Пролог 2 марта, понедельник Она любит своего сына. Только это сейчас имело значение. И пусть она собиралась сделать нечто непростительное. Но это был первый проблеск надежды за долгие беспросветные месяцы, и Лора не собиралась упускать свой шанс. Она вся извелась, пока приняла окончательное решение, и теперь ее сердце обливалось кровью при мысли о том, что ей предстояло сказать. О словах, которые доконают ее. Такое с ней было впервые. Она хотела сначала проговорить их про себя, но слова… слово отказывалось идти на ум, как будто инстинктивно она отгораживалась от него. В ванной комнате отдельной больничной палаты сына Лора взглянула на себя в висящее над раковиной зеркало. Оттуда на нее смотрели все те же усталые голубые глаза, и это немного утешало: они не полыхали ядовито-зеленым цветом, зрачки демонически не сузились. Вот только она выглядела изнуренно, и Лора с удивлением обнаружила, как сильно она постарела. Вокруг губ и глаз появились новые морщины. А во взгляде читались боль и бессильное отчаяние, которые так и рвались наружу здесь, в этой дорогостоящей современной больнице, где были лучшие врачи и слабая надежда. На секунду Лора перестала думать о том, что ей предстоит сделать, и вспомнила о том, что скоро произойдет. Боль, пронзившая ей сердце, была такой настоящей, что Лора согнулась пополам, держась за раковину, и истошно взвыла. Немного погодя, когда вопль растворился в воздухе, она выпрямилась. Ничего не изменилось. Сегодня должна была возвращаться Черри. Лора навела справки: самолеты, прилетавшие из Мексики, обычно приземлялись в Хитроу ранним утром. Она посмотрела на часы. Сейчас Черри, наверное, уже была у себя дома, в Тутинге. Лора взяла телефон. В горле встал ком, но она сглотнула его. Скоро она все уладит. Любая мать поступила бы так же, напоминала она себе снова и снова, как заклинание, чтобы не сломиться. Она осторожно набрала номер. Волнами на нее накатывали то холод, то слабость, подстегиваемые агонией. Ее жизни скоро придет конец. Всему, что имело в ней смысл. Вцепившись в телефон обеими руками, чтобы унять дрожь, она ждала, пока гудки в трубке прекратятся. 1 За девять месяцев до этого – суббота, 7 июня И вот этот день настал, и Лора проснулась с радостным предвкушением предстоящих выходных. Она встала и уже оделась, а времени было всего лишь половина восьмого в эту уже жаркую июньскую субботу. Она поднялась в комнату Дэниела, в которой всегда поддерживала чистоту и порядок, пока он учился в медицинском университете, и прислушалась, но за дверью было тихо. Наверное, он еще не проснулся, да и неудивительно, ведь последних пару дней он возвращался домой в такое время, что она уже давно спала. Уже целых два дня, как Дэниел вернулся домой из университета, а она так толком и не видела его. На работе был аврал, и она уходила рано утром, а когда возвращалась, не было уже его. Гулял со старыми друзьями, не иначе. Изголодавшись по общению с сыном, Лора ревновала его к ним. Она хотела слушать его новости, смаковать его рассказы, радоваться за его первые шаги на профессиональном поприще, наслаждаться с ним летними деньками, пока у него не началась интернатура. Сегодняшний день они проведут вдвоем, не отвлекаясь ни на старых друзей, ни на какие срочные доработки в сериале, который она делала для телеканала «Ай Тиви», просиживая за монтажным столом до девяти вечера, – только они, только мать и сын. Лора с улыбкой на лице приоткрыла дверь. Комната была залита солнечным светом, шторы распахнуты, а постель – заправлена. Она замерла на секунду в растерянности и подумала, что он, наверное, спустился приготовить завтрак. Обрадовавшись, что он, как и она, уже проснулся и был на ногах, Лора окрыленно поспешила на первый этаж их кенсингтонского дома и впорхнула на кухню. Там никого не было. Она огляделась с озадаченным видом и ощутила легкий укол беспокойства. Тогда она увидела на столе блокнотный листок. На листке была нацарапана записка: «В подвале. Буду ГОЛОДЕН!» Она улыбнулась от переизбытка счастья и нежности. Дэниел знал, как она не любила, когда эту часть дома называли подвалом – слово отдавало фальшивой скромностью. Это был полноценный, колоссальных размеров флигель, только пристроен он был не сбоку, а снизу и обошелся ее мужу в сотни тысяч фунтов. И все же, лучше «подвал», чем «пещера», как называл это ее муж. Когда Говард сообщил, что планирует обустроить там себе «пещеру», Лора чуть не рассмеялась от такого абсурдного преуменьшения, вот только она понимала, что это было нужно ему для того, чтобы не видеть ее. Однажды вечером Говард предложил это как бы невзначай и сказал, что им не помешает место, где «каждый сможет иногда уединиться», и она с трудом скрыла удивление и обиду. Они и так почти не виделись – если он не был на работе, он или играл в гольф, или запирался у себя в кабинете. Но он нанял квалифицированных строителей, которые за большие деньги вырыли землю из-под их дома и поместили в образовавшуюся яму игровую комнату, винный погреб, гараж и бассейн. Соседи возмущались громким шумом от конвейера, плевавшегося щебнем и землей, и всей этой уродующей пейзаж стройкой в целом, извиняться за которую приходилось Лоре. По крайней мере, это было временно, не то что четырехэтажный подземный бункер стального магната, построившегося на их улице, из-за которого треснули опорные конструкции соседских домов. Лора спустилась к бассейну на лифте и, когда гул двигателя смолк, ступила в полусумрак цвета ляпис-лазури. Взрезая подсвеченную воду и оставляя позади себя вспененный след, плыл Дэниел, и как всегда при виде сына на сердце у нее потеплело. Нередко она смотрела на него и поражалась, как человек может вызывать в другом человеке чувство такого абсолютного и необъяснимого счастья. Она подошла к борту глубокой части бассейна как раз, когда он заканчивал заплыв, и присела на корточки у самой воды. Дэниел заметил ее, вымахнул из бассейна и крепко прижал мать к себе. С его крепких плеч каскадом стекала вода, и Лора возмущенно пискнула. Дэниел на это и рассчитывал. Улыбнувшись, он продолжал обнимать ее, пока, не в силах противиться, она не обняла его в ответ. Одежда начала промокать, и она, отодвинувшись в сторону, потерла потемневшие участки своего желтого платья. – Вовсе не смешно, – сказала она, но улыбнулась. – Я же просто обнимаю свою старушку мать. – Вот еще, старушку. В душе Лоре было по-прежнему двадцать пять, и она часто смотрела на других женщин, с любопытством наблюдая, как на них надвигается средний возраст, не сразу вспоминая, что принадлежит к тому же поколению. Ее это удивляло, как будто она застряла в некой возрастной амнезии, и еще больше удивляло, когда один взгляд в зеркало подтверждал, что хоть она выглядела и хорошо для своего возраста, ей уже явно было не двадцать пять. – Да ладно, ты и так нравишься мальчикам и сама об этом знаешь. Лора улыбнулась. Ей и впрямь было приятно, когда с ней флиртовали друзья Дэниела, когда они приходили в гости и, лениво облокачиваясь на кухонный стол, называли ее «миссис К» и нахваливали ее французские тосты. Давненько она их не видела. – Как поживают Уилл и Джонни? – Не знаю. Дэниел начал вытираться пушистым полотенцем, которые миссис Мор меняла трижды в неделю вне зависимости от того, пользовались ими или нет. – Разве ты не с ними вчера встречался? – У них работа, – отмахнулся он и скрылся за узорной деревянной ширмой. – Они меняют мир. – Это страхованием-то? И я в курсе, что у них работа, я имею в виду по вечерам. Где ты пропадал эти два дня, если не с ребятами? Из-за ширмы не ответили, и Лора не видела, как украдкой улыбается чему-то своему Дэниел. Он не собирался так сразу во всем признаваться, но ему вдруг захотелось поделиться новостями. Нет, подробности он оставит при себе, а расскажет самую малость, только избранное, чтобы в процессе с наслаждением пережить эти моменты заново. – Эй! – Лора стояла у края ширмы и отказывалась сходить с места. Скрестив руки, она ждала ответа на свой вопрос. – Ты все равно уже почти оделся. Она с любовью смотрела на него, пока он натягивал шорты поверх плавок и футболку, гордясь тем, что ее гены воплотились в таком красивом молодом человеке. Не без участия Говарда, конечно, но внешне их сын пошел в мать. Тот же рост, та же волнистая светлая шевелюра, то же атлетическое строение. Вместо того чтобы дать ей ответ, которого она дожидалась, он лукаво усмехнулся и направился к лифту. Она ахнула. – Не смей нажимать на кнопку. – Ты идешь? Лора подошла и в шутку ущипнула его за ухо. – Ты мне все равно ответишь. Лифт начал подъем. – Ой-ой. Давай сходим куда-нибудь позавтракать? Она приподняла бровь. – Для ответа тебе нужна особая обстановка? Лифт открылся, Дэниел взял ее за руку и повел по коридору в просторную кухню с мебелью из гранита и дуба. – Я просто хочу побаловать свою маму. – Ах ты, льстец. Но прежде дай мне подсказку. Я не выдержу столько ждать, – стояла она на своем. Дэниел налил большой стакан сока из холодильника. – Я начал подыскивать себе квартиру. На будущее, когда начнется интернатура в больнице. Лора вздохнула. – И я никак не могу уговорить тебя остаться? – Ах, мам… Я уже пять лет как бываю дома только по праздникам, и то не всем. Не то чтобы Дэниел вел активную светскую жизнь, но, как и любой двадцатитрехлетний парень, он ценил личное пространство и не горел желанием провести следующие годы в доме своего детства, даже несмотря на бассейн в подвале. – Ну, хорошо, хорошо. Значит, ты смотрел квартиры. По ночам? Он расплылся в улыбке. – У меня есть свой риелтор. Все вмиг встало на свои места. – Девушка? – Она исполнительная и точно знает, что мне нужно. – Девушка! – Ты так говоришь, как будто у меня никогда не было девушки. – Но эта особенная, – заявила Лора уверенно. – Как ты догадалась? – Ты виделся с ней и вчера, и позавчера, верно? – Да… – И вы только познакомились! Все как нельзя лучше. У нас как раз целый день впереди. Как ее зовут? Ее энтузиазм развеселил Дэниела. – Черри. – Как вишенка! Спелая, наливная ягодка. – Что? – Чужестранка? – Ну, у нее темные волосы… – Он выставил ладонь перед собой и покачал головой. – Поверить не могу, что говорю это. Лора ухватила его за руку. – Нет, нет, только не молчи. Я хочу все про нее знать. Откуда она? – Из Тутинга. – И впрямь чужестранка! Извини! Это была шутка. Больше не буду. – Лора в знак раскаяния поцеловала ему руку. – Значит, она риелтор?