— Какому Кресту! Я военнослужащий Российской армии! Я никогда не предам честь мунди… Тут уже Костя отстранил меня и врезал в опухающую от удара пистолетом, морду. — Какая честь сука? Пока ты жопу в кабинетах отращивал, другие кровь проливали. Какая у тебя может быть честь? Отвечай, что за знаки ты там подавал? — Я ничего не… Серия ударов прервала оправдания прапора. Пришлось оттащить Костю, чтобы не вырубил Саныча раньше времени. Пока я оттаскивал Костю, прапор больно пнул меня по заднице берцем, ах ты сука неблагодарная! — Я, я, я ничего не знаю! Я просто выходил размяться! Меня пробрало на смех. — Да, в одно и то же время, и делал одни и те же движения лампой. А потом шел за запиской от зэков и прятал свою записку в трубу. Хорошая разминка. Ничего не знаешь значит. Ну давай тогда посмотрим, что у тебя в кармане. — Ни чего! Там ни чего нет! Послушайте, я вам говорю это ошибка! — Опа, ошибка. Сейчас почитаем что на этом клочке ошибочной бумаги написано. Я поднес тряпку и громко зачитал «после завтра нужен проход на девятого января». — Теперь расскажешь нам что это не для бандитов проход, а просто ты в гей клубе состоишь и нужен твой задний проход послезавтра на девятке? — Вы ничего не докажете! Это просто клочок бумаги! Я его просто подобрал! Заметил, что что-то упало и подобрал! Я невиновен! Суки! Посмотрим, что скажет генерал, когда услышит вашу историю! Мне надоело слушать этот бессмысленный разговор. — Саныч, а чё тут смотреть? Всю заставу вырезали, в живых остался ты один. Как так вышло? А тут еще записка эта. Сдается мне что это ты ребят всех порезал, а потом просто головой об угол ударился и поехал в больницу отдыхать. Продался и Кресту дорогу открыл, не так? — Пошли нахрен твари! Я уже вам дебилам рассказал, как всё было! Всё что вы тут несете домыслы! Я офицер Русской армии! Я отошел в сторону, и Костя приступил к делу. Били его долго. Порой менялись. Так били что уже и мне стало больно его прессовать сбитыми костяшками. Когда прапор потерял сознание, месить его уже не было смысла. На бетонном полу лежал один сплошной кровоподтек. — Ну и что будем делать? Завтра продолжим? — Да, идем по своим обычным делам, как стемнеет встречаемся тут. Сейчас по домам, только напоследок дай сделаю кое-что. Нож Артура с легкостью срезал с прапора все шмотки, берцы я тоже стащил с него. Саныч валялся в чем мать родила, холодный подвал, отнюдь не придаст ему решимости. Застенки Ивана, дали мне понимание как ломаются люди. Хотя и самого где-то надломили. Видимо настало и моё время кого-нибудь сломать. Завтра поговорим. На следующую ночь диалог повторился. Прапор снова отнекивался, несмотря на то что губы уже посинели и чувствовал он себя уже не так уверенно, как вчера. — Мужики! Меня же уже ищут! Вы чего? Отпустите меня! Я никому не скажу о нашем недопонимании! Никто ничего не узнает! — Саныч, вопросы те же что и вчера. Кто и когда завербовал, что обещали, какие у Креста планы? А за одно душу очисти, расскажи, как ребят убил на заставе. Костя предлагал бить. А я, проезжая по Казакии насмотрелся как провинившихся кнутами бьют. С потолка свисал провод, срезал кусок длинной в метр. Провод оказался толщиной в палец, добротный. Взвесив его в руке, я принялся окучивать прапора по бокам и спине. Саныч визжал как свинья. После ударов оставались кровавые подтеки, в трех местах переборщил, и кожа лопнула. Бить пусть и виновного человека было страшно, совестно, даже жалко. Потом вспоминал окровавленную руку Нади, Пашу без ноги, обожженого Захара и ненависть заполняла сознание, а провод наполнял воздух свистом с новой силой. Это же он сука грузовики пропускал! Из-за этой твари всё случилось! — Не надо! Пожалуйста! — Да не надо, молчи до последнего. Еще день, другой, а потом сдохнешь от холода или от потери крови. Молчи! Не признавайся! Ты же русский офицер! Нахрен она тебе нужна? — Кто? Кто она? — Жизнь. Всё равно в твоей ни чего святого нет. — У меня дочка, жена! Не убивайте! Они же одни останутся! — А как тебя не убивать? Ты молчишь. Кучу людей на тот свет отправил прямо или косвенно. У нас, знаешь ли, ни одной причины нет, чтобы тебя отпустить. А вот за что убить, найдем, не переживай. Равнодушный голос подействовал, но чтоб уж наверняка, я еще всыпал ему десять ударов проводом, даже когда тот начинал говорить. — Я всё расскажу! Ай! За что? Я же готов! Ааааа! Стой! Не надо! Я всё скажу! Да остановись же ты! — У тебя минута, если мне покажется твой рассказ скучным, мы продолжим. Кость, принеси пока стулья из актового зала. Костя уставился на меня вопросительно. — Если будет скучные истории рассказывать, так мы подогреем к ним интерес. Пятки подпалим, глядишь что-то поинтереснее придумает. Во! И железяку захвати какую-нибудь. Раскалим до бела, а потом заклеймим как предателя. Костя усмехнулся и ушел. А прапор запел соловьем. — Это я, я пропустил колонну когда напали на генерала! Я! — Вот как. А когда на ферму напали? — Тоже, тоже я. — А как вышло что на погранзаставе в первый раз все целы остались, а когда генерала убили, то все пацаны умерли кроме тебя? — В, в, в первый раз я, я, ребята спать отправил, сксказал чччто посторожу сам, мммаякнул Крестовцам и они тихо прошли, обратно другим пппутем пробибибивались что бы меня не подставить. — Хорошо, а ребят как убили во второй раз? — Мммашины гггромко ехали, пппотихому не получилось. Пришлось убрать ребят. — Я тебя спросил почему? Как убили я тебя спрашиваю сука! Провод разрезал воздух и ударил прапору по морде. Саныч нечленораздельно завыл и затараторил. — Крестовцы, они ребят порезали, а меня вырубили что бы не было вопросов! — Врёшь сука, по глазам вижу врешь! Импровизированный хлыст летал в воздухе слева на право. По голове, по плечам, по заднице, спине, ногам, по шее! — Это я! Ай! Я! Я их убил! — Я знаю, что ты, я спрашиваю как? — Отправил подремать, а потом одного за другим зарезал. Прапор заплакал. — Не верю я что в тебе человеческое что-то проснулось. Себя жалеешь сука. — Я не хотел, правда! — Если б не хотел, то не убивал бы. Что тебе Крест предложил? — Сказал, что если он город захватит, то мне отдаст любой район под управление. Правой рукой сделает. — Дурак, хоть соврал бы что жена с дочкой в заложниках у него и у тебя не было выбора, я б правду всё равно узнал, но так хоть пожил бы подольше. — Кто еще замешан? Кто!? — Я, я, я не знаю! Вроде только со мной работает! Костя вернулся. — Как крест выглядит? Кость, разводи костер, сейчас будем поджаривать эту свинью. — Я правда не знаю! Я ничего не знаю. Я не видел его никогда! Поникшим голосом запричитал прапор и знаете, я ему поверил. — Я просто хотел пожить по-человечески хоть раз в жизни. Дать всё что заслуживают своей семье. Всю жизнь в армии и что она мне дала? Прапор упал на пол и обмяк, из-под носа доносился какой-то бубнеж. Жалеет себя. Костя, окликнул меня. — Макс, больше он ничего не расскажет нам интересного. Как подавали сигнал мы и сами видели, как информацией обмениваются, знаем. В расход его. Слова Кости выбили меня из колеи, когда похищал прапора я понимал, что нужно сделать что бы получить информацию, но что делать дальше с ним, я не продумал. — Что тебя смущает? Если отпустим его, то он сразу же Кресту маякнёт что раскрыт и хрен мы его достанем. А за одно к генералу побежит жаловаться на нас, как мы его честь опорочили. И ждет нас не возмездие, а в лучшем случае срок, а то и по закону военного времени к стенке поставят. — Ты прав, но. — Никаких НО, вот тебе нож, в расход его.