Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 12 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Проснулся, когда звезды начали гаснуть, предвещая скорый восход, над землей тянулась дымка тумана, а на траве обильно лежала роса. Это что, получается, я проспал почти сутки? В загородке для скота слышались шевеление и тихий голос. Через некоторое время оттуда появилась молодая девушка, даже девочка, неся перед собой жбан – наверное, с молоком. Увидев, что я смотрю на нее, она ойкнула, засмущавшись, и быстро засеменила в дом. Я усмехнулся и, улегшись поудобней, предался размышлениям, что все-таки со мной произошло и где я нахожусь. Промучившись с полчаса и так ничего и не решив, я обратил внимание на сумки, лежащие рядом со мной. Подтянув их поближе, решил проверить, что же там находится – может, хоть что-то прольет свет и даст больше информации. Развязав завязки на одной, заглянул внутрь, обнаружил два небольших котелка, вложенных один в другой, деревянную ложку, лепешку, завернутую в чистую тряпицу, и кусок сыра. В холщовом мешочке была какая-то крупа и, по всей вероятности, полоски мяса, засушенные до состояния деревяшки. «Походный набор», – подумал я, укладывая все на место и завязывая сумку как было, и взял в руки следующую. А вот тут уже были более интересные находки: Сверху лежала такая же рубашка, как и та, что я отдал стирать, которую я тут же натянул на себя. В кожаном мешочке находились монеты разного цвета и размера. Я их тщательно пересчитал, чтобы запомнить. Желтых кругляшей (вероятно, золотых монет) было четырнадцать штук, серебряных монет – а серебро я уж точно знаю – было сорок девять штук, медных монет – сто три штуки. Аккуратно ссыпав их обратно, я завязал мешочек. Определить, бедный я или богатый, я пока не мог, так как номинальной стоимости монет не знал. Там же находился небольшой ларец, в котором лежали две красочно оформленные грамоты, с печатями в виде оскаленной морды какого-то зверя из семейства кошачьих, и заполненные неизвестной мне письменностью. Покрутив грамоты в руках, я бережно уложил их обратно в ларец. Надо будет найти того, кто сможет их прочитать, а лучше выучить грамоту и прочитать их самому, мало ли что в них написано. Еще в сумке были два широких браслета с красивой резьбой и гравировкой – тоже, видно, золотых. Один был более массивный, второй поменьше, и я бы сказал, что более изящный. В самом низу лежал большой и тяжелый сверток. Когда я его развернул, это оказалась тонкая кольчуга. На этом находки закончились. Не успел я сложить содержимое сумки обратно, как лестница заскрипела и показалась голова Вилкула. – Господин уже проснулся? – это было больше утверждение, чем вопрос. – Как видишь, – ответил я. Интересно отметить, что это были первые слова произнесенные мной. У меня у нового был приятный баритон, но слова я произносил с небольшим акцентом, как-то более мягко, при этом немного их искажая. Дети всегда более непосредственные и меньше подвержены чинопочитанию. Поэтому Вилкул тут же сбился с официального тона и зачастил, захлебываясь словами: – Я тебе сейчас зелье принесу, бабушка Ирма дала, тебе его пить надо, а Арна тебя покормит. А я тоже хотел спать на сеновале, а меня не пустили. А еще… Договорить он не успел. – Вилкул, ты куда снова пропал? – раздался звонкий девичий голосок. Вилкул спрыгнул с лестницы и зашлепал босыми ногами в сторону дома, подняв облачко пыли. Все это выглядело так потешно, что я невольно тихо засмеялся. Все, что планировал Вилкул, произошло с точностью до наоборот. Ко мне пришла очень хорошенькая девочка или девушка с уже оформившейся грудью, большими карими глазами, пухлыми губами и тонкими чертами лица. Я уже видел ее раньше, когда она выходила из загородки для скота. Она очень стеснялась, так что и я начал испытывать чувство неловкости. Стараясь не смотреть на меня, она налила в плошку ту же гадость, которой потчевала меня вчера знахарка, правда, эта порция была не в пример меньше вчерашней. Потом дала выпить воды из этой же плошки, после чего снова налила в плошку воды и, открыв маленькую склянку, накапала туда же несколько капель розовой жидкости. Вокруг сразу запахло лесом, цветами и ее чем-то неуловимо приятным. – Это тоже надо выпить, – протягивая мне плошку, сказала она. Я выпил и это. – Спасибо тебе, лекарка, – поблагодарил я девушку (хотел сказать: «доктор», но, видно, в этом языке не было такого слова). Та смутилась еще больше, покраснели не только щеки, а и шея. Следом за ней Вилкул притащил миску с какой-то похлебкой, кусок серой лепешки и глиняную бутылку с каким-то напитком с запахом продуктов брожения. От напитка я отказался, а вот то, что было в миске, с удовольствием съел. Похлебка оказалась очень вкусной и ароматной. Пока я насыщался, Вилкул поведал мне все новости. Оказывается, Петро и еще несколько мужиков укатили разделывать лошадь. Я, правда, так и не понял, на мясо они ее разделывать хотят или только шкуру снять, но переспрашивать не стал. Затем он поведал, что его и Арны мать умерла еще два года назад, и Арна теперь ведет хозяйство, а он уже совсем взрослый и осенью пойдет к гончару дядьке Ониму в ученики. Так как своих детей у гончара нет, то он поддался на уговоры Петро, взялся обучать Вилкула гончарному делу. Арне уже шестнадцать весен, и ей пора замуж, только вот никто не сватает, потому что приданого у нее нет, и она иногда по ночам плачет. А Вилкулу ее очень жалко, потому что она хорошая и добрая. Затем, переведя дыхание, он сообщил, что село их называется Придорожным, так как раньше, еще до его рождения, тут был шумный тракт, который вел в соседнее королевство Барием, но потом что-то случилось, перевал засыпало, и ездить тут перестали. Теперь сюда даже сборщики налогов не ездят, а староста сам возит с мужиками подати в город, находящийся в двух днях пути. Видно было, что рассказывать он может долго, но тут раздался голос вчерашней бабули, предлагающий мне спуститься для осмотра местным светилом медицины, то есть ею. Пришлось подчиниться, и вот я сижу на маленьком чурбачке, нагнув голову, а она что-то там щупает и хмыкает. Вот отошла и уставилась на меня с задумчивым видом. – Ну вот что сказать? – качая головой, сказала она и продолжила: – Не видела бы вчера твоей раны, сказала бы что ей уже семь дён, а то и более, хорошо заживает, да ить и настои лучшие отдала, за что их теперь покупать, даже не знаю. Я понял, что разговор заведен, так сказать, с определенным желанием выяснить платежеспособность клиента. Атак как клиент был довольно далек от местных монетарных реалий, то задал осторожный вопрос: а сколько же стоят эти чудодейственные настои и эликсиры? На это, еще поохав и посокрушавшись, бабуля ответила, что та отвратительная настойка, которой меня поят, стоит целых полторы медных монеты, а «Розовая роса» – так та вообще страсть как дорога и стоит целых три медяка. Ну а притирка – всего полмедяшки. Ну и за труды полмедяка, а всего набегает пять с половиной медяков. И старуха снова стала сокрушаться. Когда была названа окончательная цена, у меня прям камень с души упал. Я мог спокойно рассчитаться и при этом не слишком нарушить свое финансовое состояние. – А как долго мне еще лечиться? – решил уточнить я. Старуха подошла, приподняла мою голову и пристально посмотрела в глаза. – Да вот завтра можно уже и более активно шевелиться. Но пару дён еще надо поопасаться. А сегодня вообще больше лежать. – Хорошо, мадам, я выполню все ваши требования. – От моих слов бабуля даже засмущалась. – Только вот что-то с памятью у меня плохо, я не помню все, что было до вчерашнего дня, и это меня пугает, – начал я разрабатывать свою легенду. Старуха покачала головой и развела руками. – Тут я не помогу. Удар был очень сильный, как еще кости выдержали, и голову не пробило совсем! Со временем, я думаю, память вернется, но честно скажу, что бывает по-разному. И она, как-то ссутулившись, повернулась, чтобы уйти.
– Э… бабушка Ингри, ты это куда собралась? А деньги? Я метнулся наверх, к сумкам, быстро достав кошель, вытащил серебряную монету и с десяток медяков, уже через пару мгновений стоял перед лекаркой. – Вот это за зелья, – сказал я, протягивая медяки, – а это за лечение и беспокойство, – и я протянул серебряную монету. Вилкул, который крутился все это время тут же, смотрел на нас, открыв рот. – Да куда ж мне таки деньжищи-то, да и ничего я такого и не сделала! Ты молодой, на тебе и так все быстро заживает! – Бери, бери, бабушка, я ценю свою жизнь и здоровье, спасибо тебе! – И тебе спасибо, господин! – поклонилась она мне. На душе стало легко и как-то умиротворенно. Я с улыбкой посмотрел на Вилкула. Тот стоял, до сих пор открыв рот, и с удивлением смотрел на меня. – Рот закрой, а то жук залетит! – смеясь, сказал я. Он бочком, бочком двинулся к дому, переводя взгляд с меня на знахарку и обратно. Я так и не понял, что так потрясло парня. После ухода знахарки я опять забрался на сеновал и предался размышлениям. По всему выходило, что забросило меня или в параллельный мир, или глубоко в прошлое. Книги я тоже читаю и не раз сталкивался с таким сюжетом. И видно, как раз в тот момент, когда парень, в чьем теле я сейчас нахожусь, отдал богу душу, ударившись о камень при падении с лошади, я в это же время преставился, сбитый машиной. Как и почему все это произошло, не знаю. Думаю, раз дала судьба второй шанс, будем жить – чего голову ломать. С этими мыслями я снова задремал. Проснулся, когда солнце пересекло точку зенита и день находился во второй своей половине. Во дворе Петро распрягал лошадь и о чем-то разговаривал с Арной, и та, улыбаясь, что-то ему отвечала. Чтобы не поставить хозяев в неловкое положение – мало ли, может, они меня обсуждают, – я громко кашлянул. Оба собеседника посмотрели в сторону сеновала. Арна, махнув рукой, пошла куда-то за дом, а Петро, взяв что-то с телеги, завернутое в холстину, полез ко мне. – День добрый, господин! Мы со старостой и гончаром ездили коня прибрали, да шкуру с него сняли – чего добру-то пропадать. И вот что нашли-то. И он развернул сверток, который держал в руках. В свертке была шпага или тонкий меч – я в этом роде оружия никогда не разбирался, в отличие от короткого холодного оружия, всевозможных ножей, кинжалов и стилетов, или огнестрельного оружия, которое знал досконально: все-таки за плечами высшее рязанское училище ВДВ да почти четыре года Афгана. Шпага была в простых, немного потертых ножнах безо всяких украшений, ножны крепились к ремню при помощи колец. – Вот, – сказал Петро, – застежка лопнула, когда вы с коня сверзлись, она-то и отлетела подальше, чем вы лежали, а мы сегодня нашли. Я немного вытащил лезвие из ножен. Неширокое, у самой гарды всего сантиметра четыре, плавно сужающееся к острию, с обоюдостороней заточкой и витой гардой и перекрестьем, оно завораживало своей хищной красотой. По лезвию шла какая-то надпись из таких же букв, что и в грамотах. Петро мялся, порываясь мне что-то сказать, но, видно, не решался, и это создавало какую-то неловкость. – Так, Петро, говори, что хочешь сказать, не ходи кругами, – оторвав взгляд от лезвия меча или шпаги – пока не знаю, как это назвать, – попросил я. – Господин, ты не серчаешь, что мы коня твого ободрали? Так пропал бы или зверье потратило бы. – Погоди, – остановил я его, – я абсолютно не в претензии и очень тебе благодарен за то, что вчера не оставил меня в поле и за… – Я замялся, не зная, как сказать. – За оружие, – решил я не конкретизировать то, что вернули мне сегодня. – Та что вы такое говорите, как это оставить! Нельзя такое, первым делом помочь надо! – Видно было, что у Петро камень с души упал, и он заторопился. – Пойду, коня еще распрячь да попоить и в загон поставить надо. Я махнул рукой, иди мол, а сам задумался: он что, думал, что я позарюсь на дохлого коня или деньги потребую?! Хотя кто его знает, какие тут бывают господа! Мало ли на свете самодуров и сквалыг! Тут снова заскрипела лестница на сеновал. Да сегодня у меня просто нет отбоя от посетителей! Ну и кто бы сомневался, Вилкул собственной персоной. – Там это… – шмыгнул он носом, – Арна вашу одежду постирала и разгладила. – Ну что же, спасибо твоей Арне, славная хозяйка будет! Вот, возьми, отнеси ей. Я протянул ему сыр, лепешку и все остальные припасы, которые были у меня в сумке, и того как ветром сдуло. Через некоторое время появилась и Арна, неся камзол и рубашку. – Вот что там было, – протянула она мне массивный серебряный перстень. Я взял его и принялся рассматривать. Ничего особенного, только на печатке выгравирована почти такая же кошачья морда, как и на грамотах, и есть надпись по кругу. – Ты можешь читать? – спросил я девушку. – Да, могу, только не по-кентийски, – ответила она и зарделась. И тут же перевела разговор на другое: – Камзол я вам вычистила и зашила, а рубашку постирала, но кровь долго была на материи и остались заметные пятна. Осмотрев одежду, я понял, что она безнадежно испорчена. – Скажи, – обратился я к Арне, – а где у вас здесь можно купить одежду, есть здесь какая-нибудь лавка? – Нет, что вы, это только в городе! Вот скоро староста поедет в город, повезет с дядькой Онимом горшки на продажу, можно с ними поехать. – Спасибо тебе, Арна.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!