Блэк уверял меня, что мне будет приятно. Он пытался уговорить меня попробовать с ним, снова и снова рассказывая, как хорошо будет, как мне это понравится. Он признался, что первые несколько раз может быть больно. — Нет! — закричала я в кляп, снова пытаясь его боднуть. — Нет! Прекрати! ПРЕКРАТИ! Я попыталась просунуть ноги между нами, пнуть его, но я не могла его сдвинуть. Я все ещё боролась, когда присутствие этого мужчины как будто начало меня душить. Оно окутало меня, вторгаясь сильнее, чем когда-либо допускал Блэк. Я ощутила, как этот мужчина проходит за мои щиты. Я застонала, когда он сделал это, и ощутила, как он ломает что-то в решимости пробиться через это. Я не могла осознать, что он сломал или как он это сделал, но он работал методично и безжалостно, как бы сильно я не умоляла его остановиться в своей голове. При некоторых таких прорывах моя голова взрывалась от боли. Я ощущала кровь в своём горле, чувствовала, как ещё больше крови течёт по лицу из носа. Однако он не ударил меня по-настоящему. Ни кулаками, ни даже раскрытой ладонью. Почему-то от этого делалось только хуже. Это длилось изнурительно долгое количество времени по субъективным ощущениям, но он мог работать надо мной таким образом всего несколько минут. Честно, я понятия не имела, как долго он это проделывал. Как только он закончил, я почувствовала, будто мой разум оказался вскрыт. Каждое чувство во мне, каждое воспоминание, каждый секрет, каждая мысль… каждая часть меня, имевшая значение, была выставлена напоказ как открытая зияющая рана. Его присутствие плыло по этой открытости с удовлетворённым чувством… владения? обладания?.. и это пугало меня сильнее, чем сам процесс ломки. Он даже не притворялся, будто ему есть дело до того, что я хочу. Я могла лишь лежать и выносить это, пока он изучал мой разум своим. — Gaos, ты прекрасна… — бормотал он, целуя моё лицо. — Твой свет так прекрасен, сестра… твоё сердце. Такое очень, очень красивое… Этот жар в нем усилился. Когда я попыталась скрыться от него, отступить от прикосновения его разума, он снова ударил меня в то пространство за моими глазами — жёстче, но как будто иначе. Что бы это ни было, оно ненадолго меня парализовало, как будто из меня вышибли весь воздух. Я ощутила это в груди прямо перед тем, как какая-то другая часть меня раскрылась против моей воли. Затем мой живот тоже раскрылся — каким-то образом, который я не могла объяснить даже самой себе. Что бы это ни спровоцировало, он громко застонал, когда это произошло. Я могла лишь лежать там, тяжело дыша и чувствуя себя потерянной. Я приготовилась к тому, что над моим телом надругаются — более или менее — но почему-то это было намного хуже. Я чувствовал себя так, будто он сломал меня. Будто он взломал замки, которые мне всю жизнь удавалось прятать от людей. Блэк, может, и сделал эти стены тоньше просто самим своим присутствием в моей жизни, но он никогда не делал ничего, что шло бы против моей воли. Я никогда не чувствовала себя… осквернённой. Не с Блэком. Этот новый мужчина расположил своё тело над моим, пока я лежала, тяжело дыша. Я все ещё пыталась найти способ воздвигнуть между нами границы. Я старалась вновь сцепить нити моего щита, но нашла лишь дым. Я старалась спрятаться от него, но он легко следовал за мной, чувственно притягивая меня своим разумом. Прежде, чем я успела что-то осознать, он очутился во мне. Своим членом, имею в виду. Он снова застонал, ещё громче, когда вошёл в меня до упора. Я тоже кричала… скорее от шока, чем от боли. Я завопила ещё громче, когда его присутствие глубже проникло в меня и возникло ощущение, будто он по-настоящему завладевает мной. Во мне взорвалась паника, заставляя меня сопротивляться, но он легко удерживал меня, а затем принялся двигаться во мне, медленно и мощно, проникая глубже с каждым ударом. «Сестра… боги, — его фиалковые глаза встретились со мной, сделавшись шокирующе яркими от слез. — Ты так прекрасна… ты так приятно ощущаешься… так, так приятно. Я мог бы умереть прямо сейчас. Я мог умереть…» «Пошел ты на*уй... - зарычала я на него в своём сознании. — Надеюсь, ты и правда умрёшь…» Это был первый раз, когда я заговорила с ним в его разуме, и исходивший от него жар внезапно усилился. Его присутствие хлынуло глубже в меня. Я ощущала его во всем своём теле, как будто он проник в мою грудь, как будто какая-то часть его завладела моим сердцем, моим горлом, глубинными частями моего естества, живота, и даже моих рук и ног. Это было не просто насилие. Это словно моё сердце вылили на пол. «Пошел на*уй… — послала я снова, борясь со слезами. — На*уй… свинья, насильник…» «Я трахаю тебя… — послал он в ответ, издавая стон губами и продолжая говорить в моем сознании. — Я буду трахать тебя, пока мой член не перестанет работать, сестра, и можешь называть это как хочешь. Сейчас я чувствую себя таким собственником, что хочу убить твоего бойфренда…» Не только он чувствовал меня, осознала я. Я тоже его чувствовала. Я чувствовала это собственничество, желание, влечение. Я даже ощутила проблеск того желания выместить зло на Блэке. Я также ощущала в нем одиночество, но там не было самоосмысления, которое я замечала за Блэком, когда те же эмоции исходили от него. Этот мужчина казался животным с одной-единственной целью в своём желании. Я не имела для него значения. Я была всего лишь средством для конечной цели. Поэтому его невозможно было урезонить. Никакие мои слова не изменили бы ровным счётом ничего. Я не могла от него спастись. Его присутствие душило меня, сливаясь со мной, бомбардируя меня его желанием, удовольствием и этой животной тягой, пока он продолжал вминаться своим членом ещё глубже. Я чувствовала, как хорошо это ощущается для него, и я не хотела этого чувствовать. Он терял контроль, и я понимала, что моё тело дезориентировано — отчасти из-за того, что он делал, но я подозревала, что больше из-за того, насколько глубоко он проник в мой разум и сердце. Я хрипела, слезы катились по моим щекам, и тут он выгнулся во мне ещё глубже, резко останавливаясь. Он навис надо мной, хватая ртом воздух, его член изменил угол проникновения и вошёл в меня, как этого не делал ни один мужчина прежде. Возможно, дело в его иной форме, но мой разум превратил это в соединение частичек паззла, как будто он смог проникнуть в ту часть меня, куда не могли войти другие мужчины. Как только он сделал это, я издала стон. Я ничего не могла с этим поделать. Эта часть меня была такой чувствительной. Ощущалось все так, будто он только что надавил на мой клитор. «Да, — пробормотал он в моем сознании, поглаживая моё лицо. — Да, тебе это нравится. Тебе это нравится, не так ли, прекрасная сестра? Тебе нужен член видящего. Тебе он нужен…» Я застонала, когда он ещё сильнее потёрся там головкой своего пениса. «Скажи мне, что ты хочешь этого. Скажи мне, как сильно ты этого хочешь…» «Катись к черту… я не хочу это. Я не хочу этого, проклятье… прекрати это… пожалуйста…» Он улыбнулся. «Я не верю тебе, моя милая сестра, хотя твоя преданность очень красива, очень трогательна, — прижимаясь ко мне, он целовал моё лицо горячими губами и языком. — Даже если Блэк делает это с тобой, он молод… слишком молод, чтобы правильно тебя оттрахать. Я намереваюсь трахнуть тебя по-настоящему… трах видящих. Я хочу слышать, как ты кричишь, когда ты кончаешь…» Он весь вспотел, удерживая меня неподвижно, все ещё нависая надо мной и издавая стоны между тяжёлыми вдохами. Затем я ощутила, как он теряет контроль, увидела, как его руки внезапно напряглись… прямо перед тем, как он выгнул спину, ещё жёстче толкаясь вверх и вглубь, входя в меня до упора. «А теперь, сестра, — пробормотал он, прижимаясь своим лицом к моему. Он издал тихий стон. — Теперь… теперь хорошо? Я не могу ждать больше…» Прежде, чем я успела ответить, это уже произошло. Затем… Боже. Боль. Столько много боли. Она разорвала меня надвое, совершенно затмив мой разум. Я закричала, извиваясь под ним. Он вскрикнул, остановившись ровно настолько, чтобы уставиться на меня широко раскрытыми фиалковыми глазами. Я ощутила в нем удивление, затем внезапный разгорячённый прилив понимания. — Сестра, — простонал он. — Святые грёбаные боги… сестра… ты девственница… Я снова закричала, задыхаясь от кляпа. Этого было недостаточно. Ни одного крика в мире не было бы достаточно. Ощущалось все так, будто меня насадили на раскалённое железо. Он застонал, жёстче вдалбливаясь в меня. Я ощутила, как ускользает контроль, пока он не исчез совершенно. Он вошёл в смутное состояние, в котором он просто бездумно трахал меня всем своим весом при каждом толчке, руками стискивая мою талию. Его глаза наполовину закрылись, лицо расслабилось, его наслаждение волнами прокатывалось по мне. Ничто и никогда не причиняло такой боли. Этот острый тонкий конец снова и снова скользил в меня, и мне казалось, что мой разум просто сломается. Во мне существовало какое-то отверстие, но он было таким безумно чувствительным, что ощущалось все так, будто кто-то забрался в моё тело и голыми руками коснулся моего сердца. Я снова заорала, когда его крики сделали слабее, когда он начал вминаться глубже, находясь на грани оргазма. Его удовольствие взрывалось во мне более интенсивными вспышками, и этого я тоже не могла избежать. Это смешивалось с моей болью, а потом он стал раскачиваться так сильно, что я не могла пошевелиться, даже если не считать того, что он удерживал меня руками. Где-то в разгаре этого он остановился ровно настолько, чтобы восстановить контроль и вновь душить меня этим жаром, поглаживая моё тело руками, затем языком. Он хотел, чтобы я расслабилась. Он боролся с какой-то частью меня, чтобы я расслабилась, но я не могла. Все моё тело перешло в режим полной паники; я не могла думать ни о чем другом. Я хотела умереть. Я была уверена, что это меня убьёт. К тому времени я почти хотела, чтобы это меня убило. Спустя, казалось, целую вечность он кончил. Это тоже было больно. Как будто слишком много всего вторглось в слишком маленькое пространство. Его удовольствие почти ослепило меня, такое ошеломительное, что я захныкала ему в шею, и издаваемые им звуки сделались беспомощными, даже уязвимыми. Слезы катились по его щекам, когда он поднял голову, все ещё толкаясь в меня. В те несколько секунд я видела, как его лицо сделалось почти детским, пока он ещё сильнее вдалбливался в меня. Он говорил на каком-то другом языке. Я не понимала его, но исходящие от него чувства под конец выражали привязанность… почти любовь. Я онемела. Я больше не знала, где нахожусь. Я не знала, кто я. Когда он наконец закончил, он обнял меня, обхватывая руками мою спину и не выходя из меня. Я ощутила, как эта острая часть его отступила, но он оставался во мне, все ещё почти твёрдый, и прижимался ко мне с очередным приливом того жара. Я чувствовала, как от него очередным насыщенным облаком исходит тепло и привязанность, как он крепче обнимает меня, тяжело дыша мне в грудь.