— Маленькая засранка, дочь моего мужа. Хочется хоть одни выходные прожить спокойно, чтобы ее не ловили на воровстве из магазинов, угоне машин или распитии спиртных напитков в парке с такими же, как она, малолетними шлюшками. Пора мне бесплатно поить кофе всех стражей порядка, которые заезжают ко мне по утрам в воскресенье, ведь половина вашего управления уже побывала у нас дома… — Она распахнула дверь, и они увидели просторный холл. — Заходите! Портер быстро кивнул Нэшу. Они вошли. В центре высокого сводчатого потолка сверкала хрустальная люстра. Портер поймал себя на мысли, что ему хочется разуться, чтобы не пачкать белый полированный мрамор. Миссис Толбот повернулась к горничной: — Миранда, будьте умницей и принесите нам чаю с бубликами — или, может быть, вы хотите пончиков? — При последних словах уголки ее губ дернулись в намеке на улыбку. «Ах, этот юмор богачей!» — подумал Портер. — Спасибо, мэм, ничего не надо. Богатые белые женщины терпеть не могут, когда к ним так обращаются… — Пожалуйста, называйте меня Патриша. Следом за хозяйкой они повернули налево и очутились в большой библиотеке. Начищенные деревянные полы блестели в утреннем свете, на полу плясали солнечные зайчики, отражающиеся от хрустальной люстры над большим каменным камином. Хозяйка жестом указала на диван посреди комнаты. Портер и Нэш сели. Сама она устроилась в удобном с виду мягком кресле напротив, ноги закинула на оттоманку и потянулась к чайной чашке, стоящей на столике. Рядом с чашкой лежал нераскрытый выпуск «Чикаго трибюн». — Только на прошлой неделе у нее была передозировка какой-то дряни, и пришлось среди ночи забирать ее из неотложки в центре города. Заботливые подружки выкинули ее там после того, как она отключилась в каком-то клубе. Оставили на лавке перед больницей. Представляете? Арти уезжал по делам, а мне пришлось с ней возиться. Надо было успеть привезти ее домой, пока муж не вернулся, чтобы не расстраивать его. Вот и приходится душке-мачехе прибирать грязь и делать вид, будто ничего не произошло. Горничная внесла большой серебряный поднос и поставила его на стол рядом с гостями. Разлила чай по чашкам; одну протянула Нэшу, а вторую — Портеру. Кроме того, на подносе стояли две тарелки. На одной лежал поджаренный простой бублик, на другой — пончик с шоколадной начинкой. — Я сторонник стереотипов, — заметил Нэш и потянулся к пончику. — В этом нет необходимости, — сказал ей Портер. — Ерунда; приятного аппетита, — ответила Патриша. — Миссис Толбот, где сейчас ваш муж? — Уехал рано утром в Уитон играть в гольф. Нэш наклонился вперед: — Уитон примерно в часе езды отсюда. Портер отпил глоток чая и поставил чашку на поднос. — А ваша дочь? — Падчерица. — Падчерица, — повторил Портер. Миссис Толбот нахмурилась: — Может, сами расскажете, во что она вляпалась на этот раз? А уж я тогда решу, можно ли вам допрашивать ее или лучше позвонить кому-нибудь из ее адвокатов. — Так она дома? Миссис Толбот округлила глаза. Бросила в чашку два кубика сахара, помешала, отпила. Обхватила пальцами горячую чашку. — Она крепко спит в своей комнате. Была там всю ночь. Несколько часов назад я сама заходила к ней и проверяла, на месте ли она. Портер и Нэш переглянулись. — Можно нам ее увидеть? — Что она натворила? — Миссис Толбот, мы расследуем тяжкое преступление. Если ваша… падчерица дома, беспокоиться не о чем. Мы сразу уйдем. Если ее нет… — Портер не хотел без необходимости пугать ее, — если ее нет, возможно, у нас появится повод для беспокойства. — Прикрывать ее не нужно, — подхватил Нэш. — Нам необходимо убедиться, что она жива и здорова. Патриша повертела чашку в руках. — Миранда, пожалуйста, приведите Карнеги. Горничная открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом, видимо, передумала. Портер смотрел ей вслед. Миранда вышла из библиотеки и поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Нэш толкнул его локтем, и он обернулся. Портер проследил за его взглядом и увидел на каминной полочке фотографию в рамке. Девочка-блондинка, одетая в костюм для верховой езды, позировала рядом с гнедой лошадью. Портер встал и подошел к фотографии. — Это и есть ваша падчерица? Миссис Толбот кивнула: — Четыре года назад. За месяц до того, как ее снимали, ей исполнилось двенадцать лет. Она тогда заняла первое место. Портер не отрываясь смотрел на волосы девочки. До сих пор Обезьяний убийца похитил только одну блондинку; все остальные его жертвы были брюнетками. — Патриша, в чем дело? Они обернулись. На пороге стояла девочка-подросток в футболке с изображением «Мотли Кру», в белом халате и тапочках. Светлые волосы были растрепанны. — Пожалуйста, не называй меня Патришей, — отрезала миссис Толбот. — Извини… мама! — Карнеги, эти джентльмены из Чикагского полицейского управления. Девочка побледнела. — Патриша, зачем здесь полицейские? Портер и Нэш смотрели на нее во все глаза. Оба уха у Карнеги были на месте. Там, где им и положено быть. 7 Портер — день первый, 7.48 Заморосил дождь. Каменные ступеньки были мокрыми и скользкими; Портер и Нэш выбежали из особняка Толботов и поспешили к стоящей у обочины машине. Оба запрыгнули внутрь и захлопнули дверцы, глядя на надвигающуюся грозу. — Только грозы нам сегодня и не хватало, — вздохнул Портер. — Если дождь усилится, Толбот отменит партию в гольф, и мы его потеряем. — У нас проблема посерьезнее. — Нэш что-то набирал на своем айфоне. — Опять капитан Долтон? — Нет, хуже. Кто-то уже твитнул. — Что сделал?! — Твитнул. — Что такое за «твитнул»? Нэш протянул ему телефон. Портер прочел надпись мелким шрифтом: «@У4О — Обезьяний убийца?» Под коротким текстом шел снимок утреннего покойника, лежащего ничком на асфальте. В углу снимка виднелся капот автобуса. — Кто разрешил публиковать снимок? — нахмурился Портер. — Сэм, ты безнадежно отстал от времени. Никто ничего не разрешал. Никто ничего не просил. Кто-то снял произошедшее на камеру телефона и выложил на всеобщее обозрение, — вздохнул Нэш. — Так устроен «Твиттер». — На всеобщее обозрение?! То есть… сколько народу это увидело?