— Можно подумать, они никогда члена не видели. — Возможно, они не видели голого мужика на пожарном шланге или с зажимом на нем, или с окровавленным членом, словно его только что переехал грузовик, или… — Паркер, не будь идиотом! — сказала ему Барбара и, повернувшись к Джейксу, добавила: — Я думаю, это неимоверно мощно! Но бледные глаза Джейкса все еще смотрели на Паркера. — Это жизнь, — размеренно произнес он. — Люди выглядят так. Люди носят такую одежду. Люди делают еще и не только это. Неоднократное повторение слова «люди» заставило каждого из них оглядеться вокруг, за ограду бара, где сновало множество людей: кто-то торопился на поезд, кто-то выбирал прессу у газетного ларька или цветы. Эти люди, подумал Паркер, являются опровержением всех идей фотографий, увиденных им только что у Мэплторпа. — Откуда я знаю, может, они просто позируют ему, может, за большие деньги? Джейкс улыбнулся этим словам, и Паркер понял, что тот жаждал опровержения больше, чем ободрения. — Ты хочешь притвориться, что не веришь в их существование, — упрекнул его Джейкс, — но они есть. Более того эти тела очень красивы. Ты ведешь очень ограниченную жизнь, друг мой. — Может и так, — сказал Паркер и почувствовал, что его протест — истинный. Ему понравилась эта мысль, она даже показалась ему вполне правдивой, и он подумал, что скорее наивен и его очень легко шокировать. Именно поэтому он так остро реагирует на малейший абсурд. Того, кто отваживается на шутки, должно быть легко шокировать. — Я думала, мы поговорим о моем портфолио, — предложила Барбара. — Говоря о Мэплторпе, мы, конечно же, говорим и о твоем портфолио, милая, — сказал Джейкс, но не спуская при этом глаз с Паркера. Скопление народа смущало Паркера. И оттого, что люди вроде бы всего лишь покупали газеты, было не легче, ведь при этом они не могли не смотреть в окна бара. Его не покидало такое чувство, что вокруг него собирается толпа. Люди были всюду. Это скопление людей отвлекало — что сказал Джейкс? Он попытался пересесть спиной ко входу, но и это не помогло: он видел разгоряченные лица и любопытные глаза в зеркале. — Что-то не так? — поинтересовался Джейкс. Паркер чувствовал повышенное внимание к своей персоне. — Хочешь выпить? — Да я вообще не пью! — В том-то и разница между нами, — настаивал Джейкс, — возьми вот это. Это же просто Кровавая Мэри. — Кислота, гуаровая камедь, стабилизаторы, — начал перечислять Паркер, наклонив голову, — и соль. Джейкс повернулся к Барбаре, поджал губы и вздрогнул, опираясь на свои костлявые руки. — И знаешь, возможно, необходимо вести ограниченную жизнь, чтобы понимать, и мне жаль тех несчастных, эксплуатируемых людей на фото Мэплторпа, — парировал Паркер, — ведь он использует их, а они и не подозревают этого. — А может, они не имеют ничего против? — возразил Джейкс и улыбнулся первый раз за весь разговор. При этом он слегка отвернулся и краем глаза увидел эти толпы людей с сумками и чемоданами, а также людей у газетного киоска. — Смотри, некоторые из них точно хотят, чтобы их использовали. — Тогда они немые, и мне жаль их, — ответил Паркер, — и это худший вид эксплуатации, когда эксплуатируемый не знает лучшего. Джейкс присвистнул, закатил глаза и спросил Барбару: — И где ты его откопала, дорогая? — Я смотрю на эти фотографии — и вижу жертв, — не унимался Паркер. — Идея этих фотографий — удовольствие, — рассуждал Джейкс. — Дитто Мэплторп. На его лучшем автопортрете он предстает с членом быка в заднице. Кто-то по ту сторону ограды бара громко ругался. Паркер не мог разобрать слов, но общий фон резал ему ухо. — Может, найдем место потише? — не вытерпел он. — Раньше голубые знали все секреты, — проворчал Джейкс, — но не теперь. Я думаю, что у так называемых честных сейчас большие проблемы. Именно они сейчас знают все секреты. Понимаешь, женатые люди не позволили бы Мэплторпу сфотографировать их так, как это позволили эти гомики. — Это почему же? — возмутился Паркер. — Ты не хочешь, чтобы я фотографировал твою жену, — объяснил Джейкс, — поэтому ты критикуешь выставку Мэплторпа. — Неправда! — закипела Барбара. В порыве раздражения она резко подалась вперед, приняв не самую элегантную позу. — Откуда ты знаешь? — Ну, он бы сказал мне, — протестовала она, — мы все честно говорим друг другу. У нас нет секретов. Фотограф ответил: — Ты знаешь, где меня найти, но ты не станешь искать. И отвернулся от Паркера, который взял Барбару за руку и потащил прочь из бара мимо газетного киоска. Когда она захотела остановиться у стопки вечерних газет, он усилил хватку и резко рванул ее вперед. — Я беспокоюсь за тебя, — объяснил он. — Дорогой… — протянула Барбара с любовью и благодарностью и посеменила за ним по станции в жаркий душный вечер. — Я хочу есть, — сказала Барбара. Они зашли в ресторанчик на Монро, темный, с тяжелыми стульями и открытой настежь дверью. На доске все еще значился бизнес-ланч, а за стойкой бара сидели «белые воротнички». Официантка в свободной блузочке принесла меню, но Паркер даже не взглянул в него. — Без растительного масла, без соли, без ГМО, без красителей, без разрыхлителей, без сахара, без пшеничной муки, без животного масла, — категорично продекламировал он, — что Вы можете предложить? Ему принесли испанский салат без заправки с бобами и картошку на пару, которую он разрезал и заправил йогуртом. Он пил минералку. На десерт взял свежие ягоды. Барбара наслаждалась ребрышками с картошкой фри. — Мертвое животное, — с омерзением произнес Паркер, — кровь разносит жир по всему организму. Это была привычная шутка, но Паркер неподдельно вздрагивал и морщился. Вдруг он прикоснулся к своим губам и начал рьяно сплевывать. Затем провел пальцем по языку и стал в ужасе рассматривать его. — Я чуть не съел волос! Позже, когда они ехали домой, одно воспоминание об этом вызвало у него тошноту, из-за чего он быстро перестроился, свернул на Лейк Шор Драйв и выскочил, засунув два пальца в рот, после чего его чуть не вывернуло наизнанку. 4 Около полуночи он жаждал увидеть Еву, но к рассвету эта жажда ослабла до спокойного любопытства, и Паркер одевался, размышляя позвонить ли ей с домашнего телефона. Но почему так? Она вполне хороша. Он представил, как она с нетерпением ждет его звонка, но само это ожидание держало ее дома, в покое и безопасности. Он так и видел ее, сидящую около телефона. — Еще больше лесных пожаров, — констатировал Паркер и превратил пламя, плясавшее на экране, в черный квадрат Малевича одним нажатием кнопки пульта. Он размышлял; Барбара была внизу — одевала малыша для поездки к своей маме. Она крикнула снизу, чтобы Паркер включил кондиционер. Начинался еще один рядовой день девяностых. Он вспомнил, как в один из этих невыносимо жарких дней говорил с Евой о том, сколько раз принимать душ. В эти дни она за вечер ополаскивалась до четырех раз — просто чтобы хоть немного освежиться. Это упоминание душа и окон («Ненавижу сквозняки», — объяснила она) помогло ему представить ее квартиру: маленькие комнатки, спертый воздух, тяжелые запахи. Она рассказала, что музыка мешает ее соседям, и ей приходится слушать плеер, лежа в кровати в наушниках. Это был один из закоулков в южной части города, где отовсюду слышны голоса, машины и приглушенные крики. Но она никогда не жаловалась. Иначе он бы хоть что-нибудь знал о ней. — Я поеду на БМВ, — бросил он Барбаре и заторопился, потому что в нем росло подозрение, что он ошибается. Что с Евой что-то случилось. Эта мысль так растревожила его, что он перестроился на одном из поворотов шоссе Иденз на Мортон Грув и остановился у ближайшего телефона-автомата около прачечной. — Пожалуйста, возьми трубку, это срочно, — сказал он медленно в ответ на первые фразы автоответчика Евы. Где она пропадает в восемь десять утра? Он понятия не имел, где она работает, да и работает ли вообще. Паркер знал о ней только то, что она написала в ответ на его объявление, а также то, что она красивая, но, похоже, не подозревает об этом. Оставив ей сообщение с просьбой немедленно перезвонить ему, он почувствовал тревогу и тоску. Вокруг были только гудящие стиральные машины, грязные дома с облупившейся краской и ржавые старые автомобили. Потом, когда он ехал по улице Кеннеди, вдыхая дрожащие пары смога, он пожалел об этих словах. Не потому, что они были опрометчивыми, а из-за того, что, возможно, Еве уже ничем не поможешь. На парковке Уэллс Верн — по крайней мере, это имя было написано на его бейдже — выдал ему талон и расплылся в улыбке, будто и вправду был счастлив видеть его. — Здравствуйте, а мы уже по Вам соскучились! — приветствовал Паркера Верн. — Вы ездили на поезде или парковались где-то еще?