – Но у него в полиции есть связи, не забыла? Элла помолчала, собираясь с мыслями. Он не торопил, хотя странно было молчать в телефон. Потом девушка продолжила с напором: – На самом деле не в сведениях дело. Просто Антон изменился. Ты знаешь, он всегда стремился не то чтобы к власти – нет, но ему нравилось принимать сложные решения, ход за ходом выстраивать план действий. И нравилось, когда вокруг были мы, готовые выполнять указания. В общем, чтобы каждый четко делал то, на что способен, ради единой цели, вот! Но мы, наверное, были плохими исполнителями, и Тоха редко бывал нами доволен. А теперь хотя он и нервничает, но в нем появилась некая спокойная уверенность. Значит, есть кто-то, на кого он смог опереться, в ком увидел исполнительных единомышленников. А кто это может быть, если не члены «Комитета»? – Хорошо, я понял, – обдумав слова Эллы, ответил Редкий. – Давай предположим, что это так. Тебя это пугает? Ты чувствуешь в нем угрозу ребятам? Котенок отвечала уверенно: – Нет, мне кажется, нашу пятерку он не предаст. Он только что ушел от меня, перед уходом предупредил, какая ситуация в городе, и попросил следить за передвижением ребят. Потому что те, другие, дети – они уже на окраине города, и их не могут остановить. Знал ведь, что я могу что-то заподозрить, и все равно сказал. А сам наверняка поехал как раз туда. Ох! – Чего ты? – Эдик от тревоги даже на ноги вскочил. – Если комитетчики уже там… они ведь могут сработать оперативнее полиции и Института и просто уничтожить детей. Они к этому готовы! – Элла, – с трудом, превозмогая себя, выговорил Эдуард. – Не нужно тебе думать о тех детях. Я тут кое-что узнал: побег был подстроен учеными, которые намерены таким образом прекратить опасный эксперимент. Даже если малышей вернут в их клетки, их все равно устранят под каким-нибудь благовидным предлогом. – О боже, – прошептала Котенок. По голосу Эдуард понял, что она близка к панике. – Значит, нельзя допустить, чтобы институтская охрана их переловила, а еще надо защитить от «Комитета». Но как это сделать? – Элка, прошу тебя! Это ужасно прозвучит, но просто… просто не бери в голову. В мире ежегодно гибнут тысячи детей, и мы не в силах их спасти. И этим детям мы тоже не можем помочь, вот и все. Он услышал, как девушка буквально задохнулась от возмущения. Она заговорила не сразу, и голос у нее стал ледяным: – Ну, Эд, ну знаешь… не думала услышать от тебя такую пошлую бредятину. Да, нельзя помочь тем, про кого мы даже не знаем. Но разве не призваны мы жизни свои положить за тех, с кем наши пути пересеклись? Разве не так положено у людей? И еще: я не допущу, чтобы мой товарищ – это я об Антоне – стал убийцей. – Родная, ты не понимаешь. – Впервые он позволил себе так обратиться к Элле. – Погибнуть в этой ситуации ты можешь, а помочь нет. Дети слишком опасны, к ним и приблизиться нельзя. – Да? – Девушка скованно рассмеялась. – А мне вот так не показалось! Эд, это всего лишь малыши, которые ничего не понимают, до смерти испуганы и пытаются себя защитить. – Что ты имеешь в виду под словами «так не показалось»? – напрягся Редкий. – Да всего лишь то, что один из них сейчас спит на моем диване! – Что?! Ты с ума сошла… – Не кричи, ничего ужасного не случилось! – ответно повысила голос Котенок. – Миличи и Вика подобрали его в лесу, когда искали Маго. Думаю, он самый младший из пятерки, отбился от других, обессилел. Эд, он ведет себя как обычный ребенок, а для первенца, который никогда не видел людей, так даже очень отважно. Возможно, опасные способности есть у некоторых деток, но не у всех…