А вот это уже было обидно. Почти до слез. Как обещание попользоваться и выбросить. Впрочем, чего еще можно было ожидать от сволочи аристократической?! — Пока вы будете моей супругой, от вас требуется незаметность, послушание и благоразумие. И не волнуйтесь, я не собираюсь использовать вас в качестве супруги более чем необходимо. Ринка вспыхнула и сжала зубы. Можно подумать, он сам топ-модель, и она млеет от желания улечься с ним в постель! Самоуверенный напыщенный болван! — Вы сказали, брачный контракт, — она постаралась говорить как можно холоднее. Не хватало еще, чтобы он понял, что сумел ее задеть. — Именно. Вы же умеете читать, мефрау Лааска? — Разумеется. Если бы не ваш портал, через два года я бы получила диплом магистра. — В вас нет магического дара. — Магистра биологии. Так что не волнуйтесь, читать я умею. — Вот и прекрасно. После бракосочетания на людях вы будете называть меня по имени. Людвиг. И никаких сокращений. — Как скажете, ваша светлость. Меня можно называть Рина. — Рина, — он кивнул, подходя к двустворчатым низким дверям храма. — Во время обряда на все вопросы отвечайте да, глаз от пола не поднимайте и со священником не разговаривайте. Это понятно? — Да. Что тут непонятного. Три «К», как и положено порядочным немцам. И три года, за которые надо освоиться, обзавестись связями, получить профессию и найти работу, и желательно присмотреть недвижимость. По возможности не комнатушку в коммуналке, а что-то отдельное. И свое! Чтобы не получилось, как с оставшейся от бабушки квартирой в центре Москвы: она должна была достаться маме и Ринке пополам, но почему-то завещание не нашлось, квартира досталась маме, а мама снова вышла замуж — и все. Ринке от московской недвижимости остался шиш. — Ваша светлость, а на какую сумму я могу рассчитывать через три года? Некромант одарил ее презрительным взглядом, и Ринка втянула голову в плечи. Вот кто ее за язык тянул? Теперь он наверняка думает, что она меркантильна до мозга костей. — Я просто не хочу остаться на улице, — выдавила она, сгорая от стыда и проклиная чертов шок и адреналин. И где ее здравомыслие и уравновешенность? И какого черта ее потряхивает рядом с герцогом, ведь нормальный человек, не маньяк, вроде даже не самодур. Почему же так страшно, что ноги еле держат? — Мефрау, вы получите достаточную сумму на обзаведение, — процедил герцог сквозь зубы и, без малейшего уважения распахнув двери храма, первым вошел внутрь. Сволочь высокомерная! Люциус, твою мать, Малфой! На уроках этикета тебе не объясняли, что даму нужно пропускать вперед, нет? По счастью, на этот раз Ринке удалось удержать язык за зубами. Хотя каких усилий ей это стоило, один Ктулху знает. Первым, что заметила Ринка, был до головокружения манящий запах травяного дыма. Совсем не похоже на церковный ладан — сладкий и тяжелый. Здесь пахло августовским солнечным лугом, легко и терпко. На губах Ринки невольно появилась улыбка, а все проблемы и беды словно отдалились. К ним тут же поспешил толстячок в белом балахоне. Судя по постной роже, явлению герцога с красотой несказанной на буксире его не обрадовало. — Чем могу служить вашей светлости? — пробормотал он тоном, больше подходящем для «шли бы вы своей дорогой». — Письменные принадлежности, святой брат, и нотариуса, — герцог бросил в деревянную кружку, на дне которой сиротливо болталось с десяток медяков, горсть золотых. — Мы желаем заключить брак. Немедленно. — Конечно, ваша светлость… э… если вам угодно, я имею право заверять документы… Вместо ответа некромант лишь кивнул и все тем же размашистым шагом прошел к чему-то похожему на конторку с наваленными книгами и толстыми тетрадями. Пока некромант писал брачный контракт, а служитель заполнял графы в толстой потрепанной книге, внося туда имена брачующихся, Рина глазела по сторонам. Храм был украшен очень скромно. Простые деревянные скамьи, серый истертый пол, окна с цветными витражами — узкие, пропускающие очень мало света — и несколько тройных канделябров со свечами. У дальней стены, в нише, статуя бородатого мужчины в тоге, перед статуей — свечи, горшки, вазы с букетами из листьев, горка бумажных трубочек-записок. Обрамляет нишу вырезанный из дерева венок. Не цветы, листья. Сначала Ринке показалось, что дикий виноград, но присмотревшись, она опознала коноплю. А тут весело, однако. И крайне интересно, какие именно травы здесь воскуряют. Неужто те самые? Рина даже пожалела, что не присутствовала ни на одной студенческой вечеринке, где, по слухам, будущие биологи на практике изучали свойства некоторых растений. Тогда бы она хоть могла опознать травку по запаху. — Мефрау Рина, не спите, — окликнул ее некромант. Из-за пазухи у него выглянула злополучная кошка. Вот засранка! Сидит так тихо, будто всю жизнь только на груди у некроманта и жила. — Вам следует прочитать контракт и подписать. Вот здесь. В полумраке храма Ринке показалось, что его глаза сверкнули красным. Нет-нет, показалось! Наверняка показалось! И вообще, чем думать о всякой мистике, лучше прочитать контракт. Мало ли, что он там понапишет. Ринка старательно разбирала сложную рукописную вязь, отмечая, что хоть почерк у сволочи аристократической и красивый, прочитать его почти невозможно. Написание букв здорово отличается от привычного, а может быть он специально так пишет, чтобы враги не догадались. Ну, как врачи. Единственное, что она разобрала, так это сумму в тридцать тысяч чего-то там. И чуть не хихикнула от понимания: ей это ровным счетом ничего не говорит! Может, у них тут валюта вроде юаня, и окажется, что тридцать тысяч непойми чего стоит обед в средней пакостности ресторане. — Вас что-то смущает, мефрау Рина? — голосом некроманта можно было стекло резать. И чаек на лету морозить. Если в этом мире есть чайки. — Нет, — через силу ответила Ринка и взяла у святого брата перо. «Твою за ногу, что я делаю?» — билось в голове, но рука словно сама собой выписывала автограф. Дождавшись, пока она закончит, некромант молча взял ее за руку и подвел к статуе. Служитель начал что-то петь, а на Рину упало оцепенение. Она словно со стороны видела старательно выводящего мелодию на трех нотах святого брата, себя и своего мрачного супруга… свою руку в его руке — без перчатки. Впервые без перчатки. Его рука была покрыта татуировкой, напоминающей чешуйки. Или не татуировкой? Или это его кожа? Перехватив ее взгляд, некромант дернул уголком губ и сильнее сжал Ринкину ладонь. Не татуировка, поняла она. Чешуя. Твердая, холодная чешуя. Боже, во что я влипла?! Виен, Астурия. Храм в припортовом районе Людвиг — Перед Единым богом объявляю вас мужем и женой! Можете обменяться браслетами и поцеловать супругу. Людвиг скрипнул зубами. Можно подумать, он постоянно таскает с собой свадебные браслеты! Особенно те, что достались ему в наследство от предков — массивные, вычурные, инкрустированные черными сапфирами и хризолитами. — В церковной лавке наверняка найдется что-то подходящее, — процедил он сквозь зубы. — Да, ваша светлость, но… подойдут ли они столь высокой особе? — Несите, святой брат. В нищем храме не было даже послушника, пришлось служителю самому ковылять к шкафчику стены, отпирать его, доставать простые медные браслеты со знаком Единого и с поклоном вручать их Людвигу. Подняв руку своей очередной жены, Людвиг защелкнул на ее тонком запястье невзрачный ободок, второй отдал ей и дождался, пока она неловко наденет брачный браслет на него. Мимоходом отметил, что опять не сумел удержать эмоциональное равновесие, а заодно и перепугал супругу. Затем он поцеловал шарахнувшуюся от него девушку в щеку. Что ж, хоть она и выглядит, как чучело, но пахнет весьма приятно. Чем-то нежным, легким и весенним. И руки у нее хороши. Изящная ладонь, тонкие длинные пальцы, аккуратные ногти. Никаких мозолей и прочей дряни, свойственной работающим простолюдинкам. Тут же мелькнула мысль, что короткие ногти — гарантия целостности его спины. Хотя, что это он? Все равно он не позволит ей распускать руки. И смотреть на него — тоже. Ему нужен здоровый наследник, а значит, стоит поберечь душевное равновесие будущей матери. — Герцогиня Бастельеро, поздравляю вас с вступлением в законный брак, будьте супругу слугой, любовницей, матерью, сестрой и… — Достаточно, — перебил служителя Людвиг. Он сгреб бумаги, подтверждающие его семейное положение, подхватил растерянную и слегка перепуганную жену под руку и потащил ее к выходу. Выйдя из Церкви Единого, Людвиг глянул на карманный хронометр. С его визита в мастерскую прошло чуть более часа, а значит, мобиль все еще там. — Сейчас заберем из ремонта мой мобиль, оденем тебя подобающе новому статусу и навестим кузена. После обряда положено представить жену родне. Кстати… — Он вытащил из-за пазухи пригревшегося там зверька. — Как, ты сказала, называется это животное? Супруга не ответила. Тогда Людвиг, наконец, обернулся к ней. Серо-зеленые глаза свежеиспеченной супруги глядели на него, как на вылезшего из свадебного пирога Баргота: со страхом и неверием. — Ваш мобиль? — переспросила она, отмерев. — Ты же не думаешь, что я хожу пешком. Так что за зверь? — Кошка. — Новая герцогиня сглотнула и облизала пересохшие губы. — Но это не та кошка! Та была трехцветная и пушистая, а эта — бирманская! Это из-за нее… Голос супруги все повышался и повышался. Еще немного, и начнется истерика. Поморщившись, Людвиг ее перебил: — Кош-ка? Это называется «кошка»? — Собака она! Страшная! — чуть спокойнее ответила девица. — Так кошка или собака? — Людвиг скептически поднял бровь, с интересом разглядывая супругу. Такая гамма эмоций! А главное, голос. Что-то в нем было такое, что Людвиг даже готов был выслушать, что она скажет. — Кошка! Но звать ее Собака! — почти успокоившись, сообщила супруга. В ее голосе послышались ехидные нотки. — Только собака страшная могла затянуть меня в чужой мир. Вот пусть теперь и зовется Собака. — Глупости, — погладив довольное животное, он сунул его обратно за пазуху и покачал головой. — Никто, кроме драконов, не может перемещаться из мира в мир. — Драконы? — в глазах супруги зажглось детское восторженное любопытство. — Здесь водятся драконы? А…