— Стрелки! Дым! — приказал Эйрих стрелкам. Телеги, стоящие посреди поля, были совершенно напрасно проигнорированы римлянами. В них полетели зажигательные стрелы, снабжённые паклей, пропитанной мидийским водным огнём. Дымовая смесь взялась отлично, быстро распространив облака густого дыма, прямо за спинами комитатского легиона. Когда завеса встала достаточно плотно, тысячи Атавульфа и Браны пошли исполнять данные им инструкции. А Эйрих, уже знающий, что всё идёт по плану, наблюдал за дальними флангами, ожидая исполнения задания Агмунда и Саварика. Но пока без видимых признаков. Враг не спал, поэтому в битву был брошен резерв, причём слишком рано, не по задумке Эйриха. Это было очевидное слабое место плана. — Кавалерия! — крикнул он. — На перехват резерва! Всё. Больше никаких правок в ход боя внести он не может, потому что резерва у него больше нет. Если что-то пойдёт не так, полагаться останется только на избранную сотню, а затем только на свой меч и секиру Альвомира. Атавульф и Брана очень спешили, но они не видели пошедший в бой римский резерв. В точности согласно плану, ровно в нужный момент, они ударили прямо в тыл комитатского легиона, который получил запоздалый звуковой сигнал к отступлению. Началась бойня, отлично видная Эйриху, но невидимая для командной ставки римлян. Главное — Эдобих что-то почувствовал, поэтому оперативно направил свой резерв из пяти сотен легионеров. Но теперь уже сам Эйрих не видел, что происходит с его резервом, исчезнувшим в дыму. Оказавшись в такой ситуации, он сам испытал очень неприятное чувство отсутствия хотя бы визуального контроля. Теперь он понимал растерянность вражеских командиров, теряющих из видимости все свои войска… Несущие с собой бойню тысячи Атавульфа и Браны покончили с комитатским легионом очень быстро, ведь в дополнение к тыловому удару хорошо сыграла более высокая численность. Ополчение римлян, отстававшее от легиона, показалось из дыма. Лица растерянные, непонимающие, но они, тем не менее, продолжают идти в бой. Атавульф исполнил всё в точности — когда стало ясно, что легионеры уже просто пытаются выжить, он развернул свою тысячу и направил на свежих врагов, а вот Брана замешкался, потратил драгоценное время на возвращение контроля, что создало опасную ситуацию для тысячи Атавульфа, невольно обнажившего перед врагом свой правый фланг. — Проклятье на ваши головы! — прорычал Эйрих, запрыгивающий на Инцитата. — Избранная сотня — за мной! Это люди его отца, Зевты, поставленные охранять ценное тело Эйриха от враждебных посягательств врагов, но никто не запрещал ему использовать их в бою. Уже на скаку, Эйрих увидел, что враги врезались в открытый фланг тысячи Атавульфа, а также сумел пронаблюдать, как Брана, со своей вновь взятой под контроль тысячей, спешит ему на помощь. Полегло уже очень много воинов с обеих сторон, хотя времени прошло всего ничего. Избранная сотня, с Эйрихом во главе, обогнула сражающиеся с ополчением фланги, после чего достигла диспозиции тысячи Атавульфа. А тысячу уже жали ополченцы, вооружённые хорошим оружием и даже большей частью экипированные бронёй. Римляне богаты, но больше не заслуживают своего богатства… Стремительный удар пиками, треск ломающейся древесины, отбрасывание обломка в сторону, после чего Эйрих достаёт из ножен илд и наносит вертикальный удар по удачно подвернувшейся голове в стальном шлеме. Звон металла, глубокая вмятина, а затем носитель шлема опадает под ноги соратников. Инцитат спокойно проходит вдоль строя, игнорируя тыкающие в его броню мечи, а Эйрих продолжает раздавать удары, как и избранные воины его отца. Раздаётся пронзительный рёв рога, повторяющего сигнал к отступлению. Эйрих принюхался к дыму. Теперь воняло не только иудейской смолой, но и обыкновенной гарью. Это значило, что его инструкции Агвальду и Саварику были успешно исполнены. С удовлетворённой улыбкой размозжив ничем не прикрытую римскую голову илдом, Эйрих повёл Инцитата на второй заход. Победа близка. Давившие на тысячу Атавульфа ополченцы были разбиты наголову, они бросились панически бежать в дым, надеясь спастись, но там для них нет спасения. — Благодарю, претор! — крикнул Эйриху радостный Атавульф. Эйрих кивнул ему, после чего поехал в дым, чтобы выведать судьбу собственного резерва. Дым, к слову, начало уносить ветром да и он сам начал постепенно слабеть. Эйрих уже разобрался с развеской, чтобы создавать завесы примерно той длительности, какая ему нужна. Выехав из завесы, он увидел, что его резерв почти справился с когортой комитатского легиона, но сейчас бьётся на два фронта, против подоспевшего отряда палатинских ауксилариев. — За мной! — приказал Эйрих. Он сильно жалел, что нельзя было взять сразу две пики, а то сейчас самое время для мощного всеистребляющего наскока… Пришлось бить римлян илдом, нанося непоправимый ущерб их шлемам и головам. У легата римлян больше никого нет, он среди палатинских ауксилариев, до этого успешно добивавших всадников из резерва. Если бы он только мог отступить, он бы отступил. Но отступать ему некуда. Потому что лес Фута горел. Примечания: 1 — Судис — это деревянный кол, носимый каждым древнеримским легионером в количестве двух экземпляров. Шесть тысяч легионеров несут двенадцать тысяч судисов, а ещё некоторое количество их лежит в обозе. И вот дальше идут неоднозначности. Вроде бы очевидно, что судис можно просто воткнуть в вал и не париться, но на деле их легко вынуть и вообще, сложно представить себе, как на такую сомнительную конструкцию кто-то напарывается. Существует три версии, как римляне применяли судисы: 1 — как дебилы втыкали их в мягкую почву вала, 2 — заморачивались и каждый раз сооружали из судисов рогатки, прекрасно останавливающие любого, кто не умеет летать, 3 — делали некие античные аналоги чешских ежей. Скорее всего, верно второе, потому что первое слишком тупое, а третье слишком надуманное, ведь в Античности точно знали конструкцию противокавалерийской рогатки, а чешские ежи — это перерасход материала с низким КПД, если сравнивать с рогаткой. Отлично против танков, но избыточно даже против слонов. Вот вариант со втыканием судисов в почву, но с модернизацией в виде связывания верёвкой: А вот реконструкторский вариант чешского ежа: И вот рогатка, только до неё реконы ещё не дошли, поэтому только иллюстрация: Глава шестая. После битвы / 21 апреля 409 года нашей эры, Западная Римская империя, регион Транспадана, лес Фута, лагерь остготов/ — Вот этого — отдельно от остальных, — указал Эйрих на связанного франка Эдобиха. — Он ценный пленник, целый легат, поэтому со всем уважением. Эйрих внимательно посмотрел на воинов, несущих дежурство. — Сбежит — сядете в его клетку. — Не сбежит, претор! — Проследим! — Очень рассчитываю на вас, — улыбнулся Эйрих. — Сиди тихо, Эдобих, второй раз тебя в плен брать не буду, уж больно ты хлопотный. Палатинские ауксиларии показали себя отличными воинами, но против избранной сотни выстоять не смогли. К их чести, пленными удалось взять только тех, кто больше не мог продолжать бой. Эдобиха пленил лично Эйрих, вырубив его ударом илда по шлему. Возможно, франк ничего не отвечал потому, что до сих пор не до конца пришёл в себя. Закончив с устройством личных пленников, которых потом можно будет выгодно продать, ведь легат и палатинские ауксиларии — это не последние люди среди римлян, Эйрих пошёл разбираться с римским обозом. С обозом получилось интересно. Агмунд и Саварик, как и было велено, углубились в лес, вышли за позиции римлян, после чего устроили массовый поджог, чтобы пламя двигалось из глубины леса, отрезая римлянам путь к отступлению и вынуждая их двигаться к единственному выходу — к полю сражения. Пусть большая часть ценностей сгорела, но зато обозники сумели спасти войсковую казну, а также некоторые особо дорогие вещи и предметы роскоши. Когда пожар выжег близлежащий лес и пошёл дальше на запад, Эйрих выделил наиболее боеспособных воинов и отправил их собирать обгоревший металлолом. Кое-кто из римлян не сумел выбраться из леса, обоз большей частью сгорел именно там, поэтому шансы на нахождение ценного металла весьма высоки. А потом этот металлолом переплавят в Деревне, пустив то, что получилось, на проволоку для кольчуг, а то и на топоры с мечами. — Хрисанф! — позвал Эйрих своего раба-адъютанта. — Начинай считать потери, трофеи и готовь полный доклад! — Слушаюсь, господин, — ответил римский раб. — Ах, да, — вспомнил Эйрих. — Поговори с обозниками, выясни, есть ли среди них лекари. Если есть, самого способного отправь к Хродегеру, а то что-то он совсем плох. — Сделаю, господин, — ответил Хрисанф. Эйрих же пошёл в свой шатёр, чтобы разобраться с документами, в изобилии обнаруженными в ставке легата. Вытащив раскладной стул и стол с пергаментами из шатра, он уселся поудобнее и начал перебирать римскую документацию. Общая оценка наличных пергаментов позволила сформировать три обособленные стопки. Первая стопка — списки и прошения личного состава, включая полный поимённый перечень центурионов, опционов, иммунов, а также эвокатов, которые вернулись служить в легионе сверхсрочную службу. Теперь Эйрих мог узнать имя любого покойника из тех, что остались в лесу или на поле боя, но это бесполезная информация, хотя ведомость о жаловании была интересна и может войти в его труд как пример распределения денег у римлян. «Было бы неплохо получить сведения о жаловании в старых легионах», — подумал Эйрих, листая пергаменты. — «Сравнение покажет мне, насколько были дороги старые легионы и насколько дёшевы нынешние, хотя бы по жалованию легионеров».