Кейли бросила горестный взгляд на Мэла, затем на ящики, затем снова на него. – Э-э… капитан? – Положим этот порох в сухое прохладное место, и всё будет в порядке, ясно? – сказал Мэл. Кейли кивнула и снова посмотрела на ящики. Мэлу показалось, что она пересчитывает наклейки и что результат ее совсем не радует. Словно желая отвлечься, она повернулась к Ривер. – Слушай, Ривер, мы с пастырем готовим на ужин запеканку. Поможешь нам? – Ладно! – весело отозвалась Ривер и вприпрыжку побежала к ней вверх по лестнице. – Резать всё буду я. Свои слова она подкрепила быстрыми рубящими движениями ладони. – К ножам ее и близко не подпускайте, – предупредил Мэл Кейли, а затем сделал знак Джейну и Зои. – Эй, вы двое, труба зовет. У нас менее получаса на то, чтобы добраться до бара Таггарта. Шевелитесь. – Приедем пораньше, тогда, может, успеем немного позабавиться, – сказал Джейн. Мэл покачал головой. – Знаю я, какие у тебя забавы, Джейн. Нет, так не пойдет. Мы там работать будем, а не бить людей. – Ну хоть немножко! – Не-а. – О-о, – протянул Джейн, словно капризный ребенок. – И почему я вообще езжу с вами на эти дела? – Потому что ты чертовски симпатичный. Джейн нахмурился, пытаясь разгадать реплику Мэла. В конце концов, он решил, что капитан говорит от чистого сердца, и просиял: – Ну да, я такой. 2 – Проклятый День Альянса, – пробурчала Зои. День Альянса был особым праздником Персефоны – как День объединения, только местный. Он знаменовал собой подписание договора о вступлении Персефоны в Альянс, и Мэл лелеял надежду, что люди празднуют это событие с воодушевлением только потому, что это хороший повод устроить себе выходной и напиться. Но День Альянса, как и День объединения, был Мэлу не по душе. Совсем не по душе. На веревках, натянутых между домами, висели ряды ярких флагов Альянса: одна половина – синее поле, на второй – красные и белые полосы, а в центре – красный квадрат с завитком из желтых звезд разных размеров. Флаги колыхались, словно языки. Мэлу казалось, что они над ним смеются: «ты проиграл, проиграл, проиграл»… Ленты тех же цветов украшали балконы и фонарные столбы, и кроме того, флагами были затянуты все окна, в которых еще сохранились стекла. Мэл, Зои и Джейн с трудом тащились по извилистому переулку, постоянно уворачиваясь, чтобы избежать столкновения с людьми, которые шли в противоположном направлении. Многие из прохожих украсили свои потрепанные пальто и шляпы пластмассовыми значками, окрашенными в цвета Альянса, а кое-кто надел свою старую форму и сейчас с гордостью демонстрировал медали, полученные за уничтожение крепостей и солдат «бурых». Прищурившись и стиснув зубы, Мэл старался не отставать от Зои. Среди всех, кого он знал, именно у нее лучше всего получался стоицизм – в основном потому, что на ее лице застыло выражение легкого недовольства. Кое-кто утверждал, что Мэла трудно понять, но он знал, что это не так. Всю его душу заполнила озлобленность. Она добралась и до сердца, и казалось, что избавиться от нее невозможно. Но он не возражал. Озлобленность заставляла его жить. Заставляла его летать. Правда, она не уберегала его от неприятностей. И менее всего – в День Альянса. К Мэлу и Зои подбежали три подвыпившие молодые женщины в украшенных вышивкой красных атласных куртках и черных брюках. Их волосы были собраны в маленькие круглые пучки по бокам головы. Женщины со смехом размахивали флажками Альянса. – С Днем Альянса! – крикнула одна из них, и все они расхохотались. Выругавшись, Зои шагнула в сторону и протиснулась мимо них. Мэл улыбнулся: Зои, теряющая контроль над собой, – уморительное зрелище. И в других обстоятельствах это служило бы хорошим предзнаменованием для похода по барам. Мэла порадовала бы возможность разломать пару столов и стульев и пробить головы нескольким сторонникам Альянса, помогла бы ему заглушить тоску. Однако они пришли сюда по делу, а дела важнее развлечений. Мэл догнал Зои. – В чем дело? – спросил он с невинным видом. – Ненавижу дур, сэр, – ответила она. – Воистину, они отвратительны, – подтвердил он. – Эй! Что за спешка? – крикнул им в спину Джейн. Обернувшись, Мэл увидел, что Джейн обнимает двух молодых женщин, а третья тем временем аккуратно просовывает древко флажка под стежки на левом наушнике его шапки. – Обожаю твою шапку! В ней ты такой милый! – визжала женщина с флажком. Самая блондинистая из них несколько раз подпрыгнула, пытаясь дотянуться до оранжевого помпона. Джейн улыбался во все тридцать два зуба, наслаждаясь вниманием. Мэл и Зои молча пошли дальше. – Подождите! – крикнул Джейн. Девушки отцепились от него и, смеясь, нетвердой походкой пошли прочь. Джейн подошел к Мэлу и Зои, по-прежнему ощущая себя объектом поклонения. Он поправил на голове шапку и недавно появившееся на ней украшение. Не в силах сдерживаться, Мэл выдернул из шапки ненавистный символ, бросил его на мостовую и растоптал каблуком. Джейн не стал нагибаться за флажком. Для него, похоже, весь этот эпизод уже остался в прошлом. – Когда закончим с делами, может, останемся на ночь в порту? – спросил он. – Тут столько вечеринок… – А у нас – целый трюм химикатов, от которых я хочу поскорее избавиться, – ответил Мэл. – А, точно. Они же могут взорваться. – Джейн неприятно улыбнулся, а точнее – оскалился. – Честное слово, работа, которой мы занимаемся… Мэл повернулся к нему. – Какая, Джейн? Рискованная? Опасная? По-твоему, мы уже пробили дно? – Ну да. Зачем нам всё это? – Только такая работа позволяет нам не светиться. Благодаря ей мы летаем, а не сидим в тюрьме и не болтаемся на виселице. – Остынь, Мэл, – отмахнулся от него Джейн. – Что ты на меня наехал? Я же не виноват, что ты проиграл эту войну. Зои шагнула между ними, встала перед Джейном и устремила свой стальной взгляд прямо на него. – Заткнись, Джейн, или я сама тебя заткну. Это была серьезная угроза, и Джейн отреагировал на нее соответственно. – Да не хотел я никого обидеть, – буркнул он и покраснел, на этот раз – от стыда. Джейн ненавидел давать задний ход. – Вы двое живете прошлым, вот и всё. Бэджер верно сказал – война закончилась. И притом давно. Можно, наверное, извлечь пользу из мирной жизни. Зои открыла рот, но потом, похоже, спохватилась. Она долго, изучающе окинула взглядом Джейна. – А что? – запротестовал он. – Это же чистая правда. Война в самом деле закончилась. И проиграть – не так уж и плохо. Это же не конец света. Я тысячу раз проигрывал, я тоже что-то терял – деньги, награбленное добро, лошадь, свою девственность… – Джейн бросил взгляд на флажок, который Мэл втоптал в грязь, и глаза его расширились. – О нет! – застонал он, наклоняясь к порванному флажку. Он поднял его и обвиняюще выставил его перед Мэлом. – Она написала на нем код своей волны. Видишь? А теперь я не могу его прочитать, ты стер половину. – Терять – не так уж и плохо, – отозвался Мэл. – Кроме того, девчонка так себе. – С чего ты так решил? – спросил Джейн. – Ей понравилась твоя шапка. Джейн вытянулся во весь свой немалый рост. – Эту шапку связала моя мама. Ты просто завидуешь. – Почаще себе это повторяй, – парировал Мэл. Что-то бормоча себе под нос, Джейн попытался сложить флажок из частей, но через несколько секунд сдался и разочарованно подбросил обрывки в воздух. * * * – Так, послушайте меня, – сказал Мэл, когда они подошли к бару Таггарта. – Встреча с Хантером Ковингтоном назначена ровно на шесть. Мы выясняем, честно ли он играет. Если да, то мы забираем у него груз и идем за Кейли. Она проверяет, всё ли в порядке с нашим шаттлом. Я плачу за ремонт, мы возвращаем арендованный шаттл, а Уош тем временем готовится к взлету. – А этот Ковингтон сообщил, чтo мы должны везти? – спросил Джейн.