— В газетах ни о чем подобном не писали… — Ну разумеется, — ответил Патрис словно бы с грустью. — Совершенно ничего сенсационного: летят себе шары и летят… Я патриот, но должен признать: в нашей стране любые спортивные состязания особого интереса не вызывают. Будь это, скажем, во Франции… Николь у нас из Франции, она вам скажет, что там отношение к спорту совсем другое. — Ну да, я знаю, — сказал Мазур. — Гонки «Тур де Франс» и все прочее… — Вот именно. Да и в некоторых других африканских странах спортом интересуются гораздо больше. В общем, это занятие для кучки фанатов. Ежегодный полет Мотарайо-Маджили. От восточной границы до западной, до Атлантики, через всю страну (на него, похоже, напала болтливость, как частенько случается с людьми, вдруг обнаружившими, что нашелся выход из невзгод, в которые они угодили). Это не гонки — на воздушных шарах гонки устраивать затруднительно. На время. Кто пройдет трассу быстрее остальных, тот и победитель. Понимаете, есть такое воздушное течение на определенной высоте, своего рода воздушный Гольфстрим — постоянное, как Гольфстрим. Нужно уметь его поймать и удержаться в нем — тогда есть все шансы на победу. А это непросто — поймать и удержаться… — Понятно, — сказал Мазур. — А здесь у вас что — контрольный пункт? Да нет, что-то я ничего похожего на него не вижу. — Следующий контрольный пункт — в Инкомати, — Патрис рассмеялся. — Почини вы компрессор, мы бы вас в благодарность подвезли до Инкомати… Вы ведь наверняка туда едете? Потому что, кроме Инкомати, других городов на магистрали нет, одни деревеньки, где Лесному корпусу наверняка нечего делать… — Угадали, — сказал Мазур. — В Инкомати. Будь я без машины, ни за что не отказался бы, но у меня машина… У вас что, по правилам марафона ночью летать запрещается? — Да, категорически, — сказал Патрис. — Только в светлое время суток. А вот на сей раз парень, похоже, свистел — у него был характерный вид человека, который врет, не особенно и умея врать, которому в жизни и не приходилось врать. И красоточка Николь что-то смутилась, отвела глаза… У Мазура появились игривые подозрения: очень может быть, этот черный красавчик с плавными движениями леопарда не такой уж и фанат воздушных состязаний. А девочка хороша. Лирическая ночь в корзине стоящего на земле — или как там это называется — воздушного шара являет собой довольно романтическое предприятие. Как и сам вояж. Это вам не пошлая ночевка в отеле или что-то похожее — совсем другие декорации. Р-романтика… Они достигли корзины высотой мужчине примерно по пояс (Николь пониже, так что ей по грудь). Упершись правой рукой в борт, Патрис одним броском перекинул тело в корзину. Мазур не без затаенной гордости это повторил, пусть и не так ловко — нет, рано нас списывать в тираж. Что до Николь, она чуть подпрыгнула, легла пузиком на борт и перевалилась в корзину — судя по сноровке, проделывала это далеко не впервые. Вообще, что-то в этом есть — катать подругу не на машине (машин на этом свете как собак нерезаных), а на воздушном шаре. «Что делать будем? — спросил товарищ Сталин, и сам же ответил: — Завидовать будем…» Этому мускулистому красавчику лет тридцать. Вообще-то в его годы и Мазур своих подруг не на велосипеде катал и не в пельменную водил — но все равно, о воздушном шаре и подумать не мог… — Инструменты у вас есть? — спросил Мазур. — Куча. Знать бы только, как ими пользоваться… — Патрис открыл длинный ящик с крышкой, явно выполнявшей роль мягкого сиденья, достал большой пластиковый плоский чемоданчик наподобие автомобильного. — Со мной летал обычно один парень, он прекрасно знал компрессоры, но так получилось, что в этот раз полетела Николь… (помянутая мадемуазель вновь отвела глаза, и Мазур окончательно утвердился в игривых подозрениях). Тут должно быть все… — Давайте посмотрим… — сказал Мазур. Корзина была небольшая — применено три на четыре, так что все было под рукой, в том числе и виновник аварии — компрессор. Аккуратненький такой агрегатик, размером с небольшой телевизор. Мазур в один шаг оказался возле него, заложил руки за спину и принялся разглядывать с важным и уверенным видом эксперта — ну, все мы склонны порисоваться перед девушками, в том числе и чужими… «Мэйд ин Джапан», ага. Что же он подвел-то? Японские изделия ненадежностью не отличаются. Хотя бывает всякое. В столице он читал очередную микросенсацию — не где-нибудь, а на заводе «Лексус» на приемке радиаторов стоял не человек, а очередной робот. Который однажды заглючил — с японскими роботами это тоже случается. Будь на его месте человек, неладное он заметил бы радиаторе на третьем — четвертом самое позднее. А эта свихнувшаяся железяка пропустила примерно пятьсот никуда негодных радиаторов, которые наклепал засбоивший станок — там вся линия заглючила. Юмор сенсации и ситуации в том, что радиаторы поставили в машины — и они у покупателей проработали пару-тройку месяцев, а потом начали сыпаться, в самый неожиданный момент двигатель перегревался, стрелка выскакивала за красную черту. У тех, кто сообразил сразу остановиться и выключить мотор, писала газета, все обошлось, а вот те, кто среагировал не так оперативно, запороли движки… — Ну, я пока немного прогуляюсь, — сказала Николь. С той же сноровкой перевалилась через борт и направилась к близкому лесу, слишком быстро и целеустремленно для простой прогулки. Они понимающе переглянулись. — Зверей тут нет, меня предупреждали, — сказал Патрис. — Единственное неудобство путешествия на воздушном шаре — отсутствие туалета. В воздухе проще — если в корзине одни мужчины… — Но тогда тому, кто внизу, может оказаться невесело, — хмыкнул Мазур. — Ну, согласно теории вероятности, чтобы получить такой подарочек с неба, нужно быть особенно невезучим, — в тон ему ответил Патрис. — Ребята ради смеха как-то подсчитали на хорошем компьютере вероятность того, что подарочек шлепнется кому-то на голову. Все учли, количество полетов, плотность населения в разных районах, другие факторы. Получилось что-то вроде одного к полутора миллиардам… Курите? — он извлек пачку «Кэмела». Мазур машинально, опасливо покосился на шар и пять красных баллонов величиной с обычный огнетушитель, аккуратно прикрепленных рядком к внутренней стенке корзины (и в самом деле искусно сплетенной из каких-то светло-желтых прутьев толщиной с палец). Патрис засмеялся: — Не беспокойтесь, я бы не стал курить, будь там водород. Там гелий, а он совершенно нейтральный газ, не горит. На водороде давно уже не летают. — А, ну да… — чуть смущенно пробормотал Мазур, взял сигарету. — Я видел в кино, бывают еще воздушные шары, которые летают вообще без газа. Там горелка, она греет воздух… — Есть такие, — сказал Патрис. — Но тут — как с машинами. Кто-то предпочитает коробку-автомат, кто-то в жизни не изменит механике. Так и здесь. Есть упертые «газовики» и столь же упертые «факельщики». Я — упертый «газовик». У обеих систем есть свои достоинства и свои недостатки, так что — дело вкуса… Вы уже пришли к какому-нибудь мнению? Мазур еще раз внимательно обозрел изящный японский агрегатик. Чем-то он ничуть не напоминал компрессор для аквалангов, а чем-то как раз был похож. Ну, в конце концов, Патрис прав: доломать Мазур там ничего не доломает, соберет и разберет, и все… Он раскрыл чемоданчик, присел на корточки, обернулся к Патрису. — Для быстроты примащивайтесь рядом, будете подавать инструменты. Разберетесь? — Ничего сложного, — сказал Патрис, присаживаясь рядом на корточки. — Примерно такой же у меня в машине, только что делать с машиной с помощью этих инструментов я знаю, а вот компрессор… Присмотревшись с видом хирурга, намеревающегося сделать первый разрез, Мазур распорядился: — Ключ на двенадцать. Патрис торопливо подал нужный инструмент. Никакой подавальщик инструмента Мазуру не требовался, и работу он ускорил бы ненамного — просто мания подозрения, та самая, в разумных пределах, продолжала размеренно тикать, как хороший корабельный хронометр. Не стоило, сидя на карачках с занятыми руками, оставлять у себя за спиной совершенно незнакомого амбала. В конце концов, в Лубебо эта мания сработала исправнейше — правда, уйдя с Мадлен из «Топазового рая», он спасся не от погони от Алмазного спецназа, а от партизан, но разницы никакой, главное — спасся… Как там сказала военная докторша в том же романе Богомолова? «Я не терплю ночью незнакомых за спиной». Очень правильная жизненная позиция, особенно если учесть, что дело происходило довольно близко от фронта, в местах, кишевших немецкими агентами и диверсантами. Для данного случая нужно внести поправки: порой и в самое что и на есть мирное время незнакомых нельзя терпеть за спиной в любое время суток, причем независимо от пола — он досадливо поморщился, разумеется, про себя, услышав, как стукнули кроссовки по дощатому полу корзины — это Николь вернулась с променада. Жизненный опыт его давно научил, что и милые безобидные на вид, белые и пушистые девочки способны иногда пальнуть в спину. Или в затылок. Или дать по башке чем-нибудь тяжелым. РМП — разумная мания подозрительности. Беспокоившая его ситуация разрешилась сама собой: Николь присела на корточки справа от него, поинтересовалась: — А можно, я немного постою у вас над душой? Я тихонечко, буду молчать. Люблю смотреть, как мужчины чинят всякую технику, я сама могу разве что только лампочку перегоревшую заменить. — Смотреть-то и мне больше нравится, чем самому чинить… — проворчал Мазур. — Ладно, стойте над душой. Вот только бездельничать я вам не дам, будете помогать. Я вам стану подавать всякие деталюшки, а вы их будете аккуратно складывать рядком слева направо. Справитесь? Николь фыркнула: — Конечно, я же не дура… — Отлично, — сказал Мазур, подавая ей первый открученный болт из четырех, державших боковину. — Первая деталюшка. Потом будете мне их подавать в обратном порядке. На сей раз дело было не только в РМП — он и в самом деле станет работать гораздо быстрее, если не придется самому возиться с гаечками-болтиками. Снявши боковину, он отдал ее Патрису, присмотрелся к обнажившимся потрошкам, кое-где стальным, кое-где никелированным, кое-где бронзовым. То же самое, что и с внешним обликом: кое-что рем китель но незнакомо, но многое видывал не раз. Ну да, в принципе, компрессоры для подачи кислорода и газа немногим друг от друга отличаются, функции практически те же. Вот здесь поломок не видно, и тут, и здесь тоже. Остается открутить и снять этот колпачок размером с кофейную чашку, под которой — главный источник поломок… Когда он снял колпачок, передав его Патрису, а винтики — Николь, достаточно было одного взгляда. Мазур даже хохотнул от удовольствия — во-первых, правильно угадал причину поломки, во-вторых, мог ее исправить в два счета. Пожалуй, самая распространенная поломка в таких вот штуковинах. — Что там? — тревожно спросил Патрис тем тоном, каким обращаются к вышедшему из операционной хирургу места себе не находящие родные больного. Видимо, он не понял, что именно означают изданные Мазуром звуки. Мазур преспокойно сказал: — Ничего сложного. Случается. Такое чаще всего бывает от долгой вибрации, в особенности, если гайку завинтили слабо. Гайка чуть развинтилась уже самостоятельно, мембрану — видите этот кружок? — перекосило, сняло с рабочей позиции, соответственно, клапан отказал, и газ больше не шел… — И что теперь? — вопросил Патрис со столь озабоченным, едва ли не трагическим выражением липа, что Мазур рассмеялся: — Да ничего страшного. Гайка осталась на болте, гле вы ее сейчас и видите. Вот если бы она отвинтилась совсем и вместе с болтом упала внутрь, пришлось бы развинчивать чуть ли не весь агрегат, чтобы до них добраться. А так… Осторожненько поставить мембрану на место, туго закрутить гайку — и операция закончена, пациент здоров. Разве что головку винта ухватить трудновато, тут, по-моему, конструкторы чуток недодумали — но это починку замедлит на пару минут, не больше. Сейчас мы ее… Так, так и вот так… Подайте мне колпачок, а вы, Николь — крайние справа винтики… Это-то совсем просто… Боковину… Болты… («Скальпель, спирт, огурец», — мысленно добавил он про себя.) Выпрямился, вытирая не особо и испачканные руки поданной Николь чистой тряпкой: — Ну, пробуйте. Патрис с таким видом, словно опасался взрыва, большим пальцем утопил до упора выпуклую красную кнопку. Компрессор громко фыркнул, взвыл на высоких оборотах, потом зарокотал тихо и размеренно. Стрелка манометра сразу прыгнула к цифре «три», да так там и осталась. Физиономия Патриса моментально стала из тревожной довольной. — Работает? — радостно догадалась Николь. — Как часы, — сказал Патрис. — Через четверть часика сможет взлететь. Я вам чертовски благодарен, Роберт. Вы, правда, не хотите денег? — У нас, мастеров по починке компрессоров, есть своя профессиональная гордость, — сказал Мазур. — Брать деньги за столь пустяковую работу… Тем более что я не профессионал, а любитель. Джентльмен помог джентльмену… — он бросил взгляд на «Крузер» и почувствовал неприятный холодок под ложечкой. — Извините, Патрис, у меня, кажется, дела обстоят гораздо хуже, чем у вас было… Перемахнул через борт корзины и едва ли не бегом кинулся к машине, оказавшись рядом, громко и затейливо выругался сквозь зубы. Из-под правого заднего колеса по траве расползлась изрядная лужа темной вязкой жидкости, все еще увеличивавшаяся на глазах. Обойдя машину сзади, Мазур присел на корточки, ну да, еще сочилась тоненькая струйка — вытекали остатки тормозной жидкости. Так вот ты какой, северный олень, мать твою сучью, дышлом крещенную… Он прекрасно понял, что произошло: с ним самим в бытность его за рулем такого не случалось, но вот доктора Лымаря однажды настигло, и он был свидетелем… Есть в ступице каждого колеса такая штука — сальник (Мазур до сих пор представления не имел, как он выглядит, но это и неважно). Он и запирает тормозуху в ступице. Иногда его выбивает — и тормозуха течет на волю, пока не вытечет вся. Так происходит когда из-за износа детали, когда — вследствие улара. Причем вся подлянка в том, что после удара сальник может выдавливать тихонько, несколько недель, а потом вышибает в самый неожиданный момент. По какому-то непонятному даже автомеханикам закону происходит это отчего-то не в движении, не в потоке (и слава богу!), а когда машина стоит… Именно так с Лымарем пять лез назад и случилось. Он тогда чуточку разбогател (с разрешения начальства весь отпуск подрабатывал внештатно в хорошей частной клинике психологической разгрузки), продал свою видавшую виды «Ниву», еще чуток подзанял — и купил в точности такой же «Крузер», даже на год старше. Знал, что это за неубиваемый танк. Однажды он идиллически сидел в машине, припаркованной по всем правилам в разрешенном месте (между нами говоря, ждал очередную пассию) — и тут в правое переднее колесо ему вляпалась битая шестерка — обормот оказался гастарбайтером из Средней Азии, изрядно поддавшим. У «шестерки» не стало фары, радиатор, бампер, капот и крыло тоже пострадали изрядно — а вот у неубиваемого танка лишь появилась пара довольно глубоких царапин на ступице. По этой причине доктор не дал гастарбайтеру в ухо, лишь обматерил в семь этажей с мезонином и денег вышиб самую малость — созвонившись предварительно со своими постоянными механиками и узнав, сколько будет стоить полировка ступицы. ГАИ вызывать не стал, дождался пассию и уехал с ней, оставив вмиг протрезвевшего недавнего дехканина в печальных думах о том, как жить дальше. Примерно с месяц все обстояло наилучшим образом, неубиваемый танк исправно служил, обслуживая три главных хобби доктора Лымаря — женщин, рыбалку и грибную охоту. А потом они с Мазуром ездили куда-то (сейчас и не помнил, куда, неважно), по дороге зашли в магазин за сигаретами, а когда вышли, из-под правого переднего колеса растекалась в точности такая лужа. Самое смешное — и самое грустное — то, что Мазур отлично знал, как это чинится. Теоретически. Лымарь вызвонил тех же механиков, они приехали и вмиг растолковали, что тут можно сделать. Оказалось, что нужно всего-навсего, поддомкратив машину, как-то там «заглушить», то бишь попросту заблокировать вышибленный сальник, налить тормозухи по норме, и машина преспокойно может ехать — вот только вести ее надо осторожнее, потому что тормоза будут действовать только на три колеса из четырех, за исключением пострадавшего. Дело было летом, ни гололеда, ни мокрой дороги, так что Лымарь до сервиса доехал без всяких хлопот, разве что матерясь. Мазур его, как мог, утешал, доказывая, что доктору еще повезло — это могло случиться и в одну из дальних вылазок на рыбалку или за грибами, в паре часов езды от города, в глухомани, посреди путаницы ухабистых тропок — и доктор наверняка не смог бы объяснить механикам толком, где именно его искать… В общем, теорию Мазур знал распрекрасно. С практикой обстояло гораздо хуже. Даже будь у него инструменты, домкрат и запас тормозной жидкости, он представления не имел, как именно этот чертов сальник заглушить. Ну, в этом случае можно было бы тормознуть первого попавшегося «колесника» — за хорошие деньги тот наверняка мог и помочь, эти ребятки, хотя и гангстеры наполовину, в машинах разбираются прекрасно — им приходится быть самому себе механиками, раскатывая большей частью по глухомани. Но ведь нет ничего из потребного. «Но ведь нет гранаты». Выход один — тащиться пешедралом в Лубебо, пяток миль по обочине, потом еще полторы от магистрали до Лубебо, идти к Лысому Масабе, на которого вся надежда. И который, кстати, в данном случае нисколечко не обманул клиента: как показывает случай с Лымарем (и пара-тройка других, о которых по ходу дела поведали механики им с Лымарем), никаким внешним осмотром не определить, что сальник понемногу выбивает… А если Масаба куда-то подался по делам? Если его механики, как порой с ними случалось в отсутствие работы, как следует глотнули самогонки и в работу употреблены быть не могут? В любом случае времени на все про все уйдет часа три… а в Лубебо уже могли нагрянуть по его душу «алмазные». Может долбануть и более прозаическая беда: при самом лучшем раскладе, пока он будет добираться до Лубебо, пока поедет назад с механиком или самим Масабой, машина будет стоять на обочине бесхозной и беззащитной не менее двух часов — а в Африке щепетильностью не страдают и живут по принципу «В хозяйстве и веревочка пригодится». Очень уж велики шансы на то, что Мазур, вернувшись с подмогой, найдет «Крузер» без колес, а то и не увидит вообще — африканцы изобретательны не менее рукастого русского мужика, они и машину без тормозов на буксире уволочь способны, Мазур знал за ними немало фокусов, сделавших бы честь отечественному Левше… Он видел краем глаза подходившего Патриса, но не повернул головы, так и стоял, понурясь. — Тормозная, — уверенно сказал Патрис, едва остановившись рядом. Похоже, в машинах он разбирался гораздо лучше, чем в компрессорах — но кому сейчас от этого легче? — Она самая, — уныло кивнул Мазур. — Вообще-то это не так и трудно исправить. Правда, тормоза будут работать только на трех колесах из четырех, до ближайшего сервиса доехать можно без особых хлопот. Нужно…