Хорошая новость тут же приобрела прогорклый привкус. Как я теперь скажу ему, что моя дочь и слышать не хочет о Приграничье, Гранях, замке Кость, в котором её любят и ждут? Да, конечно, Метью от нас съехал, но разве Центурион, Ребекка, Седрик, толстая кухарка Агата, Серый Брат или даже русалки в озере к этому причастны? Если же она считает, что виновен я, то по-любому зачем наказывать их всех, а? – Пожалуй, мне стоит нанести прощальный визит нашей знойной гостье, – вслух подумалось мне, пока старый крестоносец неспешно застёгивал у меня на груди пряжки тяжёлого плаща из шкуры полярного белого волка. Практически непробиваемая вещь, неоднократно спасавшая мне жизнь. Её даже арбалетные болты в упор не прошивали, а уж мечи и секиры просто соскальзывали при ударе. Да, собственно, поэтому я и получил столь неоригинальное прозвище – Белый Волк. Тот же Эд, например, как бывший бог, имел с десяток куда более эффектных кличек: Делатель Вдов, Сотрясатель Земли, Сопровождающий Драккары, Метатель Грома, Пробивающий Любые Доспехи, Зачинатель Детей (как без этого?!), Стальной Кулак, Возвышающий В Битве, Держатель Кубков и прочее-прочее-прочее. Я как-то пробовал называть его Берсерк В Квадрате, но не прижилось. – В замке всё в порядке, – скорее себе, чем Седрику, сообщил я. – Ну неужели я бы не доложил вам, сир? – не особенно искренне отмахнулся он. Во время моего отсутствия именно этот крепкий старик, живая легенда всего Приграничья, является моей правой рукой, держа весь гарнизон в железной рукавице. Но это не значит, что мне позволено приходить сюда как на курорт за экзотическими развлечениями, антиквариатом и адреналином. Нет, конечно, хозяин тут я! Но, не будь при мне этой седой, лысой, небритой няньки, кто знает, сколько бы часов, дней, месяцев протянул пылкий молодой граничар в суровом мире северных мифов… Гостевая башня у нас одна, но имеет как минимум три входа-выхода. Два тайных, гостям об этом знать необязательно. Однако, каждый раз возвращаясь в замок, первым делом надо поздороваться с людьми. С постоянным, так сказать, персоналом, воинами на стенах, наёмниками, кузнецом и конюхами. Мало кто знает, как непроста жизнь бурого феодала, столько условностей. – Кто смеет не приветствовать хозяина замка Кость и вашего доброго господина?! – полковой трубой взревел участник трёх Крестовых походов. – Да здравствует Белый Волк, – выпуская изо рта облачка пара, осторожно прокричали бойцы. Я их понимаю, кому охота драть глотку на морозе? Но тем не менее… – Не слышу. – Да здравствует наш господин Белый Волк! – Не слышу, негодяи… Эй, Седрик, – я резко обернулся к нему, повышая голос, – ты что, не сказал парням, что зима на подходе? Что снега уже завалили равнины, что в горах сходят лавины, что перевалы засыпаны и единственное место, где их ждёт горячая еда и крепкое вино, – наш благословенный замок Кость? Где все вы в тепле, уюте и спокойствии переждёте холода, к тому же ещё и получая за это жалованье звонкой монетой? Или кто-нибудь хочет уйти? – Не-э-эт! – Тогда что надо сказать? – поддержал меня Седрик. – Да здравствует наш добрый хозяин и господин, лорд Белхорст – Белый Волк!!! – оглушительным хором взревели все, стуча клинками мечей о щиты. Это уже совсем другое дело, приятно, вот так бы и с первого раза… – Я в конюшню к Центуриону, а потом загляну к леди Мелиссе. – Почему не сразу к ней, сир? – Потому что облезет, – громким шёпотом сообщил я и развернулся к стоящей в глубине двора каменной конюшне с крытой досками крышей и дополнительным утеплителем на ней же в виде вязанок соломы. В затяжные зимы лошади отлично её едят, так что мы убиваем двух зайцев сразу. Так вот, едва толкнув двери, я стал невольным свидетелем безобразной сцены ревности, разыгравшейся между моим личным жеребцом Центурионом и нежной белой кобылой Ребеккой. Вообще-то у них любовь. Что периодически и приводит к таким вот диким перекосам во все стороны. Это дело сугубо женское, нам, мужчинам, не понять. А ещё они оба говорящие кони. Взрыв мозга, короче… – Да шоб ты весь сдох до того, как я это переживу, а я оно не переживу, поэтому давай отбрасывай копыта первым, коварный изменщик, которому я вся таки доверилася, а оно мне было надо? – Я не козёл. – Шалом, я в курсе! Шоб ты был дико удивлён, но я рублюсь в зоологии, и ты не козёл, у тебя нет рогов, поскольку я честная кобыла, а ты… ты… Святой Моисей, с кем я разговариваю, ты же вообще как есть гой необрезанный?! – Ну знаешь… – А таки вот и не знаю! Другие знают, а у меня был только ты! И я была только с тобой, шо на выпасе, шо в конюшне, об чём вся сплошь жалею, тоскую и таки со слезами раскаяния подсчитываю упущенные возможности! Потом они оба наконец-то соизволили обратить на меня внимание, но, прежде чем чёрный великан успел вставить хоть слово, быстрая андалузская кобылка скакнула вперёд, прижавшись ко мне грудью и положив голову на плечо. – Ох, лорд Белхорст, таки как же мне повезло, шо хоть вы меня всю понимаете! Я предупреждающе поднял ладонь, давая знак своему коню, чтоб тот и думать не смел вмешиваться. – У меня такое горе, ой вей, такое горе, шо я даже не знаю, с чего начать. Да и с чего оно всё началось, тоже уже не есть так уж важно. Но вы же к тому тоже близки, у вас оно тоже есть, вы разбираетесь в чувствах?! – Понимаю, он должен извиниться? – Лорд Белхорст, я же вся вас люблю! – Центурион? – Ну-у… – Не нукай, не запряг. – По отношению к высоченному вороному жеребцу с гривой до колена и размером копыта с тарелку это звучало двусмысленно. – Давай по-быстрому извиняйся перед девушкой, и закроем эту тему. – Но я ни в чём не виноват. – Тогда тем более извинись, дубина! Центурион посмотрел мне в глаза, оценил набегающие слёзы на длинных ресницах Ребекки и безоговорочно капитулировал всеми четырьмя подковами. После страстных извинений и жарких взаимных примирений, когда я уже собирался уходить, мой чёрный скакун удержал меня зубами за воротник. – Друг мой, хозяин и господин, – с непередаваемой гремучей смесью всех мыслимых интонаций пробурчал он, – помнится, твоя Хельга под честное слово обещала мне пару книжек почитать. И что-то там ещё по поводу публикации моих мемуаров в журнале «Люди и кони». Не то чтобы я её торопил, но, знаешь ли… – Ой, оставь лорда в покое, – вступилась за меня деликатная и всё понимающая Ребекка. – Ты шо, таки сам не видишь, что у человека проблемы, ибо он же папа? Ты не отец, тебе не понять. Пусти меня, и мы с лордом Белхорстом таки дружно поплачем вместе. А шо не так? Оно ему надо! Чёрный конь изумлённо уставился на меня глаза в глаза. – Хельга больше не придёт? Что я мог сказать в ответ? Горло перехватило… Меня спасла леди Мелисса. Болтливые лошади – это тот ещё комикс, и если бы они лишь болтали между собой, так кто бы парился, но в наших краях такие демократичные идиоты, как я, позволяют им лезть в человеческие дела. Порой это полная задница… – А я вас вижу, мой скромный искуситель! Врёт как дышит. Старая вешалка ни за что не могла с высоты гостевой башни видеть меня, беседующего с парой говорящих лошадей в дальнем углу конюшни. В стойлах, кстати, стояло ещё с десяток скакунов, неговорящих или не представляющихся таковыми. Лошади у нас разумны, но делятся даром языка далеко не все. Это их право, иногда молчание – золото. Именно поэтому я молча вышел из конюшни и, не раскрывая рта, встал под окном гостевой башни. Улыбающаяся леди Мелисса, разнаряженная в меха и парчу, накрашенная так, что любой Пикассо обзавидуется, уставилась на меня сверху вниз. – Лорд Белхорст, не знаю, как вы это переживёте, но нам надо расстаться. Я опустил голову, боясь поверить собственным ушам. – Да, мне известно о тех чувствах, что переполняют ваше сердце. Признайтесь же, вы влюблены в меня, и не пытайтесь более скрывать эту сладостную боль. Мне ведомы все тайны вашего мужественного сердца. Но, увы, я пришла причинить вам ещё большую боль. Я продолжал кусать губы, пряча счастливые слезы, а наши парни на стенах заинтересованно вытянули рожи. – Вы должны принять то, что мы не подходим друг другу. Если вы действительно любите меня, если вам дороги ваша дочь и ваш замок, вы сами откроете мне ворота! Честно говоря, я даже не представляю, какими усилиями воли наёмники на стенах не пустились в пляс. А уж как я сам держался, чтобы не заржать, кто бы знал… – Мне больно покидать вас. Это не значит, что ваши чувства были безответны или я предала мою милую сестричку Хельгу. О нет! Моё сердце переполнено любовью к вам! Но мой суровый долг перед родственниками, перед людьми, перед отечеством, в конце концов, зовёт меня в дальние края! Мне предстоит трудный путь, но молодому королю нужна зрелая и опытная королева! Не уверена, что вы сейчас в состоянии постичь всё величие моей высокой жертвенности, но… Ах, только не плачьте! Вы просто разрываете мне сердце! Нетушки, мы плакали, мы просто рыдали все. И я, и стражники на стенах, и Седрик за углом, и кухарка Агата, и лошади в конюшне. Но леди Мелиссе было не до того. То есть она, конечно, всё видела и слышала, но интерпретировала по-своему. – Не плачьте, мой скромный шалун. Утрите слёзы обитателям этого прекрасного замка. Я никогда не забуду вас, а вы, надеюсь, меня. – Никогда-а, – хором пронеслось над стенами и даже, кажется, из конюшни. Деловитая леди Мелисса закрыла окно, видимо спешно собираясь в дорогу. Заснеженных путей она не боялась, мороза тоже, до ближайших соседских владений сани довезут её за полдня, а там у неё везде родственники или связи. – Будете скучать, сир? – Нет, Седрик, объявлю праздник с карнавалом, фейерверками, пьянкой и танцами, – едва не бухаясь на колени, клятвенно пообещал я небесам. – Зима в горах длинная, надо же людям хоть как-то развлекаться. В моих словах не было лукавства. Если брать весь год в целом, то именно поздняя осень, три зимних месяца и полтора до середины весны были самыми спокойными в Приграничье. Осенью дожди размывали дороги так, что ни конным, ни пешим не проедешь, а зимой, в сугробах по пояс, к нам под стены вообще никто не рисковал соваться. Ну разве что кроме летающих драконов, эти могли бы, но, как и большинство змей, в холода они также впадают в спячку. Мы хорошо укреплены, у нас проверенный гарнизон, набитые кладовые, приличный запас муки, вина и круп, можем отбить любого врага, как и пережить любую осаду. Не в первый раз, в конце концов. Ну, вы, наверное, уже догадались, что я был слишком наивен и беспечен… Буквально через каких-то двадцать – двадцать пять минут леди Мелисса властно приказала подать ей сани, лошадей и охрану. Последнее было лишним, до половины пути мы с Седриком предпочли проводить её лично (не дай бог, вдруг передумает?), а дальше снежную дорогу контролировали наши волки. В последнее время Серый Брат, вожак стаи, держит стаю своих хищников поближе к русалочьему озеру. Там у нас ещё два каменных тролля, но они традиционно засыпают к зиме. И кстати, будить я их никому не посоветую… Когда сани выехали из ворот замка, сидящая в них леди Мелисса более походила на шар из медвежьих шкур с прячущимся где-то в мехах длинным синим носом и бегающими глазками. Очень надеюсь, что она не слышала вопли радости, аплодисменты и громовой хохот, раздававшийся со стен. По-моему, парни так даже прошлой победе над врагом радовались как-то менее активно, а тут… Молодой конюх счастливо нахлёстывал лошадей. Седрик восседал на своём молчаливом мерине, зато мой Центурион болтал, не затыкаясь, всю дорогу. Он такой, если ему надо, то может быть нудным похуже Ребекки.