Зорин чуть поморщился. – Только одна камера, на перекрестке. – И что? – Жена свернула направо, – с неохотой ответил он. – Хотя должна была ехать прямо, если собиралась попасть в парикмахерскую. – То есть, вполне вероятно, она сказала неправду? Зорин развел руками. – Возможно, она просто решила куда-то заскочить по дороге. Почему бы и нет? – В самом деле, – кивнул Бергман. – У вас были хорошие отношения? – Да. Это не значит, что мы никогда не ссорились. У Нелли характер не из легких. Но, в общем, все было неплохо. Особенно в последнее время. – Характер – это понятно, – заговорил Клим. – И женщине для ссоры особого повода не нужно, это тоже всем известно. Но… – Мы не ссорились, – перебил Зорин. – И никакого повода, чтобы вдруг исчезнуть, тоже не было. По доброй воле, я хотел сказать. С требованием выкупа не звонили ни мне, ни матери. Вы знаете, – вдруг хихикнул он, – кое-кто уже окрестил меня Синей Бородой. И в самом деле… вторая жена исчезает неизвестно куда. – Скажите, вы считаете, что вашей жены нет в живых? – спросила я. – Вы о какой жене? – нахмурился он. – Если о первой, то я не сомневаюсь, она погибла. Столько времени прошло. Если бы… хоть что-то за эти годы непременно бы всплыло. Так? – А Нелли? – Надеюсь, она жива. Хотя… месяц – это срок. Как считаете? Запомните главное: я не виноват. Можете копаться во всем этом на здоровье. Тем более что платит старуха. Единственная просьба – не беспокоить мою дочь. Ей, знаете, и так досталось. Все кому не лень лезут с вопросами: куда делась мачеха? У нее сейчас такой возраст… В общем, лучше ее не тревожить. – Какие у них были отношения с мачехой? – спросил Бергман. – Честно? – Зорин вздохнул. – Никаких. Жили в одном доме каждая сама по себе. Я надеялся, что Нелли найдет к девочке подход. Не думаю, что это было бы трудно. Инга – спокойный ребенок, на редкость послушный. С ней никогда не было проблем. Родную мать она не помнит, а вот в материнском тепле, безусловно, нуждается. Но Нелли не было до нее никакого дела. До свадьбы она хотя бы уделяла ей немного времени, а потом попросту не обращала на Ингу внимания. И сколько я ни просил… в общем, все бесполезно. – Из-за этого вы обычно ссорились? – сказала я. – Не только. Она маниакально ревнива. И часто устраивала скандалы на пустом месте. За пять лет я уволил трех секретарш. Решил, что с меня хватит, и взял секретарем молодого парня. Как, вы думаете, отреагировала Нелли? Поинтересовалась, не сменил ли я ориентацию. В общем, ничего не выиграл. Тем более что и работником парень оказался никудышным. Его я тоже уволил. Пригрозил, что ей придется самой работать у меня секретарем, только после этого Нелли угомонилась. – То есть все ее подозрения были абсолютно беспочвенны? – взглянул исподлобья Бергман. – Абсолютно. У меня нет и не было никаких любовниц с момента вступления в брак. Мне, знаете, нервов на работе хватает, семья для меня – тихая пристань. Вот только не очень-то везет… Повторяю еще раз: никакой вины я за собой не знаю. Буду очень благодарен, если вы разыщите мою жену или хотя бы установите, что произошло. Находиться в неведении – худшее из испытаний, уж можете мне поверить. Я готов оказать вам любую поддержку, ответить на любые вопросы. Если хотите, можете поселиться не в доме тещи, а здесь. Я все равно редко выхожу из кабинета… – Тут он хохотнул, дав понять, что предложение не более чем шутка. – Что ж, с вашего позволения, мы устроимся в доме госпожи Боровской. Обещаем не досаждать вам лишний раз своим вниманием. Спасибо, что уделили нам время. Бергман поднялся, вслед за ним встали мы с Климом, а потом и хозяин. – Я провожу вас к дому тещи. Она дала вам ключи? Максимильян кивнул, и мы направились к выходу. Спускаясь по узкой лестнице, я вдруг услышала странный звук, похожий на завывание ветра. – Что это? – спросила я Зорина. – Точно где-то собака воет? – хмыкнул он. – Сам не знаю. Временами в доме слышны какие-то подозрительные звуки. Должно быть, дефект при строительстве. Мне говорили, такое бывает. – Я правильно поняла, вы пытались найти причину? Зорин, стоя внизу, смотрел на меня с сомнением. – Да. И что? – Я подумала, ночью здесь, наверное, жутковато. – Ночью я сплю, милая девушка. Так упашешься за день, что могут хоть волки над ухом выть. Я сплю как убитый. – В кабинете? – Последний месяц – да, – неохотно ответил он, продолжая смотреть с сомнением, точно ожидая подвоха. – До этого в супружеской спальне. – Можно взглянуть на нее? – Да, пожалуйста, – усмехнулся он. Оказавшись в холле, мы прошли к двухстворчатой двери, которая вела в длинный коридор. Справа лестница на второй этаж, вполне себе обыкновенная, с деревянными балясинами, выкрашенными в белый цвет. За третьей по счету дверью оказалась спальня хозяев. Огромная кровать круглой формы, застеленная покрывалом из искусственного меха под леопарда. Груда подушек. На стенах многочисленные фотографии в дорогих рамах. Почти на всех Нелли. Выглядела настоящей красавицей. Многие фото довольно откровенные. Впрочем, висят они в супружеской спальне, а не в гостиной, так что почему бы и нет. Лишь на одной рядом с Нелли Зорин. Позировал он с явной неохотой, может, потому, что считал затею глупой, а может, понимал: рядом с женой он выглядит далеко не выигрышно. Зорин стоял в дверях без намека на какие-либо эмоции, точно эта комната не имела к нему никакого отношения. – Наши с Нелли вкусы не всегда совпадали, – сказал он. – Я терпеть не могу все эти леопардовые шкуры. И кровать предпочел бы обычную. Но с женой никогда не спорил. По крайней мере, из-за пустяков. – Спасибо, – сказала я, покидая спальню, чем вызвала у него легкую растерянность. Бог знает, чего он ждал. Что я устрою здесь обыск, или начну задавать вопросы об их сексуальной жизни? Вполне возможно, он сделал заключение, что сюда меня привело банальное любопытство. – Больше вас в доме ничего не интересует? – немного ворчливо осведомился он. – Комната вашей дочери на втором этаже? – Да. И я просил вас оставить мою дочь в покое. – Когда ваша жена уезжала в парикмахерскую, кто-нибудь находился в доме? – уже на крыльце задала я вопрос. – Ну да, дочка. И домработница. Ей она про парикмахерскую и сказала. – Надеюсь, с домработницей мы сможем поговорить? – Если она этого захочет. В любом случае, сейчас ее здесь нет. – Она не живет в доме? – В этом нет необходимости. У нее своя квартира и… не так уж много работы по дому… Нам лучше пройти через сад. – Благодарю, – с улыбкой ответил Бергман, вроде бы не обращая внимания на некоторую язвительность в голосе Зорина. Два участка разделяла стена из невысоких туй, ближе к забору виднелся проход. А рядом – калитка. Точно такую же калитку мы обнаружили и на соседнем участке. Он, кстати, был больше зоринского, а вот дом оперной дивы намного скромнее. На открытой веранде плетеные кресла из пластика. На зиму их не потрудились убрать. На стеклянном столике блюдце с семечками, должно быть, оставленное для птиц. Бергман открывал дверь, когда я почувствовала чей-то взгляд и, повернувшись, увидела возле кустов гортензии девочку в ярко-красной куртке, она внимательно наблюдала за нами. – Привет, – сказала я. Мужчины молча смотрели на нее, не торопясь входить в дом. – Вы кто? – спросила девочка, глядя на нас исподлобья. – Снимаем дом у Евдокии Семеновны. Немного поживем здесь. Ты не против? – А если против, вы что, уедете? – хмыкнула она. – Мы постараемся вам не мешать, – улыбнулась я. – Заходи в гости. – Папа говорит, что Евдокия выжила из ума. – Это он тебе сказал? – Нет. Но я слышала. Зачем ей сдавать дом? У нее ведь есть деньги. – Богатые люди тоже могут сдавать дома, если они по большей части пустуют. – Папа говорит, она это делает назло. Я не успела ответить, девочка быстро протиснулась между туй и скрылась на соседнем участке. – Ну, вот и познакомились, – усмехнулся Бергман, входя в дом.