В общем – новые дрожжи легли на старую брагу. Закипело. Спектакль был задуман, написан, роли распределены, но вот только финал вышел не таким, как хотелось режиссерам. Повезло только тем, кто убежал, – остальные получили либо сотрясение мозга, либо переломы различной степени тяжести. Как сказал дежурный опер, ухмыляясь во всю физиономию: «Ты, парень, на мелочи не размениваешься – если бить, так из пушек главного калибра!» Вся эта алкашеская компания пыталась соорудить против меня обвинение в нанесении побоев, но моя мама подключила хорошего адвоката, и он вмиг разнес злобные планы этой синей орды. Все алкаши были совершеннолетними, а я – нет. Первым удар нанес десантник, а я лишь защищался. У него был нож – у меня нет. Более того, когда обнаружился заговор, положение гоп-компании стало совсем уж печальным. Тогда еще не было понятия ОПГ, просто хулиганская банда. И вот эту банду – всю, скопом – привлекли вначале по «бакланке» – так называли статью УК, по которой карали за «хулиганство». А потом и по другим статьям, в том числе и более тяжким. У этих придурков нашлись и ножи, и кастеты, то есть самое что ни на есть холодное оружие. К тому же часть из них были под следствием и на «условке». Самым «чистым» из них оказался, как ни странно, тот самый десантник. Но и он загремел по статье за ношение холодного оружия. «Стропорез» – боевой нож, это не «лисичка» и не кухонный тесак. За него сразу на кичу. Времена строгие, не забалуешь. Я выглядел в глазах народа героем – молодой парень, считай мальчик, обезвредил целую банду хулиганов и был при этом даже ранен! Чемпион! Отличник! Гордость школы и общества «Динамо»! Гордость города! Гордость страны! Мама сияла, а меня едва не трясло – вдруг кто-то из тех, кого я измордовал до полусмерти в парке, узнает во мне своего палача? Вдруг завтра на моих руках защелкнутся наручники?! Тогда все. Никаких тебе университетов – юристом мне уже не быть, в ментовку не попасть, даже адвокатом стать – и то под вопросом. Преступник не должен и близко подходить к правоохранительным органам – если только он не в стальных браслетах. Когда биографию человека просматривают перед приемом в МВД, на его прошлом не должно быть ни одного темного пятна. Так было в семидесятые. Так было в восьмидесятые – до тех пор пока вместо Союза не образовался анклав жалких огрызков, пожираемых изнутри червями-олигархами, присосавшимися к сладкому государственному пирогу. После развала Союза в милиции оказалось столько «грязной пены», что я диву давался – как вообще милиция умудряется кого-то ловить, если ее сотрудники больше заняты личным обогащением, чем поимкой злодеев? Впрочем, во все времена в полиции, а потом в милиции были те, кто на самом деле добросовестно работал, а не просто использовал милицейскую форму для совершения своих грязных коммерческих операций. Ну да, все не без греха, но все-таки большее число сотрудников хоть и со скрипом, но делало свое дело. По инерции или от безысходности (Ведь должен же кто-то ловить негодяев! Иначе всех разгонят!), но они работали. Но до милиционеров семидесятых им было ой как далеко. Бывшие студенты, бывшие вояки, сокращенные из разваленной армии, бывшие… бывшие… бывшие… и все на хлебные места – обирать ларечников, стричь бабло на асфальте, «торгуя полосатой палочкой», контролируя все, что могли контролировать. Все, что оставили им многочисленные, мощные, хорошо вооруженные, обладающие беспредельным финансовым ресурсом всевозможные ОПГ. Но все впереди. А пока – старые, добрые времена застоя, о которых все теперь вспоминают как о рае небесном, где в качестве божества «Дорогой Леонид Ильич!» – при жизни не ценимый, а через двадцать-тридцать лет любимый и незабвенный генсек, при котором все было тихо и мирно. Если, конечно, забыть про «Афган», через горнило которого прошли тысячи будущих ментов и бандитов. А потом божество сменилось – на его место встал новый идол. А за ним еще один. Менялись божества, но в стране ничего не менялось, пока место «фараона» не занял тот, кому суждено было прогадить всю великую советскую империю. Но я не интересовался политикой. Мне было плевать на генсеков, и все, что меня интересовало в этой ситуации, – незапятнанность моей биографии. Я был умным мальчиком, очень умным – не мои слова, слова моего адвоката, Моисея Абрамыча Фирсмана. Замечательного, порядочного, умного человека – хитрого, ушлого, пронырливого, настоящего адвоката, способного работать даже в условиях советского суда, «самого справедливого в мире», выдающего приговоры по телефонному звонку. Помню, как он мне сказал, усмехаясь, как Чеширский кот: – Толя, деточка, ну что ты таки волнуешься?! Ты пай-мальчик, герой, тебя никто не накажет! Наоборот – я вибью из этих шлимазлов в погонах подарок такому замечательному герою, спасшему город от злых супостатов! Грамоту вибью! Ты будешь потрясать этой грамотой, как волшебным мечом, когда въедешь в Эмгэу на белой лошади! Тебе будут открыты все двери в этой шлимазловской организации, поверь мне! Никто сейчас не посмеет возбудить на тебя дело! Моисей Абрамыч и не догадывался о настоящей причине моего беспокойства. Да, в парке было темно, да, прежде чем мордовать «зеленого» и его друзей, я переоделся, надел вязаную шапочку, измазал лицо грязью (потом пришлось умываться из лужи), но кто знает, может, они меня разглядели? Вдруг у кого-то из тех, кто остался лежать в парке, такая же память, как у меня? «Фотографическая»? Но все обошлось. И я в который раз похвалил себя за ту предусмотрительность, с какой выходил на Чистку. В дальнейшем я никогда не пренебрегал вопросами безопасности. «Береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет» – чеканная истина, для России – всегда актуальна. Мне правда выдали грамоту и фотоаппарат «Зенит» (он так и пылится где-то на полке), а еще – пожали руку и пожелали, чтобы я, когда вырасту (тут генерал запнулся, глядя на меня снизу вверх), пополнил ряды… и все такое прочее. Я улыбался, позировал, снова улыбался и снова позировал – радость мамы, гордость наставников, модель для фотокорреспондентов – звезда, да и только! Только мне все это было скучно. До чертиков скучно. Тупые игры, занимающие время. Лучше бы я потренировался. Или поискал в библиотеке юридическую литературу и детективы. Одержимость? Ну… да. И что? Я такой, какой есть. В публичности свои, просто-таки огромные проблемы. В школе шепчутся и показывают на тебя пальцем, девчонки подбрасывают записки, типа: «Ты мне нравишься, давай встретимся…» Пацаны восхищенно или ненавистно смотрят, и все без исключения тебе завидуют. У подъезда ненароком прогуливаются девочки, которые раньше тебя считали полным ничтожеством, никчемным ботаном, недостойным внимания «царицы». А тебе этого ничего не нужно. Тебе нужно, чтобы все забыли, чтобы отстали, чтобы из памяти выветрились моя фигура и мое лицо. И способ только один – исчезнуть с горизонта на неопределенное время. И общество «Динамо» мне в помощь. Мы уехали на сборы, потом на соревнования в Саратов. Прошло время, и про меня потихоньку забыли. Хватило всего полутора месяцев – я же не телезвезда и не герой популярного фильма. Всего лишь маленькая фотография в газете, давно уже спущенной в сортир. Кроме тех экземпляров, что повесили на стену моя мама и мой тренер. Мама – с гордостью, а тренер – демонически хохоча, мол, вот пример, как дурная башка может завести или в морг, или на тюремные нары! Конечно – по большому счету он был прав. Если бы я не был сыном бывшего следователя со связями, если бы мой тренер тоже слегка не подсуетился, если бы среди избитых мной оказался сын какой-нибудь шишки – все могло бы повернуться иначе. Нож бы пропал, а я вдруг стал бы жестоким изувером, напавшим на группу отдыхающих на детской площадке молодых людей, и мои боевые способности, уникальные для парня моего возраста, стали бы отягчающим обстоятельством. Я ведь на самом деле владел боевыми навыками. Меня учили драться. А суд это приравнивает к владению холодным оружием, если в процессе расследования выясняется, что применял я навыки в неправомерных целях. И тогда я спросил Петровича, глядя прямо в глаза: «А как я должен был поступить? Как бы вы поступили на моем месте?» И ничего не сказал Петрович. Долго молчал, потом усмехнулся, пожал плечами: «Каждый решает для себя сам. Скорее всего, я бы поступил так же. Но я ведь другой. У меня была бурная молодость, и если бы не помогла твоя мама… в общем – парился бы Петрович на нарах, и долго! И никакой бы мне не было тренерской работы. И никакого бокса. Скорее всего – тихо спился бы где-нибудь в вонючей клоповой дыре. А ты другой – молодой парень, мечтающий о карьере милиционера, тебе нужно быть осмотрительным, таким осмотрительным, чтобы ни одна сволочь даже соринку не нашла на твоей биографии! Что ты должен был сделать? Правильный ответ – убежать! Ну кто связывается с десятком отморозков?! Только еще больший отморозок, чем они! Сбежать, вызвать милицию, и… чего кривишься? Хе-хе-хе… Ладно, ладно – смеюсь! Ты не мог поступить иначе! И это… ты молодец. И я тобой горжусь, сынок! Кстати, хочешь хохму? К нам в секцию уже очередь из родителей, которые хотят пристроить своих детей к такому знатному тренеру, как я, воспитавшему героя! Настоящего бойца! Ох, я не могу! Хо… хо… хо… Придется требовать прибавку к зарплате и премию! Ну должен же я получить премию, а? Я тебя воспитал, герой! Хо… хо… хо… И денег теперь на ремонт зала выбью! Где мне героев воспитывать, когда линолеум скоро развалится от ветхости?! Видишь, как оно получается – английская пословица гласит: «В каждом свинстве есть свой кусочек бекона!» Хе-хе-хе…» В общем – поговорили. Выждать пришлось несколько месяцев, которые прошли совсем недаром. Прошлая история показала мне, насколько я могу быть уязвим, как хрупка моя безопасность и что я еще многого не продумал, чтобы начать настоящую Чистку. И после не очень долгих размышлений я записался в театральный кружок. Объявление увидел на Дворце пионеров – тогда таких «дворцов» было много, и мимо одного из них я каждый день ходил на тренировку. Мне как в голову стукнуло – вот оно! Это мне нужно! И, кстати, – кружок начинал работать довольно поздно, вечером, так что у меня был теперь законный повод отсутствовать дома в вечернее время. Кто знает – в кружке я или нет? Мама мне доверяет, так что у нее не возникло и мысли, что я могу ее обмануть. А может, и была такая мысль, так что с того? Умная женщина, она понимала, что лучше иногда не знать истину, чем потом казнить себя, что полезла не в свое дело. Я и сейчас не уверен – знает ли она о моих делах или нет. Иногда мне кажется – что да. Иногда – нет. Но я тоже не хочу, чтобы правда встала между нами, как каменная стена. Не все нужно знать мамам, не все! В кружке я научился изображать из себя не того, кем являюсь. Именно это мне и было нужно. А еще научился гримироваться, носить парики – даже женские. Я в кружке был вне конкуренции – ну как же, красавец-мужчина! Кто-то же должен играть мужчин, не только переодетые мужиками девчонки, которых было у нас 99 процентов. Борька Измайлов, очкастый ботан, да я – длинная дылда-спортсмен, вот и весь наш мужской коллектив театрального кружка. А девчонок… ох, сколько там было девчонок! Кстати, хохма – мамуля решила, что именно поэтому я туда и пошел. Что моя пассия в кружке и я, как верный рыцарь, отправился следом за ней. Эдакий «капитан Фракасс», отправившийся вслед за возлюбленной! Презервативов в моем кармане стало обнаруживаться в два раза больше… Вот там я и стал мужчиной в том понимании, в котором видят «проблему» широкие слои общества. Почему-то считается, что для того, чтобы стать настоящим мужчиной, обязательно нужно потереться слизистыми оболочками с представительницей другого пола. То же самое касается женщин. Считал, и считаю, что потеря кусочка соединительной ткани никак не делает из девочки или девушки женщину. Можно быть сорокалетней гламурной дивой, сменившей десять мужей, три сотни любовников, и при этом оставаться совершеннейшей инфантильной дурой, с уровнем интеллекта капризного десятилетнего ребенка. И наоборот, – девчонка, которая воспитывает своих сирот-братьев, кормит их, поит да еще и заботится о больной матери, – настоящая Женщина, и тот, кто на ней женится, – будет счастлив. Женщина – хранительница очага, та, кто никогда тебя не бросит, не предаст – в беде ли, в радости. И я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу такую Женщину встретить. Это лотерея, которую разыгрывает Провидение, увы – такому, как я, выигрыш вряд ли упадет. Ей было семнадцать лет. Потом исполнилось восемнадцать. Можно сказать – выпускница. Другому на моем месте было бы лестно – ну как же, девушка на три года старше обратила на него свое монаршее внимание! Юные девушки редко связываются со своими сверстниками, если только те не представляют из себя что-то особенное – киноактеры или писаные красавцы. Или дитя Очень Важных Родителей, общаться с семьей которых почетно и выгодно. А я кто такой? Боксер, который непонятно зачем пришел в по большому счету ненужный ему кружок. Ведь зачем сюда приходят – научиться исполнять какие-никакие роли, читать стихи, петь песни – все это пригодится при поступлении на театральный. А кроме того, ходили слухи, что некие театральные деятели периодически обходят эти самые театральные кружки – или студии, как их потом начали называть, – подыскивая себе Настоящих Актеров! Чушь собачья – что касается «деятелей». А вот насчет неких навыков актерского искусства – да, есть такое дело. Волей-неволей научишься изображать, даже если кружок ведут не Баталов с Ульяновым, а пожилой актер театра, так особо и не засветившийся на экране. Второстепенные роли, «кушать подано» – как называют таких неудачников в актерской среде. Просто не повезло. На экране часто мелькают такие убогие монстры от актерского ремесла, такого низкого уровня, что наш Петр Сергеевич по сравнению с ними возвышался как пик Коммунизма над равниной бескрайней степи! Он попивал, и мы все про это знали – возможно, что выпивка и явилась причиной его неудач. Пьянка еще никому не была на пользу. Впрочем, если только изготовителям алкоголя и его продавцам. Но речь не о нем. Юлька положила на меня глаз сразу после того, как я впервые открыл дверь нашего зала. Она умело, действуя угрозами, посулами, интригуя, как настоящая придворная фрейлина, быстренько оттеснила от меня всех девиц, которые тут же начали виться вокруг меня, как пчелы возле цветочной клумбы в городском саду. А завершила атаку уже через неделю после ее начала – я был оттрахан в кладовке с реквизитом, на сложенной в углу старой занавеси, со всеми причитающимися моменту вздохами, стонами, закатыванием глаз и судорогами, долженствующими показать, какая страстная девица досталась такому пентюху, как я. Мне даже ничего не пришлось делать, только смотреть в потолок да на голую спину и попку подруги, истово подпрыгивающей на мне, будто амазонка мчалась на своем горячем скакуне через ковыльную степь прямо на встречу с Искандером Двурогим. Впрочем, от амазонки Юлька выгодно отличалась наличием обеих сисек, вполне так приличного размера, упругих и соблазнительно колыхающихся в такт движениям наездницы и «коня». Презервативы не понадобились – я пытался достать это резиновое чудо, но Юлька решительно отвергла мои поползновения, туманно заявив, что ничего такого и в помине нам не нужно. Я не протестовал, хотя некоторые сомнения и были. Во-первых, и знакомые ребята, и Уголовный кодекс, и литература вроде купринской «Ямы» усиленно предупреждали о существовании такого явления, как ЗППП – мне бы очень не хотелось испытать эти очень неприятные безобразия на себе. А кроме того – а вдруг Юляша решила бы пошантажировать, забеременев от меня, как от потенциального выгодного жениха? Второе, после долгих размышлений, я отмел бесповоротно – был вынужден с некоторой досадой признать, кроме мускулистого тела, и того, что в нем привлекло Юльку, – у меня ничего нет. Мама-инвалид, квартира черт-те где, и… все. Боксерские регалии? А что они дают, кроме чувства собственной значимости? 99 процентов «профессиональных» боксеров заканчивают или тренерской работой, или пьянкой, после которой медленно или быстро сходят в могилу. Ну да, есть часть и более удачливых – «авторитетных бизнесменов», например, но это реже, и не в эти годы. Насчет первого – Юлька сразу сказала, что она чистая, регулярно проверяется, потому бояться мне нечего, а с резинкой не те ощущения. Я поверил ей на слово, потому что не пробовал с женщиной еще никак, ни с резинкой, ни без резинки. Сравнить было не с чем. «Придуманные» женщины во время «самообслуживания» – не в счет… Презерватив я все-таки потом, как обычно, выкинул, чтобы не разрушать затверженную легенду, но теперь мог маме с чистой совестью сказать – да, у меня есть девушка! Само собой – любви у нас с Юлькой никакой не было. По крайней мере – у меня. Мы встречались, занимались сексом – иногда по два раза в день, расходились довольные друг другом, и… все. Мне не было интересно, как она живет, кто ее родители, родственники, я не лез в ее душу, она не лезла в мою. Странные отношения, но вообще-то не редкие. И часто – довольно-таки устойчивые. Эдакий «секс между друзьями». Встретились, разошлись. «У тебя своя жизнь, у меня своя. Друзья? Друзья! Без обид? Без обид!» Только по прошествии довольно долгого времени, вспоминая это время, я начал кое-что понимать. Например, тот факт, что Юльку «регулярно проверяют», тогда не вызвал у меня никаких подозрений. Как и нежелание установить какие-либо тесные отношения помимо «дружеского секса». Скорее всего, она была путаной, дорогой шлюхой, работавшей с иностранцами. А я ей был нужен как отдушина – ведь это не я ее снял, а она меня. Это не я ее трахал, а Юлька ездила на мне, как на жеребце! То есть что-то вроде самоутверждения – «Я тоже человек! Я тоже могу жить нормальной жизнью! И хочу! Имею право!» Нет, конечно же, я оставляю процент вероятности и на мою «смазливую мордашку». Юлька так и говорила, что сразу запала на меня, такого красавца, – только мне лично это кажется ерундой. Все эти женские разговоры о Делонах и Митичах. Или я ничего не понимаю в мужской красоте! Я парень как парень, таких хоть пруд пруди! Мордашка, твою мать… Интересно, что нашей «любви» почему-то никто не мешал. Как-то так удачно получалось, что всегда находилось местечко, где можно спокойно позаниматься сексом, никто не забегал с возмущенными криками вроде: «И что это вы тут делаете?! Как вам не стыдно?!» Никто не барабанил в дверь кладовой. Вроде как никто и не замечал этих наших отношений. Юлька в конце концов так обнаглела, что «сексовалась», только раздевшись донага, без единой нитки на теле, и требовала того же от меня. Безуспешно требовала. Потому что я не мог себе позволить полностью расслабиться ни при каких обстоятельствах. «Вдруг придется бежать, и что, я побегу голышом? А если на улице мороз?» Пока вроде бы мне не от кого было бежать, но что потом? Когда я начну активную Чистку? Могут проследить, могут попытаться захватить! Нет уж, всегда надо быть настороже! Наивно, конечно. Куда бы я сбежал, бросил бы маму? А подготовка Чистильщика продолжалась. Я учился быть осторожным, изучил все приемы спецслужб, о которых вычитал в книгах. Проверялся, ставил «сторожки?», сбрасывал «хвосты», когда шел по улице. Меняя внешность, походку, рост, и чтобы провериться, разыгрывал сценки – в магазине, в автобусе (мне уступали место!). Как оказалось, у меня талант к перевоплощениям. Если бы я захотел сделать карьеру киноактера – успех был бы обеспечен. Так сказал наш руководитель, и я не знаю – прав он или нет. Возможно, что и прав. Но только я не хотел быть актером. Не хотел, и все тут! Какая-то… не мужская профессия! Сам не могу понять – почему я так считал. И считаю. Кроме того, она слишком далека от той дороги, которую я себе выбрал. У каждого своя дорога, и ее прокладывают на небесах. Хотя люди и думают иначе.