Как можно терпеть, что тебя содержит баба? — задумался Рафаэль. — Понял. Вперед. Пока Патрик отпирал дверь, Рафаэль заметил в грязи, прямо возле порога, какие-то следы: — Выходит, ты уже наведывался сюда ночью? — Надо же, а вы наблюдательны; из вас бы получился хороший коп! — Ты меня провоцируешь или что? — Вовсе нет. Я действительно приходил сюда ночью. Вытащил кое-что из фургона и закинул внутрь. У меня досадная склонность подбирать все, что плохо лежит! Настоящая мания… Занятно, подумал Рафаэль. Он возвращается домой в три часа ночи и успевает разгрузить свой фургон? Первостатейный маньяк! Они оказались в узком и темном коридоре. Миновали какую-то дверь и двинулись дальше. Вправо, в сторону другой двери, в глубине. Жандарм в темноте с трудом подбирал ключ, Рафаэль не спускал с него глаз. При этом Патрик бесшабашно насвистывал, что еще больше бесило налетчика, которому такая развязность действовала на нервы. Это уж слишком. Не задумал ли он какого-то подвоха? Только попробуй, папочка… И клянусь, что я оплачу тебе билет в рай для копов… А если у него здесь заперта какая-нибудь собачка?.. Вроде разъяренного питбуля? Смешно, я бы услышал, как он лает. Расслабься, Раф! Это всего лишь садовый карлик, не способный обидеть даже муху. Однако он все-таки положил ладонь на рукоятку своего «дабл игла» — на всякий случай. В конце концов Патрик отпер дверь, ведущую в помещение без окон. И первым вошел туда. Рафаэль остался на пороге. — Я ищу свет, — пояснил Патрик. — Предупреждаю вас: вы будете удивлены беспорядком! Загорелась лампочка. Рафаэлю понадобилось несколько долей секунды, чтобы осознать, что находится у него перед глазами. Да, он был удивлен. Даже больше. На полу лежали две девушки, совсем молоденькие. Связанные скотчем и с залепленными той же клейкой лентой ртами. Которые бросали на него испуганные взгляды. Рафаэль открыл было рот, да так и остался, парализованный изумлением. И ужасом. На секунду дольше, чем следовало. — Но что это за… Прежде чем нажать на выключатель, Патрик схватил бейсбольную биту, всегда прислоненную к стене справа от входа. Готовую к употреблению. Рафаэль не успел отпрянуть или увернуться. И, получив с размаху битой по лицу, отступил, стукнулся затылком о стену и упал. Еще в сознании он попытался достать оружие. Но на его руку обрушился второй удар, раздробив ему несколько пальцев. Он взвыл от боли и сжался в комок, словно бы стремясь спрятаться под воображаемым панцирем. А затем получил битой по черепу: зубы ударились друг о друга и раскрошились. Рафаэль откатился в сторону, и тут бита раздробила ему плечо. Патрик бил с неожиданной для своего телосложения силой. — Нравится, сукин сын? Папочка задаст тебе урок, который ты не скоро забудешь! Рафаэль не шевелится. Глаза у него еще открыты, лампочка под потолком светит ослепительным алым светом. Сколько зловредных насекомых гудит в этом помещении. Затем какая-то вспышка превращает их в дымку, у него над головой появляется огромный расплавленный шар — что-то вроде чудовищного солнца, которое вот-вот свалится и расплющится об него. Рафаэль что-то простонал. Патрику показалось: «Вильям». Он склонился над своей жертвой и улыбнулся: — Я займусь твоим дурачком-братцем… Положись на меня. Массивная деревянная дубина опять принялась за работу, обрушиваясь на Рафаэля все снова и снова, подобно вечному бичу. Он уже даже не мог кричать. Он молча терпел. Прежде чем закрыться, его глаза встретились с другими, голубыми, полными ужаса. С глазами молодой девушки, которая тоже ждала своей очереди. Патрик трудился. Спокойно и методично. Пока наконец в его взгляде не появилось нечто жуткое. Он продолжал упорствовать. Пока Рафаэль не умер. Патрик пнул его ногой под ребра, чтобы убедиться, что он действительно умер. А затем обратил взгляд на девушек: — Ну что, голу́бки мои? Вам было одиноко? Теперь у вас есть компания. Симпатичный труп исключительно для вас двоих! Не беспокойтесь, я про вас не забыл… Я знаю, что вам не терпится, но мне надо уладить одну проблему, а потом я сразу вернусь к вам… До скорого, красавицы! И тут он заметил, что по джинсам Орели расплывается темное пятно. Прямо между ляжками. Девочка задрожала с головы до ног. Прежде она еще могла терпеть. Пока не увидела, как ее мучитель с невероятным наслаждением истязает человека. Патрик расхохотался, подхватил кольт налетчика и, прежде чем сунуть его в карман куртки, проверил, заряжено ли оружие. — Отличная пушка! — прошептал он. — У тебя был хороший вкус, Раф! Потом он выключил свет, запер дверь на два оборота и, насвистывая любимый мотивчик, вышел в коридор. Вот видишь, Рафаэль, ты ошибся. Я не такая, как все женщины. Ранимая, хрупкая или беззащитная. Скорей, я чудовище, выросшее в преисподней в тени своего хозяина и вскормленное человеческой плотью. Вилли, 4 года По пустырю с криком бежит маленький мальчик. Его преследует молодой человек с палкой в руке: — Сейчас я до тебя доберусь, дурачок! Мальчик продолжает бежать и кричать. Он делает вид, что ему страшно, он громко хохочет. Он оборачивается, строит рожицу старшему брату, останавливается всего на секунду, чтобы поддразнить его, прежде чем снова пуститься в галоп. Рафаэль сдерживается, чтобы дать Вильяму вырваться вперед. В конце концов он нагоняет его, обхватывает за пояс и, что-то выкрикивая наигранно страшным голосом, поднимает в воздух: — Ага! Поймал! Вильям задыхается в безумном смехе, от которого у него на глазах выступают слезы. Посреди пустыря, под сенью бетонных свай, маленький четырехлетний Вильям играет со своим старшим братом в жандарма и вора. Вильям всегда вор, а Рафаэль — жандарм. — Пошли домой? — Нет! Только не прямо сейчас, Рафаэль. Сидя на плечах брата, Вильям смотрит на мир сверху. Как будто он его хозяин.