Все в городе говорили, между ними настоящая любовь, ибо дети были неразлучны. Везде их видели только вместе и улыбались им в ответ, потому что не могли нахмурить взгляд, смотря в яркие глаза полные жизни и радости. Они убегали из школы и прятались в заброшенном доме на краю леса за городом. Шли годы, и никто не замечал, как быстро. «Они дышат друг другом», – восхищались родители мальчика. «Что нам с ними делать?» – спрашивали, улыбаясь, родители девочки. Сладкие запахи любви пропитали стены, мебель и ковёр, всё в одиноком доме. Их души летали по комнате над счастливыми телами, и тепло, окружавшее их, могло растопить любой лёд. Впервые за долгое время ветхое жилище запахло жизнью и пригодностью. Дети заботились о нём, наполняя весельем и радостью. Они мечтали о том, как поселятся здесь, подальше от мира, и никогда больше не покинут это место. Они нуждались только друг в друге. Ей было семнадцать, но тяжёлый грузовик промчался по её сердцу, раздавив все мечты. Его не было рядом в этот единственный раз. Единственный раз. Врач же сказал, что вместе с пламенем её жизни погасла, только что вспыхнувшая, искорка другой. Он упал на колени, закрыл глаза. Не хотел он больше видеть слепящий его белый свет. Зажав между ладонями её медальон, он опустил на них немую голову. По искажённому горем лицу поползла кристальная слеза – всего одна, которую сумело выдавить его сознание – но застыла на щеке. Никому не нужна была неподвижная статуя на холодном деревянном полу, и лишь мёртвая душа девочки посещала её. Медальон, подаренный отцом в первый день её рождения, наполнен её любовью. Бездушный свидетель хранил все мысли девочки, всю её жизнь. А старый дом, ставший на мгновение живым, познал, что вечная любовь – это прерванное счастье. 15.06.2000 Утомлённое утро Время было раннее. Ещё не совсем рассвело. На улице было довольно-таки холодно, но это меня уже не беспокоило. Усевшись в мягкое сиденье возле окна и укутавшись теплом, я бросил свой усталый взгляд на улицу. Автобус покинул остановку. Прошедшие выходные забрали у меня много сил. Мышцы до сих пор с неохотой слушались. А тут ещё не выспался. Мне даже какой-то сон приснился, но я его не помню. Может быть, благодаря этой усталости я обратил внимание на то, что уплывало за окном. Невероятно. За столь долгое время, что я езжу этим маршрутом, ни разу не обращал внимания и не всматривался в «видеоленту», которую прокручивал передо мной каждое утро неведомый киномеханик. Стекло автобуса вовсе не изменяло вид. Небо заволоченное тяжёлыми серыми облаками, а под ним поле озеленённое едва пробившимися из холодной земли ростками пшеницы или кукурузы, не важно. Можно было даже подумать, что небо грозит обрушиться своей массой на молодую жизнь поля, но, к счастью, как раз через это поле проходила высоковольтная линия. Её стальные столбы-гиганты удержали бы небо, не дав ему погубить зелёные ростки весны, вестников возрождения жизни. Бросив взгляд вверх, я заметил двух ворон. Они не сидели высоко на проводах, а шли по ним, расправив крылья. Для меня вороны никогда не представляли благородных птиц, но сейчас эта чёрная парочка представлялась мне прекрасной и элегантной, когда балансировала на проводах. Две одинокие птахи на головокружительной высоте были над всеми нами. Их не волновало смертельное напряжение под их хрупкими лапками. Они были свободней нас и мне хотелось быть с ними. Усталое тело оставалось внизу, вдавленное в спинку кресла, а душа трепетно вырывалась наружу, туда вверх, к чёрным пернатым посланникам свободы. Но вот и они остались позади. Автобус въехал в город, где загоралось совсем иное утро, утро заводов, химических фабрик и рёва машин. На следующей остановке вошло ещё несколько человек. Однако они не привлекли моего внимания, я продолжал глазеть в окно, словно брошенный обратно в тело обыденностью и тяжёстью человеческого утра. Город. Улицы, дома из бетона, кирпичей. Нет. Нет тут той красоты, что я видел минуту назад на одиноком поле между городами. 20.03.2001 Потерявшие родину Мы колесим по этой стране, думая – это наш дом. Под нами бежит серая лента асфальта, выплывающая из темноты под свет фар наших машин, мчащихся домой. А где он… дом? Мы покинули страну, где родились, мы теперь там, где хотели жить – в стране Свободы, в стране Достатка, в стране Порядка. Но почему в наших сердцах блуждает грусть, почему слёзы текут по сытым щекам в тепле хорошего дома, почему мы садимся в свои дорогие автомобили, желая уехать? Разве не об этом мы мечтали? Разве не к этому мы стремились? Почему теперь хотим покинуть дом, который себе так сильно желали? Почему рождается боль в голове при вопросе: зачем мы здесь? Мы покинули страну, где родились, радуясь ожидающему будущему, расставаясь с родными, с друзьями, со всем тем, что… до тошноты надоело. Каждый уголок той страны пробуждал лишь только одно – желание поскорей убраться, убраться в благополучие. Что нас так раздражало, что побудило покинуть страну, где родились? Мы предатели? Мы прожили здесь так долго, но эта страна не стала для нас домом. Мы прожили здесь так долго, но не перестали с грустью вспоминать, откуда приехали. Мы прекратили одну жизнь и не в состоянии больше вернуться в неё. Мы начали новую жизнь, но её красивый облик оказался лишь фасадом, призрачным миражом в пустыне. Однако здесь мы прожили так долго, что потеряли обе жизни: нет возможности повернуть время вспять, и нет того ожидаемого. Кто мы? Заключённые между двумя жизнями собственной глупостью, обманом или наивностью? Может быть, кто-то свыше играет нашими душами, забавно насмехаясь над нами, пойманными в клетке настоящего, кормящимися воспоминаниями прошлого, с опаской всматривающимися в будущее. Почему так получилось? Мы колесим по этой стране, потеряв старый дом, не найдя нового, более желанного. Под нами бежит серая лента асфальта, выплывающая из темноты под свет фар наших машин, мчащихся домой. А где он… дом? 25.08.2001 Пустота Снова приступ. Пустота раздирает меня. Не знаю, как заставить её заткнуться. Там, где она живёт, должно быть иначе. Молчит. Убито? Нет. Ещё рано. Когда говорило, наверное, больно, но, кажется, хорошо. Теперь пустота. Не больно, но темно. Нет. Зачем остальное, когда нет? Хочется взорваться, лопнуть, избавиться от неё. Пустота раздирает меня дальше. От приступа к приступу. Они всё чаще и чаще. Кажется? 12.05.2002