Мне нечего было возразить. Ей тоже больше нечего было сказать. Пауза чрезмерно затягивалась, побивая рекорды любого провинциального театра. Наверное, мне бы стоило встать и уйти. Разумеется, предварительно одевшись. Дампир отодвинулась в сторону, ей тоже хотелось сказать что-то ещё, но она не знала – как и какими словами. – Ты ненавидишь меня. – Нет. – Ты должен. – Почему? Ты же не сделала мне ничего плохого, ты защищала мою дочь. – Я… предала тебя, Ставр, – опустив глаза, призналась Дана, по её длинным ресницам катились слёзы. – Меня заставили выбирать между тобой и кланом Красной Луны. – То есть у тебя не было выбора? – Не было. – Зачем же ты позвала меня сейчас? – Я скучаю по твоим поцелуям… Мы расстались спустя ещё полчаса, может, больше. Не знаю, не акцентировал на этом внимания. Вышел, хлопнув дверцей, и, не оборачиваясь, пошёл домой. Если Дана и смотрела мне вслед, то благодаря тонированным стёклам я не увидел её глаз. Возможно, это к лучшему, не знаю. Что-то сломалось во мне. Я не понимаю, кому теперь могу верить. Капитану? Увольте. Белому Комитету? Три ха-ха! Клану Красной Луны во главе с моей женщиной, на раз ставящей общественные интересы выше личных? О, это, несомненно, так благородно и поэтому заслуживает всяческого уважения, аж тошнит… Да неужели из всех, кто до сих пор не предал, не подставил и не изменил в угоду собственным интересам, оставались лишь Эд, Седрик, Центурион, Ребекка? Ну, быть может, ещё, как ни странно, белый цверг Десигуаль и… всё! Доверия к маме Хельги у меня не было ни на грош. Смерть всегда ведёт свою игру. Игру честную! Но именно поэтому надеяться на её снисходительность в случае проигрыша, мягко говоря, чрезмерно наивно. Хель – древняя богиня, её боялся и уважал сам Один! Играть со смертью можно, иногда она это даже любит, но выиграть у неё нельзя. Рано или поздно, что бы ни было, ты преклонишь перед ней колени. Что бы ты о себе ни думал, каким бы великим себя ни считал, она всё равно возьмёт своё. У самого подъезда на мой телефон пришла эсэмэска: «Мне очень жаль. Прости». Что я мог ответить? Прощаю? Живи спокойно в своём уютном клане, претензий нет, я знаю, что меня и мою малышку проще убить, чем адаптировать в этом мире? Так, что ли? Это будет вполне себе сентиментально и даже интеллигентно, но нет… Мы, граничары, устроены иначе, не дождётесь. Прощения просить не стану. Извиняться не буду. На компромисс не пойду, освещать ваши серые будни своим пылающим сердцем не собираюсь. Недовольные – в пень! Всё. Хотя, конечно, было ещё одно неотложное дело. – Какого северного мха ему спать, всего три часа ночи? – спросил я сам себя, набирая на сотовом номер Капитана. К моему немалому удивлению, он взял трубку уже на втором гудке. – Здрав будь, боярин Ставр Годинович! – И вам всяческого здоровья! У меня пара вопросов, – крайне вежливо и терпеливо начал я. – Какого северного мха на нас с Хельгой продолжается негласное давление? Что ещё мы должны сделать, чтобы подтвердить свою лояльность уставу Белого Комитета? – Ох, да что ж так сразу кидаешься на сонного старика. Может, подойдёшь завтра поутру в хоромы мои да по-людски за чаем всё обсудим? – Легко. Конечно, я могу подойти. Но кто помешает вам сейчас ответить на два простых вопроса? – Очень непростых, – оборвал меня Капитан и повесил трубку. Всё, абзац, типа вот и поговорили. Я как раз достал из кармана ключи, чтобы открыть кодовый замок в подъезд, когда… – Белый Волк? – раздалось за моей спиной. Я обернулся, изо всех сил демонстрируя максимальное удивление. Сзади стоял двухметровый парень спортивного телосложения, с короткой шеей и раскачанными плечами. – Пошли, чё. – Куда? – А те не без разницы? – Он демонстративно похрустел кулаками. Я покорно опустил голову, сделал шаг вперёд и врезал ему носком ботинка между ног. Здоровяк без писка мягкой кучей осел наземь, выпучив глаза. – Если у вас уже никогда не будет детей, то и не надо. Не каждому уроду стоит размножаться, верно? Похлопав его по плечу, я спокойно вошёл в подъезд. Кто это, от кого, зачем, с какой целью припёрся, куда звал, пусть выясняют спецслужбы. Мне оно не слишком интересно, хотя я отдавал себе отчёт в том, что это нападение не случайно. Ну сами подумайте, какой левый гопник станет называть вас Белым Волком?! Только тот, который точно знает, на кого ему приказано наехать, и надеялся решить всё без лишнего шума. Хотя вообще-то даже маленьким детям известно из сказок, что волки в целом имеют обыкновение кусаться. Лифт без проблем доставил меня на восьмой этаж. Никаких пришпиленных картинок или угрожающих надписей на нашей двери не было. Дом тоже встретил уютной тишиной. Я осторожно скользнул в прихожую, закрыл за собой дверь, запер замок и на цыпочках прокрался на кухню. – Привет, па… Там сидела Хельга в домашнем халате, перед ней дымилась (неправильное слово, это же пар) чашка какао. – Привет, милая. Почему ты не спишь? Завтра в школу. – Нам надо поговорить о Метью. – Уф… – Это не ответ, – несколько нервно предупредила моя дочь. – Мы с ним дружили, обнимались, могли бы даже переписываться, если бы ты установил вай-фай в замке Кость. Ок, я знаю, что тебе это нельзя. У тебя устав и прочие заморочки, да? – Лапка, – я сел рядом на железный диван и обнял её за плечи, – я всё понимаю. Интернет в Приграничье проведут не скоро, но, если тебе это так важно, всегда можно найти способ передать ему твоё письмо. Это не запрещено правилами. – Правда? – Нет, честно говоря, ещё как запрещено. Но если мы подключим к этому делу твоего Десигуаля, то вряд ли Комитет станет так уж копаться в мелочах… – Папуль, а тебе за это ничего не будет? – Знаешь, а мне оно уже непринципиально. Я волнуюсь за тебя. Да, возможно совершая не самые правильные шаги, но тем не менее. Прости. – Тебя опять пытались убить. – Да, немножко. – Как им не надоест, а? Хельга прильнула светлой головой к моему плечу. Если кто-то не в курсе, эта девочка может завернуть узлом гриф от штанги, даже не задумываясь, что она сделала. Я люблю ее, она моя единственная дочь, и никто не отнимет у меня ее улыбку. Она полюбила мой замок, она не раз была за Гранями, она встречалась со своей матерью, училась у неё, побеждала и скромно возвращалась домой. Кто бы чего ни думал по этому поводу, я вынужден признать, что наше дитя действует по собственной воле. Инфантильной девочкой её никак не назовешь, да и кто бы рискнул… Мы обнялись, она чмокнула меня, я расцеловал в обе щеки её, и довольная Хельга отправилась к себе писать письмо юному королю. Белый цверг, зевая, вышел из-за холодильника, поднял вверх большой палец, словно подтверждая, что я поступил правильно, и вновь рухнул на свой коврик. Дожили, этот тип уже смеет одобрять или не одобрять мои поступки. Кажется, дальше терять авторитет уже некуда. – Моя девочка выросла, – признался я сам себе, входя в спальню и с тоской глядя на старый гобелен. – Что я могу с этим сделать? Ничего. Просто принять это как данность, не отрицая право её выбора. Потому что если она вдруг сделает неправильный выбор своего мужчины, то это будет её собственная проблема, а не моя вина. Вы можете сколько угодно судить меня за отцовскую беспечность и равнодушие, но это правда. Никто не любит мою дочь больше, чем я. Она это знает. Я это знаю. Кого-то что-то не устраивает, тогда за разъяснениями ко мне или к Хельге. Поверьте, лучше ко мне, я отходчивей, могу сразу и не убить… Вот с этими дурацкими мыслями наконец мне удалось, не раздеваясь, прилечь, вытянувшись на кровати, когда в дверном проеме показался силуэт дяди Эдика. Похоже, выспаться в эту ночь мне просто не судьба. Ну и ладно, не в первый раз. – Ставр, мне скучно. Ты запер меня в чуждом мире, где никто всерьёз не уважает древних богов. А я бог! Чтоб ты знал… я вполне в себе, но… мать моя, Вальгалла, да разве хоть кто-то из древних богов был в своём уме?! Лично я таких не помню от Тюра и до Одина, про папочку восьминогой лошади вообще умолчим… Я бы мог поспорить. Слейпнир реально был самым быстрым скакуном всего Севера. И у него было именно четыре ноги, а не восемь, как казалось большинству, видевшему его бег. Это прекрасный конь, белый как снег, единственный в своём роде, нечто среднее между фокстроттером, орловцем и чистокровным ахалтекинцем. Те, кто разбирается, поймут. Тем, кто нет, поясню: этот конь мог в любую погоду, невзирая на снег, дождь или ветер, влёгкую преодолевать любые расстояния, удерживая удобный для всадника темп и аллюр. – А ещё я слушал старые комсомольские песни. Так, начинается, понесло… – Ты помнишь эту, когда парень собирается в военный поход и просит: «Ты мне что-нибудь, родная, на прощанье пожелай»? – «И родная отвечала…» Ну, допустим, помню, дальше что? – Как что, Ставр?! – вытаращился на меня дядя Эдик. – Она же говорит: «Я желаю всей душой, если смерти, то – мгновенной, если раны – небольшой!» – Да что не так-то?