— Им это нравится, — констатировал Паркер. Барбара откинула одеяло и свесила ноги с кровати. — Я никогда не видел женщину-пожарного, — продолжал Паркер, — или женщину-чистильщика сапог, или женщину-капитана. Он опустил руку, схватил с пола длинный парик Барбары и натянул его себе на голову. Повернувшись к ней, он вскрикнул: «Право руля, бездельники!». — Тише, малыш плачет! — ответила Барбара. — Но лучше всех меня стригло то страшилище на Эри, за Ветеранским Госпиталем. Она парикмахер от Бога и знает как аккуратно побрить даже простым лезвием. Паркер говорил серьезно, но все еще в парике, и Барбара от души смеялась над этой нелепостью. — Нет, это уж слишком, — проговорила она, выходя из спальни. «…а миссис Мине Фрейн из Харлбурта, штат Кентукки, сегодня исполняется сто лет. Дороти Беттс из Мэдисона, находящегося в великолепном штате Висконсин, празднует сегодня свой сто второй день рождения. Дай Бог ей долгих лет жизни. Поздравляем их с днем рождения. Мы также поздравляем с пятидесятилетием Исследовательский Пищевой Институт в Кливленде, который прислал мне этот восхитительный пирог в форме эталонного фунта. Но он весит не менее десяти фунтов, и я съем его весь после шоу. А теперь давайте посмотрим…» Барбара вошла в спальню с малышом на руках, и Паркер удивился тому, какой он бесформенный и маленький, словно игрушечный. — Сними парик, дорогой. Ты его испугаешь. Но он не снял парик, а сказал: «Привет, маленькая попка, иди к папе!» Увидев его, малыш сжал в кулачок свои крохотные пальчики, скорчил свое маленькое личико и закричал что было сил. Паркер сорвал с себя парик и притянул к себе Барбару. Он никогда не чувствовал такой близости с ней, как в те моменты, когда она обнимала его, а их малыш тихо посапывал у нее за спиной. И они все трое лежали в одной кровати. — Тебе не надо было это видеть, — сказала Барбара малышу. Она взяла парик с подушки и бросила его на кресло, где он гротескно распластался во все стороны. Это было нечто большее, чем просто беспорядок: парик вверх тормашками Паркер воспринимал как символ насилия. «…если эти подсчеты верны, эти высказывания сильно сказались на рейтинге вице-президента». — Я купила это на пятницу, — сказала Барбара с явным намеком. И не дождавшись ответа: — Ты что, забыл? Она спросила это за секунду до того, как Паркер вспомнил, о чем она говорит: вспомнил то, о чем они договорились несколько месяцев назад. Тогда Барбара предложила: «Как только мы сможем пригласить няню для маленького Эдди, мы устроим настоящее свидание». — Нет, не забыл, — уверил Паркер. — Но почему ты оставила его в спальне? — Не ворчи! Ты сказал мне вчера, что, возможно, не придешь ночевать, — ответила Барбара, — я очень удивилась, когда ты заполз под одеяло. Сколько было времени: Полвторого? Два? — Ну да, да. Я закончил раньше. Закончил что? Он судорожно соображал. — Я сел на поезд. Я хотел проснуться с тобой и Эдди. Малыш мирно жевал уголок наволочки в цветочек. — Я рада, что ты приехал раньше, — улыбнулась Барбара, — и чтобы доказать это, я принесу тебе завтрак в постель. Она встала, взяла малыша на руки и, намереваясь выйти из спальни, споткнулась о ботинки Паркера. — Опять новые ботинки! — прошипела она. — Да. Теперь мои ножки дышат. — Наш папа такой глупыш, — сказала она малышу, выходя из спальни. На экране телевизора появился мужчина с усами. На нем была армейская форма, и он что-то раздраженно говорил репортеру. В следующий миг на экране появилась война и взрывы. Насколько Паркер мог судить, где-то в Центральной Америке. «…неоднократные вторжения на приграничные территории…» Но большая часть интервью тонула в звуках автоматных очередей, криков и шуме вертолетов. Раненого мужчину с кровавым бандажом на ноге на носилках нес к стоящему посреди поля джипу другой мужчина, который перемещался по полю рывками. — О чем это они? — спросила Барбара, но ответа она не ждала. В руках у нее был поднос со стоящим на нем завтраком Паркера — это была чашка Постум, овсяная каша, банан и блюдце с нарезанными яблоками. — Главное, — начал Паркер с улыбкой, — выгнать все эти яды из своего организма. Видишь, это и есть самая лучшая очистка. Растворимая клетчатка. — Сначала поцелуй меня, — потребовала Барбара. Но Паркер быстро сел и с неожиданной увлеченностью стал щелкать каналы. — Ты что это делаешь? — Ну что за черт! «И снова к новостям. Вы смотрите шоу «Сегодня». — Ну мы же не будем это смотреть, — раздраженно сказал Паркер. На экране появился знаменитый Чикагский небоскреб и очередной репортер на его фоне. В этот момент экран погас. — Зря ты это сделал, дорогой. — Он глазел на нас! Барбара рассмеялась: — Это же просто новости и прогноз погоды! — Не волнуйся, — успокоил Паркер, — это будет еще один чудесный день. По дороге на станцию Дэвис Стрит она снова заговорила о погоде. Барбара была прекрасной женщиной, но когда она повторяла что-нибудь — а она уже третий раз за день заговаривала о погоде, — выражение лица у нее становилось настойчивым и сосредоточенным, что ее заметно старило. Паркер часто смотрел на фотографии жены и думал: если бы кто-нибудь слышал, как она кричит с этим акцентом, он бы перестал думать, что она хорошенькая. — Если пойдет дождь, то опять будут большие пробки, — настаивала Барбара. — Да не будет никакого дождя! Я тебе обещаю. Что говорят об этом парне? — Джейкс великолепен, и на этой выставке Мэплторпа много интересных работ. Это восхитительно! Это была еще одна ее особенность: за рулем Барбара не обращала внимания ни на то, о чем ее спрашивают, ни на то, что она говорит. Она использовала слова «великолепно» и «восхитительно» совершенно не задумываясь над значением. — Главное, чтобы были выставки, на которые следует сходить, — сказал Паркер. — А потом мы выпьем с ним по паре коктейлей, — продолжала Барбара. — Говорят, он настоящий мастер по коже. — Если он, конечно, найдет для нас время, — сказал Паркер, — в этом вся фишка. Пока они стояли на светофоре, она спросила: — Я не понимаю, ты издеваешься или серьезно? — Я не издеваюсь, — сказал Паркер, — надо строить планы. Может, завтра вечером? — Я везу малыша к своим. — А в пятницу у меня свидание. — Ах ты, засранец! И она свернула к станции Эванстон. Когда он потянулся, чтобы поцеловать ее, Барбара слегка отвернулась, подставив ему щеку. Будто он прощался с едва знакомым человеком. Она много раз объясняла: не любит, когда смазывают ее помаду, когда мнут блузку. Она вздрагивала, когда к ней неожиданно прикасались, но это были ее особенности. На нее было приятно смотреть: у нее были ясные голубые глаза, чувственный рот и короткие волосы с коричневыми и светлыми перышками. Паркер поспешил на станцию, слегка оттолкнул продавца газет, а в поезде сразу завел разговор с соседом напротив. Это был худощавый мужчина лет шестидесяти. Он опустил развернутую газету «Трибьюн» и сказал, что на ногах с четырех утра: пытался спасти розы в своем саду Он всегда обходит свой сад перед тем, как уйти утром. Этот мужчина работает в отделе рекламы, но предпочитает говорить о выращивании роз. — Я так люблю цветы, — сказал Паркер, — у меня огромный сад. Я люблю копаться в нем, поливать. Я люблю смотреть, как мой сад растет. Это развитие день ото дня. — Моя жена помогает мне, — продолжал мужчина. — А Ваша? — Я вдовец, — с грустью произнес Паркер. Мужчина переменился в лице и прикоснулся к вискам, будто увидел что-то ужасное: — Простите ради Бога! — Она долго болела. Это было долгожданное избавление от страданий. После этого мужчина начал рассказывать о своих болезнях, и он не спросил Паркера, где тот работает, до самой станции Лоуп.