Портер — день первый, 6.50 Портер поймал себя на том, что не сводит взгляда с черного пластикового «савана». На какое-то время он буквально лишился дара речи. Нэш попросил остальных сотрудников и экспертов ненадолго отойти и пропустить Портера к жертве. Все послушно зашли за ограждение; многие косились на него и перешептывались. Окружающие на какое-то время перестали для него существовать. Портер видел перед собой только черный пластиковый мешок с трупом и лежащий рядом небольшой пакет с табличкой «№ 1». Криминалисты наверняка уже успели сфотографировать пакет со всех сторон. Конечно, коробку не вскрывали; все понимали, что этого делать нельзя. Честь открыть коробку предоставили ему. Сколько таких коробок он повидал на своем веку? Дюжину? Нет, больше. Гораздо больше. Портер стал считать в уме. Семь жертв. По три коробки на каждую — итого двадцать одна коробка. Двадцать одна коробка… почти за пять лет. Преступник как будто забавлялся. Они ни разу не нашли ни одной зацепки. Только коробки — и их содержимое. Никаких следов. Призрак. На памяти Портера их оперативная группа то увеличивалась, то уменьшалась. Одни сотрудники уходили, другие приходили. После каждой новой жертвы группу расширяли. Пресса узнавала о новой коробке, и репортеры налетали на управление, как стервятники. На преступника охотились буквально всем городом. Но рано или поздно приходила третья коробка, потом обнаруживали труп, а преступник снова пропадал. Таял во мраке неизвестности. Шло время; через несколько месяцев СМИ забывали о нем. Опергруппу сокращали; отдел занимался более насущными делами. И только Портер вел дело с самого начала и никуда не уходил. Он приехал на место происшествия, где нашли самую первую коробку, и сразу понял, что имеет дело с серийным убийцей. Начальству пришлось с ним согласиться после того, как за первой коробкой нашли вторую, третью, а затем и труп. Тогда началась серия ужасных, тщательно спланированных преступлений. Началось зло. Он видел начало. Неужели сейчас он стал свидетелем конца? — Что в коробке? — Мы ее еще не открывали, — ответил Нэш. — Но, по-моему, догадаться несложно… Коробка была совсем небольшой — примерно десять на семь с половиной. Такая же, как все предыдущие. Коробка, завернутая в белую бумагу и перевязанная черной бечевкой. Адрес надписан от руки, аккуратным бисерным почерком. Никаких отпечатков, скорее всего, найти не удастся — их никогда не было. Марки самоклеющиеся — слюны тоже не найти. Портер искоса посмотрел на черный мешок. — Ты правда думаешь, что это он? Личность установили? Нэш покачал головой: — При нем не нашли ни бумажника, ни документов. Он впечатался лицом в решетку радиатора. Отпечатки пальцев, конечно, сняли, но в базе их нет. Он — никто. — Так не бывает, — возразил Портер. — У тебя перчатки есть? Нэш достал из кармана пару латексных перчаток и протянул Портеру. Натягивая их, Портер кивнул в сторону коробки; — Ты не против? — Специально тебя дожидался, — ответил Нэш. — Сэм, это твое дело. Ты вел его с самого начала. Как только Портер нагнулся, чтобы взять коробку, к нему подбежал эксперт-криминалист, на ходу включая видеокамеру: — Извините, сэр, но у меня приказ все документировать. — Все в порядке, сынок. Но кроме тебя, сюда больше никому нельзя. Ну как, можно? На камере замигал красный огонек, и эксперт кивнул: — Давайте, сэр! Портер повернул коробку к камере, чтобы в объектив попал адрес; он старался не задеть алые капли. — «Артуру Толботу. Дирборн-Паркуэй, 1547». Нэш присвистнул: — Богатенький район. Там живет местная аристократия. Правда, эта фамилия мне неизвестна. — Толбот — инвестиционный банкир, — вмешался эксперт. — И недвижимостью он тоже занимается. Последнее время перестраивает промзону на берегу озера, там будут модные лофты. В общем, он хочет вытеснить из того района жильцов с низкими доходами и заменить их людьми, которые могут себе позволить высокую арендную плату и кофе в «Старбаксе» каждый день. Портер бросил на эксперта внимательный взгляд: — Как тебя зовут, сынок? — Пол Уотсон, сэр. Портер невольно улыбнулся: — Когда-нибудь, доктор Уотсон, из вас выйдет прекрасный детектив! — Я не доктор, сэр. Правда, сейчас пишу диссертацию, но мне работать еще года два. Портер усмехнулся: — Неужели сейчас никто ничего не читает? — Сэм, коробка! — Ну да, верно. Коробка. Он дернул бечевку. Узел развязался без труда. Белая бумага была аккуратно подвернута по углам, сложена идеальными треугольничками. «Как подарок. Он завернул ее, как человек, который готовит кому-то подарок». Под бумагой они увидели черную коробку. Портер отложил бумагу и бечевку в сторону, покосился на Нэша и Уотсона и медленно поднял крышку. Ухо было отмыто от крови и лежало на слое ваты. «Как все предыдущие». 4 Портер — день первый, 7.05 — Я должен осмотреть труп. Нэш встревоженно покосился на растущую толпу. — Ты уверен, что хочешь осматривать его прямо сейчас? Здесь столько посторонних глаз… — Давай раскинем палатку. Нэш подал знак одному из сотрудников. Через пятнадцать минут, к большому неудовольствию водителей, намертво застрявших в пробке, на Пятьдесят пятой улице установили большую палатку, перегородив два из трех окрестных переулков. Нэш и Портер откинули полог; следом за ними вошли Эйсли и Уотсон. У входа встал полицейский в форме — на тот случай, если кто-то все-таки прорвется через заграждение и попытается заглянуть внутрь. Вокруг тела расставили шесть 1200-ваттных галогенных прожекторов на желтых металлических треножниках; они заливали замкнутое пространство резким, ярким светом. Эйсли расстегнул мешок. Портер опустился на колени. — Его двигали?