— Я знаю, — вздохнул Эйрих. — Только вот подробности битвы римлян против мавров говорят об обратном. Не знаю о качестве римского войска, но Флавий Аэций показал, что хорошо разбирается в стратегии и тактике. А его элегантное решение задачи сбора мавров в одном месте — это должно войти в мою «Стратегемату»… Свой давний труд он не забросил. Виссарион вписывает, когда появляется время, новые мысли Эйриха и сейчас уже достаточно ёмкий трактат включает в себя всё о тактике степняков, всё о тактике старых римлян и немного о тактике римлян современных. Последнего немного, потому что принципиально нового они не изобрели, развивая то, чего достигли предки, а кое-что упростили или вовсе упразднили. Это не значит, что их тактика хуже и менее действенна, наоборот — в столетиях битв друг против друга (2) они разработали некоторое количество отличных тактик борьбы против римского легиона… Правда, Эйрих, пока что, не нашёл времени, чтобы осмыслить уже узнанное о тактике современных римлян и включить в свой трактат. Но время появится, возможно, этой зимой, чтобы усадить Хрисанфа, Виссариона и Ликурга за пергаменты и начать диктовать свою мудрость. «Обязательно нужно перевести всё это на готскую письменность», — подумал Эйрих. — «А то потомки подумают, что это написали какие-то римляне». — Это угроза, — произнёс отец. — Я вижу, дружинники и воины видят, а сенаторы заняты тщательным обсасыванием и облизыванием нового эдикта о налогах на торговлю… — Дело нужное, — усмехнулся Эйрих. — Торгаши, если обложить их правильным налогом, способны принести казне солидную прибыль. Но да, сейчас не очень подходящее время, чтобы фокусироваться на мирных делах. Пока мы брали города в Сельской Италии, консул Флавий Аэций разбивал мавров. Пока мы устанавливали свою власть, он изымал легионы из Иберии, Мавритании и остальных подконтрольных провинций. Из Сицилии, насколько я знаю, он вывел даже городские гарнизоны — некому защищать остров, поэтому его даже завоёвывать не надо. Нам нужно срочно начинать готовиться к войне, потому что Аэций затеял всю эту активность не просто так. — Они хотят вернуть Италию, — вздохнул консул Зевта. — И, скорее всего, попытаются. Самое плохое, что есть в этих обстоятельствах — Италия ещё не перешла под полный контроль Сената. На юге есть крепкие города, которые точно придётся осаждать и брать штурмом. Теперь курульные советы и префекты крепко задумаются, стоит ли сдавать город или лучше дождаться возвращения императора. — Если к нему присоединится Восточная империя… — произнёс Эйрих. — Дела наши будут плохи. — Надеюсь, наши договорённости с Флавием Антемием всё ещё в силе, — отец почесал бороду. — Если римляне получат основания полагать, что сдюжат нас совместными усилиями, все договоры будут стоить дешевле чернил, коими написаны на пергаментах… — ответил на это Эйрих. Консул Антемий, как и должно государственнику, блюдёт интересы своей державы, а не собственного кошеля. Он будет действовать из блага для Восточной империи, а благо для неё сейчас — избавиться от неожиданно усилившихся готов. Эйриху в прошлой жизни приходилось принимать тяжёлые и неоднозначные решения, поэтому он понимал римского консула. В момент, когда Аларих вёл своё великое войско против остготов, казалось, что кто угодно лучше, чем визиготский рейкс, идущий в сторону Константинополя. И тогда альтернативой выступал договороспособный Эйрих, поэтому Антемий не мог принять другого решения. Возможно, восточному консулу сейчас кажется, что лучше бы Аларих, чем Эйрих… — Поскорее разберись с Римом и обстоятельно побеседуй с командирами легионов, а я, как закончу тут, начну давить на сенаторов, — произнёс отец. — Будет очень глупо, если римляне атакуют, а мы будем не готовы. Примечания: 1 — Перегрин — от лат. peregrinus «чужеземец, странник» — в Древнем Риме это был класс лично свободных чужеземцев, не имеющих римского гражданства. После эдикта Каракаллы, изданного в 212 году, перегрины исчезли как класс, потому что Каракалла дал римское гражданство всем свободным обитателям империи, что сделало разделение «да ты гражданин!» и «ты даже не гражданин!» лишённым какого-либо смысла. Но римляне захотели продолжать делиться на сорта и категории, поэтому на замену деления на граждан и перегринов пришло деление на honestiores и humiliores, то есть на благородных и простолюдинов. В контексте этой главы перегрин используется просто для обозначения чужеземцев, то есть варваров, прибывших с севера за своим кусочком готской мечты… 2 — О римских междусобойчиках — на самом деле, междусобойчики у них особо-то никогда и не прекращались, начавшись в период излёта Республики и восхода Империи. Примерно с Луция Корнелия Суллы, прозванного Счастливым, граждане Рима начали догадываться, что у них не всё слава богу, а прецедент захвата абсолютной власти при молчаливом согласии запуганного большинства успешно состоялся, поэтому было лишь вопросом времени, когда же появится тот, кто повторит успех Суллы. И если в период ранней и классической республики восстания полководцев имели частный характер, то после охреневшего Цезаря, исполнившего номер с Рубиконом, alea iacta est и всё такое, все активные и влиятельные дяди окончательно поняли, что всё, надо действовать, сейчас или никогда. При Цезаре фактически состоялась Гражданская война, но продолжили её участники второго триумвирата, потом настало политическое спокойствие времён Октавиана, можно сказать, политический застой. Застой продолжил Тиберий, а вот уже после него началось. Всё пришло к тому, что начался Кризис Римской империи III века, в ходе которого римляне так навоевались между собой, что аж Эйрих прав и лучше всего против легиона умел воевать только легион. Тогда империя успела разделиться на три куска, затем всосать два других куска обратно, а потом вылез Диоклетиан и установил режим тетрархии, когда государство было разделено между двумя «старшими» августами и двумя «младшими» цезарями. Как на конкурсах в детском садике: «Вы все императоры! А вам, Галерий и Констанций, по шоколадной короне младших императоров!» Мне кажется, все понимали, к чему это приведёт, но задачей было прекратить затянувшийся кризис, поэтому решение всех, вроде как, устроило. Но привело это к гражданским войнам уже в рамках тетрархии, то есть все опять взялись за старое. И ты пойми, император Диоклетиан двадцать лет не был в Риме, потому что в ручном режиме разруливал неурядицы и разногласия по всей империи, а когда вернулся, над его скромными увеселениями для народа, оплаченными в честь прибытия, посмеялись. После такого приёма он бросил всё, рванул в Никомедию, где отказался от власти и до конца своей жизни выращивал капусту. И вот этот кропотливый труд начали херить остальные тетрархи. Впрочем, в этот раз на сцену вылез Константин I, в будущем прозванный Великим, который «Сим победиши» и так далее. При Косте империя вновь стала официально единой, но там тоже запутанная и интересная история. Естественно, военным путём. Потом было некоторое количество более или менее нормальных императоров, а потом явился прямо крутой и непобедимый, Флавий Феодосий I, волевым решением разделивший империю на два куска, восточный и западный, но ты это и сам знаешь. Долгий период кризиса вызвал деградацию техническую и культурную, поэтому легионы стали совсем не те, в чём-то гораздо слабее, чем те, которые оставлял Октавиан, но они всё равно были сильнее любой варварской армии. Легион мутировал и модернизировался в соответствии с вызовами времени и, возможно, с учётом сравнительно жалкого состояния экономики, надорванной столетиями кризиса, его итоговое состояние было единственным возможным. Важно также знать, что легион, до самого конца своего существования что на Западе, что на Востоке, всецело опирался на тактику и битву в строю, причём, как болтают, позднеримские построения были даже плотнее, чем у старых легионов, потому что варвары тоже не стояли на месте, ведь всё это время у них был лучший учитель… 3 — Африканский фоссатум — лат. Fossatum Africae — линия укреплений на южной границе провинции Африка, которую начали строить где-то в 122 году н. э., а потом хрен его знает, когда закончили, но точно закончили. По факту это был лимес, как на других участках границы Римской империи, но не по берегу реки или озера, а по воображаемой линии в песках. Заморочились римляне прямо сильно, поэтому протяжённость африканского фоссатума составляет около 750 км — там сейчас сильно непонятно, что сохранилось и исчезло за прошедшие полторы тысячи лет, на минуточку, там пустыня, но учёные, вроде как, сходятся на мысли, что примерно 750 км. Впрочем, африканский фоссатум был бэби-сайз, если сравнивать с Мавританским лимесом — этот вообще оценивают в 4000 км протяжённости. Но, как всегда, есть нюанс. Если фоссатум — это сплошной ров, то в Мавритании это было 4000 км обороны с разрывами, где иногда стояли фоссатумы, иногда стояли каструмы, а иногда стояло нихрена прямо посреди пустыни — кочуй на здоровье. Огромные границы требовали постоянной охраны, потому что набеги варваров — это плохо для бизнеса, поэтому римляне были вынуждены тратить кучу бабок на войско и денег им остро не хватало. И это не говоря об их знаменитой коррупции, когда выделенные на провинцию средства расхищались прямо в момент отправки из столицы. Глава сороковая. Финал. Часть первая / 6 июля 411 года нашей эры, Западная Римская империя, г. Рим/ — Поднимайте! — приказал Эйрих. Аврелианова стена, имеющая толщину в два пасса с третью, действительно оказалась с сердцевиной из качественного бетона. Манджаники легко снимают облицовку в местах попадания, крошат камень, но надстройка стоит, а основание даже не думает рушиться. Эйрих знал из книг, что эту стену поставили сто тридцать шесть зим назад, во времена смуты, охватившей империю. Император Аврелиан счёл возможным сценарий вторжения вражеских армий к стенам Рима, а ещё понял, что Сервиева стена не защищает даже трети разросшегося за многие сотни зим города. Только семь холмов, а остальное будто бы предлагалось на поругание любому врагу… В итоге, дорогостоящий проект был завершён за четыре года, и сейчас, после наращивания высоты при Гонории, стена имеет высоту в десять пассов, что накладывает определённые ограничения на большую часть осаждающих. Не все умеют строить осадные башни, поэтому Аларих и проторчал тут так долго, пытаясь взять город измором. Но Эйрих иного склада, иного уровня развития. Он даже считал себя образованным человеком, хоть и не получил ещё классического образования, как полагается просвещённым людям. Впрочем, это в процессе, ведь он находит время для занятий с Ликургом, который является компетентным учителем, способным научить многому новому даже такого человека, как Эйрих. — Выше! — дал Эйрих новый приказ. — Агмунд — двигайте! Воины с тросами застыли, после чего заработали люди Агмунда, двигающие кран. Нормальный подъёмный кран конструировать, пусть и по чертежам старых римлян, у Эйриха не было ни желания, ни времени, поэтому он ограничился поделкой по мотивам. Главное — это работает, пусть и примитивно по устройству. — Стоять! — приказал Эйрих. — Саварик — опускайте! Ценный груз начал медленно опускаться, коснулся назначенного места, скрипнул деревом, после чего его приняли на руки назначенные воины и установили точно туда, куда и задумывалось. — Развязывайте! — приказал Эйрих. — Теми же тросами крепите механизм к кольцам! Он решил, что такую высокую стену надо будет обстреливать чуть более изобретательно. Попадания в основание стены не дают нужного эффекта, нужно бить в вершину, чтобы добиться убедительных результатов. Поэтому он принял единственное решение — установить средние баллисты на уже сооружённых осадных башнях. Осада Родоса кое-чему его научила, пусть он и знаком с нею только из книг. Необходимо сделать вершины стен непригодными для обороны, затем развалить крепостные башни, после чего безболезненно катить к стенам осадные башни, неуязвимые для стрел лучников. А если башни сделаны не полностью из бетона, то там может возникнуть неожиданный пролом. Средние баллисты, снятые со стен Медиолана, были разобраны и приобщены к его обозу, но он заранее знал, что против крупных городов их использовать не получится. Бетон внутри Аврелиановых стен… «Все будущие стены крепостей и городов необходимо делать с применением бетона», — подумал он. — «Манджаники скоро начнут повторять остальные, поэтому время обычных стен уже подходит к концу. Надо будет либо утолщать их вдвое против обычного, либо заливать в них толстую бетонную сердцевину». Необходимо будет узнать у римлян рецепт изготовления бетона, но это чисто технический вопрос, ведь достаточно будет просто спросить у мастеров, которые занимаются этим. В Вероне Эйриху было недосуг, да и сейчас тоже. В будущем — обязательно. — Есть! — отчитался старший инженер. — Сделали, претор! — Тогда спускайтесь и подкатывайте к крану следующую башню! — приказал Эйрих. Незаметно для остальных, но его инженерный корпус набрался недюжинного опыта в новом для готов деле, поэтому сейчас он способен решить гораздо больше задач, чем можно бы было подумать. Все доступные трактаты об осадах и инженерном деле им уже зачитали, кое-кто из них даже сумел освоить грамоту, чтобы лучше понимать, а то лучше один раз прочитать, чем хоть три раза услышать… Практика чтения лекций прижилась только в среде инженеров, потому что они, как бы к ним не относились, всё равно, глубоко в душе, ощущают, что им переплачивают. Но Эйрих платит им большие жалования не просто так, а чтобы никто не сумел их переманить или перекупить, ну и личная верность таких специалистов тоже нужна. Это именно они сокрушают стены грандиозными машинами войны, что заставляет римлян быть очень сговорчивыми. — Так, продолжайте, — произнёс Эйрих. — Ничего не ломать и не ронять. Саварик, лично проследи, чтобы все три камнемёта надёжно встали на осадные башни. — Да, претор, — кивнул франк. В этот момент, шесть манджаников, установленных на земле, дали очередной залп. Эйрих внимательно проследил за полётом каменных ядер и увидел, как они довольно кучно врезались в участок стены рядом с вратами Турата. Уже обнажённый бетон вдруг дал слабину и крупный его фрагмент, вместе со свободной от гарнизона надстройкой, съехал и исчез внутри города. Это учит Эйриха, что даже у бетонной сердцевины есть свой предел, поэтому будущие стены должны быть толще не только кладкой, но и сердцевиной. — Наконец-то!!! — громко выкрикнул Атавульф, сидевший у своего шатра. Сколько они обстреливают этот участок? Третьи сутки пошли, а результат только сейчас. Да, бетон радикально увеличил живучесть стены, но не сделал её неуязвимой. Нарасти Аврелиан толщину стены хоть в полтора раза от нынешней толщины, пришлось бы думать о перспективе классического штурма. «Возможно, эти самые полтора раза и нужно закладывать в требования к будущим фортификациям», — решил Эйрих. — Может, не надо уже эти штуки поднимать на башни? — спросил Саварик. — Всё ещё надо, — покачал головой претор. — Это ускорит разрушение стен, а это значит, что мы провозимся тут не так долго. Результаты пробных стрельб из баллист, использующих специально обработанные жилы животных для метания снарядов, его не впечатлили. Примерно так же, примерно на ту же дистанцию, что и малые манджаники, примерно та же настильность, а сложностей с эксплуатацией и хранением гораздо больше. Дождь пошёл — баллисты не стреляют, просто сыро — баллисты не стреляют, напутали с накручиванием баллист или всё равно начали стрелять в сырость — ждите жертв среди инженеров. Манджаники лучше. Но манджаник нельзя поставить на осадную башню, потому что противовес его слишком тяжёл и, в целом, пространства на крыше башни недостаточно, а вот в жильных баллистах обнаружилось неожиданное конкурентное преимущество… Эйрих кивнул воинам, остающимся наблюдать за ходом инженерной работы, а сам пошёл к своему шатру. — Альвомир, внучок, чем занят? — спросил он, когда увидел гиганта, сидящего у костра с хмурым видом. — Думаю, деда, — ответил Альвомир. — Теперь я очень хочу спросить, о чём ты думаешь, — улыбнулся Эйрих. — Деньги, деда, — вздохнул гигант. — Геня говорит… — Что я тебе говорил об этом? — перебил его Эйрих. — Единственная роль твоих жён — дать тебе сыновей и дочерей, — быстро и чётко процитировал Альвомир. — Да, деда, знаю, деда, но… — Ну, хорошо, что именно говорит твоя Евгения? — решил Эйрих прояснить подробности. Гречанку, очень выдавшуюся статью, он сначала не хотел принимать, потому что от римлян и греков одни проблемы, но потом он решил, что уж больно рослая и крепкая баба эта Евгения. Ростом она лишь чуть ниже Альвомира, способна поднять над головой полугодовалого телёнка (1) — багатурские характеристики. Жалко, очень жалко будет с ней расставаться. — Как заработать денег, говорит… — гигант наморщил лоб и начал вспоминать. — А-а-а, вспомнил, деда! Говорит, что знает, как заработать много денег. — Я тоже знаю, — усмехнулся Эйрих. — Но всё же, что она предлагает? — Какой-то мастер в Сирмии, деда… — неуверенно ответил Альвомир. Было понятно, что в голове у него внятные сведения есть, какая-то идея от жены, но передать её он не может, потому что скорбен разумом. — Хорошо, когда вернёмся в Верону, я приду к тебе домой на ужин, — пообещал Эйрих. — Там и обсудим. Лицо гиганта просветлело. Видимо, гречанка сумела достаточно сильно на него повлиять, раз он всерьёз озаботился её предложением. Нужно будет прояснить с ней всё до конца, чтобы наверняка узнать, не возомнила ли она о себе чего-нибудь лишнего. Эйрих кивнул повеселевшему Альвомиру, которому теперь не надо напрягать голову в попытках объяснения важных вещей, после чего вошёл в свой шатёр. Альбоина, уже де-факто ставшая женой Эйриха, сейчас находилась в Вероне, где помогала Тиудигото по хозяйству — она окончательно сошла со стези девы щита и на полях сражений ей делать нечего. По этой причине, в эйриховом шатре было пусто и тихо.