– Может, стоит просто представиться? – Брюнетка протянула ему руку: – Сюзанна Нуари. Он легко пожал ее в ответ: – Рейн. – А имя у тебя есть, Рейн? – Есть, но им я разрешу называть себя только злому парню с пулеметом. – Мы же закончили? – едва дав ему договорить, спросила Яра. – Мне все равно не о ком рассказывать. Напиши в приложении о своей семье. – Конечно, мое древо потянет на троих, – самодовольно ответила ей подруга, поднимаясь со стула и заметно демонстрируя плавность в каждом изгибе тела. Она еще поглядывала на Рейна, чтобы убедиться, что он не упускает из виду ее стараний. Когда они сложили книги, он увидел, что дела с ее семьей обстоят еще хуже, чем он себе представил несколько минут назад. Наверху листа с длинным списком имен и фамилий красовался герб в виде красного льва на черном поле, окруженного девятью звездами и полной луной. Яра зацепилась краем свитера за треснувшую дощечку. Пушистая ткань растянулась, а широкий ворот съехал чуть вниз, оголив правое плечо со шрамом и ключицу с серебряным анхом на толстой цепочке. Шрам, похоже, был длинный и глубокий. Люди часто носят закрытую одежду, чтобы лишний раз не показывать никому свои раны, особенно те, которые заживают долго и точно остаются в душе, но Яра словно забыла о нем. Только когда она вдруг заметила следящий взгляд Рейна, то вздрогнула и перетянула свитер на другую сторону. – Чья работа? – спросил он, ручкой указывая на плечо, теперь скрытое свитером. – Талантливого мастера, – ответила она и, закатав рукав на правой руке, покрутила ею перед собой. – Твоя работа, кстати, зажила без следов, и теперь то, что от тебя лучше держаться подальше, отложилось крепко. Он изобразил, что принял смертельный выстрел в грудь, но лицо Яры осталось прежним: прямой колкий взгляд и плотно сомкнутые губы без тени улыбки или растущего раздражения. Тогда он снова повернулся к брюнетке, которая уже собралась и продолжала надменно улыбаться ему с холодным кокетством, сверкая голубыми глазами. Рейн прошел за ней обратно к столу, где оставил пустую карточку, и теперь начал ее заполнять. Библиотекарь так и не обращал на них никакого внимания. – Так ты досрочник, – заключила брюнетка, когда заметила токен с якорем на его правой руке, а ее взгляд стал клеймить сильнее красного браслета, который он недавно получил. – А ты думала, что я – хранитель? – предположил Рейн, выдавив из себя ровно столько ленивого презрения, сколько было нужно, чтобы заставить брюнетку фыркнуть в ответ. Библиотекарь вдруг так неожиданно оживился, что Рейн даже не смог закончить писать дату рождения, наблюдая, как тот быстро взъерошивает седые волосы и расстегивает верхние пуговицы рубашки под зеленым свитером. – То помада, то удавка на шее, – тихо забубнил он себе под нос, кивая девушкам, чтобы складывали книги на стол. – «Биология» Карла Бренера, – вдруг громко и четко сказал он, увидев название верхней книги в стопке. Только тогда Рейн понял, что ему не чудится и старик вовсе не немой. – Какой идиот дал вам эту ерунду? И Бенедикт Вальц тут? Вот чушь… я в третьем классе больше знал о магии, чем этот трухлявый австриец. Библиотекарь быстро принял формуляры, швырнул книги на соседний стол, а потом заговорил с Рейном. Его лицо озарила восхищенная улыбка, и вспыхнул детский шаловливый огонек в глазах. – Вижу, ты уже оформился, – начал он, забирая карточку. – Я здесь в некотором смысле тоже на исправлении. – Его глаза заговорщицки сузились. – В самом скучном месте на свете я могу помочь найти самые интересные книги. Какие тебе нужны? – Магическое право и контроль сознания, – поборов парализующую странность происходящего, проговорил Рейн и сел на край стола. – Ты еще не прочитал о том, что контроль запрещен? – снова фыркнула брюнетка и придержала за руку Яру, не дав ей уйти. – Цыпа, – заговорил с ней библиотекарь. – Контроль сознания – самая мощная школа магии, и ее следует изучать именно потому, что она запрещена, иначе любой негодяй сможет сделать с вами обеими все, что ему придет в голову. – Он взглянул на Рейна, по-видимому ожидая подтверждения своих слов. – Как тебя зовут? – вместо ответа спросил он. – В паспорте стоит имя, которое мне не нравится, поэтому можешь называть меня Корешком. В этом прозвище есть ирония, но главное, что его знают только мои кореша, – довольно выставив подбородок, представился библиотекарь. – Что ж, негодяй может попробовать, – бойко продолжала брюнетка, указывая на Рейна. – Все, что ему придет в голову. Возможно, мне даже понравится. – Сюзи, пойдем. – Яра потянула ее за руку и еле слышно добавила: – Он разговаривает сам с собой, не стоит его дразнить. – Еще один сумасшедший в Цитадели! – с разочарованным вздохом ответила та, уставившись на библиотекаря. – Что он сделает мне в библиотеке? – Да что с тобой? – удивлялась Яра, пытаясь найти причину ее поведения. – Оставь его уже, и пойдем. – Слишком много титулов в семье, чтобы крутые парни обращали на нее внимание, – со скучающим видом объяснил Корешок. – Это он-то крутой парень? – откликнулась брюнетка. – Сидел бы он тогда на реабилитации здесь, как же. По-настоящему крутым парням шанса на реабилитацию никто не дает. Они сидят в тройках. – Иногда невиновные попадают в тройки, а иногда убийцы выходят на свободу… – Рейн сменил улыбку на искаженный клыками оскал. – Схожу за твоими книгами, приятель, – шепнул ему Корешок и скрылся за стендами. Все происходящее серьезно сбило Яру с толку, и она застыла с таким потерянным видом, будто пыталась уложить в коробку вещи, которые туда не помещались. Рейн следил за ее реакцией, которая внезапно подкинула ему подходящее толкование всех ее странностей, и он спросил: – Сколько тебе лет? Брюнетка, прыснув, засмеялась, а Яра сразу нашла что ответить: – Хватает, чтобы удивляться, откуда у тебя такое раздутое эго, – проговорила она и за локоть повела подругу из библиотеки. Провожая их взглядом, Рейн задумался, и из потока нахлынувших мыслей его быстро выдернула неожиданная и пламенная тирада нового библиотекаря о предназначении стульев в помещении. Пришлось покаяться, забрать книги и сделать ноги. Какое-то время он шел следом за ними, спускаясь по широкой винтовой лестнице. Брюнетка, оборачиваясь, о чем-то спрашивала Яру, а та только мотала головой, и похоже, что тема для разговора ей была не по душе. Внизу он свернул в другую сторону и через холл вышел на улицу. Весь день он провел у Риты, сидя у окна, оседлав стул и вытянув вперед руки на его прямую спинку. По ту сторону окна квартиры на двадцать третьем этаже, где она жила, растянулось темное небо. Глаза за несколько часов изучили каждый скол на черном стекле и сосредоточенное отражение Риты, сидящей чуть позади него с машинкой в руках. Иглы, загоняющие под кожу краску, и беспощадное настроение их хозяйки давали Рейну прочувствовать весь спектр боли. – Ты стал молчаливый, – ее голос звучал с закругленной мягкостью. – Не подумай, что я имею что-то против. Тебе это определенно придает романтичности, но, может, расскажешь, чем собираешься заниматься? Их глаза ненадолго встретились в отражении стекла, с усилием разглядывая друг друга. – Мне нечего рассказывать. Я на досрочном, связанный по рукам и ногам. Все мои планы – не сесть обратно. Пока живу у брата. Он мой надзирающий страж. Рита дернулась, как ошпаренная, удивленно заглядывая ему в лицо: – У тебя есть брат и он – хранитель? – Не спрашивай, – попросил Рейн. – Его жизнь сложилась просто отлично, и мне тошно об этом говорить. Она поджала губы, но все равно спросила: – У него семья? – Нет, – коротко ответил он. – Не может же и твой брат быть один, – рассмеялась она. – Две такие несправедливости мироздание просто не выдержит. – Он вроде не один. – Вроде? – зацепилась Рита. – Они живут в разных комнатах, – объяснил Рейн и закатил глаза, изображая, что сам до сих пор не может решить эту загадку. – Значит, подружка, – подытожила она. – Красивая? – Допрос, который ты так хитро обставляешь, тебе ничем не поможет. Для отношений я непригоден, тебе это известно, – с видом, что раскусил ее сразу, он попытался снова закончить разговор. – Если ты забыл, мы встречались пару месяцев, – так, словно это была особая заслуга, напомнила она. – А я бы сказал иначе. – Не выдержав, Рейн повысил голос и обернулся: – Ты разогнала всех девиц, которые крутились рядом. – Агрессия – довольно жестокий способ отталкивать от себя людей, – тихо ответила она. – Повернись и не дергайся. Я почти закончила. Часы на стене показали половину шестого. Казалось, именно вечером и без того прилежная минутная стрелка начинала слишком рьяно выполнять свою работу. Под неутихающее жужжание машинки, превратившей его спину в пылающий асфальт, сидеть напротив циферблата становилось невыносимо. Закончив, Рита подвела Рейна к зеркалу. У него на лопатках раскинулся каменный орнамент, сковывающий череп, из-под которого смотрела пара дымящихся глаз, а снизу он переходил в звериную челюсть с огромными клыками. – Лучшие китайские чернила, с которыми мне приходилось работать. Ни одни другие не собирают столько энергии. – Сложив руки на его спине, она медленно восстанавливала поврежденную кожу, и боль утихала следом за ее скользящими пальцами. – Жаль, это был последний флакон. – Наблюдая, как он надевает футболку, она спросила: – Тебя что-то тревожит? – Я нашел особняк, в который делал последнюю доставку, когда меня поймали, – признался Рейн. – Ты же не думаешь лезть туда? – Именно об этом и думаю, – ответил он и накинул куртку. – Я уже несколько дней прихожу к нему в разное время и убедился, что там никто не живет. – Забудь ты эту историю и подумай о себе, – сказала Рита и не сразу продолжила, так и не дождавшись от него ответа: – Я увольняюсь. Работаю до ноября и уезжаю в Чертог Асуры. Рейн понимающе кивнул. – Если честно, я надеялась, что мы поедем вместе, – расстроенная разговором, добавила она. – Ты знаешь, что я не могу. Черт, да я даже не знаю, что будет завтра. Все, что у меня есть, сейчас надето на мне. – Когда тебя это останавливало? – Рита смотрела на него тем самым взглядом, против которого у Рейна был только один прием. – Ты знаешь мои правила игры. В чем проблема? – Ты даже не просишь меня остаться, – ответила она и сильнее сдвинула черные брови, между которыми показались две тонкие складки. – Потому что в случае со мной нет никаких «мы», – терпеливо говорил он. – Из-за того, что происходит с Чертогом, оставаться здесь действительно небезопасно. Я буду рад, если ты уберешься отсюда подальше. – Теперь ты прагматик? – Она улыбнулась, рассчитывая, что его слова – неудачная шутка, потому что иначе она ни за что в них не поверит.