— Был бы вам очень признателен. — Сейчас он изображает крутого, но наверняка расколется. И даже если нет, у нас есть результаты баллистической экспертизы и показания Тарека. На моей памяти, присяжные выносили обвинительный приговор на основании не таких веских улик. Портер пожал ему руку: — Спасибо еще раз. Уотсон смотрел на него исподлобья. — Что? — Ничего… просто вы побледнели. — Со мной все будет нормально; мне просто нужно подышать воздухом, — ответил Портер. — Пошли! Толкнув дверь, он вышел в оживленный коридор и врезался в здоровяка детектива, который нес поднос с четырьмя стаканами кофе из «Старбакса». Горячая жидкость пролилась на них обоих и на пол. Уотсон поспешил убраться с дороги. — Какого хрена! — проворчал детектив. — Смотреть надо, куда идете! — Извините, я… — Плевать мне на ваши извинения! Что мне теперь, в ожоговый центр, что ли? — Он остервенело тер единственной салфеткой бурое пятно на рубашке. Портеру тоже досталось: кофе попал ему и на рубашку, и на брюки. Часть горячей жидкости очутилась в его ботинке, носок совсем промок. Он полез в нагрудный карман и достал оттуда отсыревшую визитку: — Я из убойного отдела. Пришлите мне счет за химчистку, и я его оплачу. — Это точно, оплатите, — рявкнул детектив, выхватывая у него карточку. — Вам еще повезло, что я не заставил вас бежать к банкомату и в «Старбакс», покупать новый кофе! — Он затопал по коридору, бурча себе под нос что-то о паршивом кофе в местном кафетерии. — Пошли, — сказал Портер Уотсону. — Мой дом по пути к магазину твоего дяди. Заскочим, и я переоденусь. 57 Дневник — Зеленый «плимут»? Ты уверен? Почему все только и спрашивали меня одно и то же? Я кивнул миссис Картер и дал ей еще воды. Она была бледна, и губы у нее так дрожали, что ей не сразу удалось отпить. Должно быть, ее лихорадило. Я дотронулся до ее щеки; она показалась мне горячей и липкой. Я набросил ей на живот чистое полотенце, которое взял в бельевом шкафу наверху. От него пахло стиральным порошком и свежестью; я подумал, пусть хоть от чего-то здесь пахнет приятно и, может быть, хоть чуть-чуть забьет запах плесени. — Да, зеленый «плимут». Вы его знаете? Миссис Картер снова отпила большой глоток воды. Впалые щеки чуть-чуть порозовели; я обрадовался. Хорошо, очень хорошо. — Передай матери, пусть спустится. — Мамы нет дома, она поехала в город за продуктами. — На сей раз я говорил правду. Перед отъездом она оставила записку на холодильнике, подписалась «Мама» и нарисовала в нижнем углу улыбающуюся рожицу, хотя на самом деле рожица показалась мне не слишком веселой — один глаз был круглым, а вместо второго был крестик. Увидев это, я сразу вспомнил, что она говорила ночью: «Я вырежу тебе глаза ложкой для сахара». Я знал, что она не шутит. — Надолго она уехала? — Кто такой человек в зеленом «плимуте»? Миссис Картер улыбнулась и скосила глаза на тарелку. Я принес ей грейпфрут, мамин любимый. Наш последний грейпфрут. — Это мне? — Кто человек в зеленом «плимуте»? — повторил я, отодвигая тарелку подальше. Она наклонила голову и вздохнула: — Скоро ты все узнаешь. — Он коп… то есть полицейский? — Это он тебе так сказал? — усмехнулась миссис Картер. Мне не нравилось, как она себя вела. Предполагалось, что она голодна. Один вид такого вкусного угощения должен был лишить ее всякой силы воли; сейчас она должна была не смеяться, а серьезно и подробно отвечать на мои вопросы. Сейчас никому не до смеха. — Кто он? — снова спросил я, добавив резкости, чтобы показать ей, что я настроен серьезно. — Мама его знает? Миссис Картер промолчала. Я сдернул полотенце с ее живота, взял кусок грейпфрута и принялся втирать в раны. Миссис Картер задергалась; тарелка упала на пол и разбилась. Тогда я заметил крысу — ее крошечные красные глазки блестели из-за стиральной машины, носик дергался туда-сюда. Миссис Картер тоже ее заметила. — Ей, наверное, понравится грейпфрут, — тихо сказал я. — Сейчас же вытри меня! Я невольно улыбнулся. — Кто такой человек в зеленом «плимуте»? — закричал я изо всех сил, брызжа слюной. Капельки попали ей на лицо, но мне было все равно. Совершенно все равно. — Спроси свою мать! — крикнула она в ответ, не сводя взгляда с крысы. Я встал и направился к лестнице. — Оставляю вас вдвоем. Наслаждайтесь завтраком! Может быть, я зайду к вам через час-другой… Если передумаете, можете позвать меня, только не знаю, услышу я или нет. Подвал у нас замечательно изолирован. Стены поглощают крики. Поднявшись по лестнице, я выключил свет, и подвал погрузился во мрак. В конце концов, крысы неплохо ориентируются в темноте. И потом, я подозревал: миссис Картер вряд ли захочется видеть, что будет дальше, — некоторые вещи лучше оставлять в темноте. 58 Клэр — день второй, 10.59 — Надо позвонить Портеру, — сказал Нэш. Они приехали к дому Кеттнера — непримечательному приземистому одноэтажному кирпичному зданию с пятью подъездами. Там их уже ждала группа Эспинозы; спецназовцы готовились вломиться в квартиру. Клэр и Нэш надели бронежилеты и следом за спецназовцами взбежали на крыльцо. Квартира Кеттнера была последней справа. Клэр проверила, заряжен ли ее «глок», и прижалась спиной к стене. — По-моему, сейчас не стоит его беспокоить. — Он наверняка захочет узнать, что происходит. — Не стоит все время давить на него… — Заходим через пять секунд! — рявкнул в наушниках голос Эспинозы. — Пошли! Нэш заглянул в коридор и увидел, как Броган и Томас вламываются в квартиру Кеттнера с помощью тарана. Дверь распахнулась, жалобно заскрипев, и ударилась о внутреннюю стену; во все стороны полетели щепки. — Пошли! Пошли! Пошли! — крикнул Эспиноза, прежде чем броситься в пролом. — Пойдем, — сказал ей Нэш и побежал по коридору, направив ствол «беретты» в пол. Когда он добежал до двери, у него в наушниках поверх помех послышались голоса: — Броган, все чисто. — Томас, чисто. — Тибидо, в спальне чисто. — Эспиноза, все чисто… вроде. Нэш вошел в квартиру; Клэр шла за ним по пятам.