— Именно Рон в итоге замутил с Гермионой. — Да, но… Черт, я не хочу быть Роном. Никто не хочет быть Роном. Даже Руперт Грин наверняка не хотел быть Роном! Давай лучше так: я Хан Соло, а она принцесса Лея. Тогда ты можешь быть Люком. — Да хоть магистром Йодой, — ворчу я. — Сосредоточься. — Да, да. Надо все же заглянуть на эту встречу. Может, Артур туда и не собирается. А может, собирается. Мне хватило бы намека, что он там будет, чтобы отправиться в Центральный парк. — Проверим? — Да пребудет с тобой Сила. — Нам нужны вымышленные имена, — говорит Дилан. Мы шагаем к замку Бельведер [29] , у которого должна состояться встреча. Есть что-то будоражащее в идее воссоединиться с Артуром под сводами почти настоящего дворца. Плохо лишь то, что я благоухаю отцовским одеколоном и потею в прошлогодней — и теперь уже явно тесной — рубашке поло. Дилан сказал, что в ней я буду больше похож на абитуриента Йеля. — Это только все запутает, — отвечаю я. Не надо было поддаваться его уговорам и заходить переодеваться к Боггсам. В обычной футболке я чувствовал бы себя естественнее. — Да ладно, это же весело! Думаю, я буду Дигби Уиттакером. А ты — Бруксом Тигом. — Нет. — Орсоном Бронвином? — Нет. — Последнее предложение: Ингрэмом Йейтсом. — Нет. — Мы уже приближаемся к лестнице на смотровую площадку. — Ладно, Ди, давай начистоту. Я вроде как напуган до усрачки. То есть да, я надеюсь, что Артур туда придет, но мне кажется ненормальным так быстро западать на кого-то нового. В общем, если у второго пилота завалялся совет — жги, Дигби Уилсон. — Уиттакер, — поправляет меня Дилан, а затем хлопает в ладоши. — Допустим, что Артур действительно там появится и тоже на тебя западет. Он ведь по-любому уедет в августе, верно? Можешь относиться к этому как к приятной случайной связи. — Нет, Ди. Я не хочу так ни с кем поступать. И с собой в первую очередь. — Ты прав. Плохой совет, Биг-Брукс. — Бен. — Послушай. Ты своего все равно не упустишь. — Дилан сжимает мне плечи и проникновенно заглядывает в глаза, будто тренер — непутевому спортсмену. — Может, тебе и правда нужен тайм-аут, прежде чем двигаться дальше. Я не осужу, если ты сейчас развернешься и уйдешь. Но я же тебя знаю, Биг-Бен. Ты мечтатель. И, может быть, мироздание в самом деле дает тебе второй шанс. Я знаю, что Дилан прав. И тоже надеюсь, что мироздание стремится доказать мне, как я ошибаюсь по его поводу. — Может, — наконец говорю я. — Если не хочешь идти туда ради себя, сходи хотя бы ради тех несчастных, которым пришлось страдать в метро от твоего одеколона. — Засранец. Мы поднимаемся на смотровую площадку, где уже толкутся будущие студенты Йеля. В просветах между людьми виднеются деревья, озеро и дальняя часть Центрального парка. Некоторые парни настоящие каланчи, поэтому я нога за ногу обхожу толпу, вглядываясь в лица. Увы, примерно из двадцати студентов — к слову, пахнущих куда приятнее папиного одеколона — ни один даже отдаленно не напоминает Артура. — Его здесь нет, — говорю я, вернувшись к Дилану. — И мы единственные в поло. — Еще рано, — возражает тот. — И, может, Артур как раз станет третьим? Я смотрю на него с большим сомнением. — Раз пришли, давай хоть повеселимся, — говорит Дилан. — Если мы сейчас уйдем, я просто вернусь домой и буду до ночи слушать грустные песни, глазеть в окно, вздрагивать от каждого сообщения, а потом злиться, что это ты мне пишешь, а не Саманта. — Ты самый большой засранец в моей жизни. Но хорошо, давай останемся. — Ура! — Дилан с энтузиазмом оглядывается вокруг. — Смотри-ка, тут есть настоящие красавчики. Ты уже чувствуешь мотивацию как следует вдарить в следующем году и окунуться в эту потрясающую университетскую жизнь? — И ни одного галстука с хот-догами. — Только не говори, что обзавелся фетишем. — Нет, просто… Круто было встретить человека, способного на самоиронию. — Тем временем один горячий абитуриент уже положил на тебя глаз, — хмыкает Дилан. — На одиннадцать часов утра. — Утра или вечера — какая разница? — Большая. Я ощущаю от него свиданно-круассанные утренние вибрации. А не давай-потремся-булками вечерние. Я послушно разворачиваюсь на одиннадцать часов — потому что в противном случае буду вынужден спросить, откуда Дилан выкопал сексуальную практику «трение булками», он непременно расскажет, и я выйду из себя. К тому же парень, которого он подметил, и правда симпатичный: смуглая кожа, белая футболка, персиковый блейзер, темно-синие слаксы до лодыжек и низкие кеды, на которые он, наверное, потратил больше, чем я на одежду за год. С таким вполне можно завязать непринужденный разговор — но если я чему и научился у восходящей звезды инстаграма Харриет, так это тому, что непринужденность требует больше всего усилий. Правда, лайков тоже приносит в избытке. — Стильно, — киваю я. Собственная рубашка-поло на размер меньше нужного внезапно начинает ощущаться особенно стремно. — Но мне бы скорее хотелось быть им , чем с ним . — Даже не подойдем поздороваться? — Может, его вообще не интересуют парни. — Ты все равно ничего не теряешь. Извини, но вам вряд ли придется вместе тусить следующие четыре года. Будто я сам не знаю. Если у моих родителей и были какие-то надежды увидеть меня выпускником Лиги плюща, каждый годовой табель, начиная с шестого класса, последовательно развенчивал эти иллюзии. Ма искренне хочет, чтобы я получил высшее образование и не позволил никому смотреть на себя свысока — как окружающие всю жизнь смотрят на нее, — но чем дальше, тем несбыточнее кажутся эти планы. Словно, если меня поставить в круг этих умников, они моментально поймут, что я Бен Из Местного Колледжа, а не Бен Йельский Абитуриент, и выгонят под всеобщие насмешки и улюлюканье. А теперь еще и этот парень, рядом с которым я заранее чувствую себя недостойным. С Хадсоном тоже такое было — причем едва ли не до самого финала. Вообще-то я не мастер заводить разговоры с незнакомцами (история с Артуром тому подтверждение), но это собрание ведь как раз и предназначено для знакомств — так что я хватаю Дилана за руку и тащу здороваться с утренне-вибрационным парнем. Он уже болтает с какой-то девчонкой в ярко-желтом хиджабе. — Привет. Я Бен. — А я Дигби Уиттакер. — Вот это имя! — Спасибо, — невозмутимо отвечает Дилан. — А тебя как зовут? — Кент Мишель, — представляется парень и пожимает руку сперва Дилану, а потом мне. Я поворачиваюсь к девушке в хиджабе. — Бен. — Алима, — улыбается она. — Ну что, мальчики, волнуетесь? Дилан прочищает горло. — Еще бы. Третий год мечтаю о лекциях по социологии, греческому и античной истории. Одно время даже подумывал назвать будущего сына Ахиллом — не дает забывать, что никто из нас не совершенен. Я просто… Нет слов. Иногда Дилан умудряется передиланить сам себя. — Ого, — присвистывает Кент. — Звучит куда круче этики, политики и экономики. Слава богу, он не настолько самонадеян, чтобы размахивать ведущей специальностью как флагом. Десять очков политологам. — А ты какие предметы возьмешь? И черт, я прямо чувствую, как заливаюсь краской. Понятия не имею, какие в Йеле есть курсы. Или хотя бы факультеты. Мне еще целый год до выпуска, и о дальнейшей учебе я пока не задумывался. Так что после секундной заминки решаю ответить честно: — По правде говоря, я хочу стать писателем. — Я тоже! — сияет Кент. — Ну, или хотел раньше. Не смейтесь, но в свое время я накатал тонну фанфиков. — Бен точно не будет над тобой смеяться, — авторитетно заявляет Дилан. — Вообще-то я не Русалочка и могу сам за себя говорить, — отвечаю я с фальшивой улыбкой, за которой явственно читается «очень забавно, а теперь заткнись, пожалуйста». — И по какому фандому ты пишешь, Кент? — По «Покемонам», — отвечает он с легкой гримасой, будто ждет, что мы сейчас начнем покатываться. У него тоже ямочка на подбородке. Вот дерьмо. — Знаю, звучит ужасно глупо, но я на них вырос. — И вовсе не глупо, — возражает Алима.