— Серьезно? — Да. По ее мнению, Голливуд кишит кинозвездами. Они на каждом углу. Также она думает, что все американцы любят оружие и каждый день едят в Макдональдсе. — Э-э, нет и нет. По крайней мере, я не такой американец, — я на мгновение задумался. — Но не могу ее винить. Все, что я знаю о русских, — это стереотипы, не то, чтобы ты подходил к одному из них. — Ты имеешь в виду, что мы все холодные, недружелюбные и никогда не улыбаемся? И с хмурым взглядом на жизнь сидим и пьем водку? — На самом деле, да. — Русские улыбчивые, мы просто не делаем это так часто, как американцы, как бы случайно, и мы определенно не улыбаемся незнакомцам. Мы не так открыты и дружелюбны с людьми, которых не знаем. — Это так. Он пожал плечами. — Я буду учиться приспосабливаться. — Так какие русские на самом деле? — Хммм. Сердечные после знакомства. Щедрые. Неунывающие и находчивые, потому что жизнь заставляет быть такими. О, и мы абсолютно суеверны. Мне понравилось, как он сказал «абсолютно». Он произнес второй «t» так же, как и первый, в то время как американец превратит его в «d». — Да? И в чем? — Практически во всем. Например, я понял, что забыл зарядку телефона по дороге в аэропорт Москвы, но вернуться туда было бы невезением. Русские считают, что никогда не стоит возвращаться домой за забытыми вещами. — Серьезно? — Да, и если ты вернешься за чем-то, ты должен посмотреть в зеркало, прежде чем выйти снова. Я качал головой и смеялся. — Это просто абсурд. — Вот еще одно, — сказал он. — Ты никогда не должен использовать жесты рук на себе или на ком-либо еще, описывая что-то негативное. Например, если ты говоришь о страшном шраме на чьем-то лице, никогда не показывай жестами на своем собственном в качестве примера. И если ты сделаешь это случайно, тебе нужно стереть плохую энергию с лица и стряхнуть ее. — Забавно. Боже мой, неудивительно, что вы с Эллен столкнулись. Вы оба сумасшедшие. Но они оба заставляли меня смеяться. Они оба были бесстрашны, спонтанны и абсолютно уверены, что независимо от того, чтобы им жизнь ни бросала, они с этим смогут справиться. В глубине души я завидовал. У меня была сила и упорство, но иногда я задавался вопросом, сделал ли бы я другой выбор, если бы у меня была какая-то свобода или легкость Эллен. Или желание наплевать на то, что другие люди думают обо мне. — Твоя сестра рассказывала мне вчера вечером о двенадцатилетних жизненных циклах, — продолжал Максим, — и то, что каждый цикл должен начинаться в новом месте, так что хорошо, что я приехал сюда сразу после двадцати четырех лет. — Будь осторожным. Следующая удивительная новость, которую ты узнаешь от нее, будет у вас на одном из ее сумасшедших сеансов анализа сновидения, или она возьмет тебя, чтобы получить экстрасенсорные замеры. Полный бред. Он изучал меня. — Ты действительно не веришь ни во что, чего не видишь? Я задумался. — Это не так уж и много. Я имею в виду, я верю в Бога. Думаю, я просто верю в свободу воли над судьбой. Я не думаю, что что-то неизбежно — у тебя всегда есть выбор и твои убеждения направляют этот выбор. Если ты не хочешь, чтобы что-то случилось, ты не позволишь этому случиться. И если ты хочешь чего-то достаточно сильно, ты идешь за ним. — Я с этим определенно согласен, — сказал Максим. — Вот почему я приехал сюда. Но мне также нравится верить, что некоторые вещи предначертаны. Что некоторые моменты обязательно произойдут, несмотря ни на что, и никакая сила их не остановит. Мы не можем это контролировать. Даже чувства иногда находятся вне нашего контроля. Черт возьми, да, так и есть. — Но наши действия — нет, — утверждал я. — Ощущение чего-то не означает, что ты должен действовать под его влиянием. Если бы все вокруг делали то, что чувствовали, мы бы жили в полном хаосе. — А хаос — это бардак. — Да. — И тебе не нравится беспорядок. Я взглянул на него боком, а потом посмотрел прямо. Для кого-то, кого я встретил менее двадцати четырех часов назад, это было чертовски интуитивно. Это меня немного раздражало. — Нет. — Я понимаю, — он замолчал на мгновение, затем снова заговорил. — Я восхищаюсь твоей дисциплиной и самоконтролем. Я, наверное, мог бы также. И мне не нравится платить за квартиру, не видя ее, но какой у меня был выбор? Я больше всего на свете хотел приехать сюда. Я был готов рискнуть. Я немного смягчился. Максим был молод — я должен был это помнить. Я даже завидовал некоторому безрассудству, которое просто не понимал. Многие в его возрасте ошибаются и учатся на своих ошибках. И я не мог винить его за это. — Я понимаю. Тебе просто нужно еще немного набраться опыта. Быть практичным. Планировать заранее. Рассмотреть все возможные последствия, прежде чем рисковать. — Я постараюсь, — сказал он. — Я действительно хочу, чтобы моя жизнь здесь состоялась. И до того, как я понял, что сказал, слова сами вылетели из моих уст. — Я буду помогать тебе. Я могу тебе с этим помочь. Я пожалел, что это сказал, не потому, что он мне не нравился или я не хотел, чтобы он преуспел, а потому, что я не был доволен тем, что он заставлял меня чувствовать. Я думал, что проявление доброты к нему заставит меня чувствовать себя менее подавленным из-за прошлой ночи, но это не так. Даже находясь в машине с ним, я был на краю — в салоне «Рендж Ровера» вчера я чувствовал себя совершенно свободным, с Максимом на пассажирском сиденье я чувствовал себя уютно. Я постоянно ощущал, насколько он близок. Моя кожа вибрировала рядом с ним. Все, чего я должен хотеть, это отвезти его в съемную квартиру, пожелать всего хорошего и выкинуть из головы. Адрес, который мне дал Максим, был старым двухэтажным зданием в паре кварталов от голливудской автострады. Я нахмурился, когда мы подъехали. Ни один уважающий себя житель Лос-Анджелеса не захотел бы жить в этом районе. Тут были только туристы, бездомные и ужасные пробки. Само здание было похоже на бункер времен Второй Мировой Войны с обвалившимся фасадом и выжженной лужайкой. — Ты уверен, что это тут? — спросил я. — Да. Выглядит неплохо, не так ли? Ты издеваешься? — размышлял я, но ничего не сказал, когда он выскочил из машины. Кто знал, какими были его условия жизни в России? Может, это место для него было похоже на дворец. Спокойно. — Как долго ты планируешь оставаться здесь? — я вышел из машины и закрыл дверь, убедившись, что запер ее. — Это не самый благоприятный район. — По крайней мере, на некоторое время, — он оглянулся вокруг парковки. — Я надеюсь, что близко к общественному транспорту. Это мне понадобится. — Общественный транспорт? Здесь ты не доберешься слишком далеко на общественном транспорте. — Нет? Я думаю, что тогда мне придется ходить пешком. Я смотрел на него. — Максим, это Л.А. (прим. принятое сокращение города Лос-Анджелес), никто не ходит пешком в Л.А., разве ты не слышал эту песню? Его лицо ничего не отражало. — Нет. Я глубоко вздохнул, почувствовав, как поднимается давление. Как это возможно, что кто-то делает такой ответственный шаг, как трансатлантический перелет, совсем не имея детальных планов? Может он был одним из тех людей, которые верили, что всё само как-нибудь сложится? Кто преуспел исключительно на инстинктах, решимости и обаянии? Может быть, Максим действительно был на грани достижения американской мечты, но у меня было плохое предчувствие от этого места. В то время как я пытался решить, как помочь ему, не слишком втягивая свои чувства, он протянул руку. — Эй, спасибо, что подвез меня. И вообще, за все. Я не забуду это. Я ответил на рукопожатие, не обращая внимания на жар, который перешел в мою руку от соприкосновения наших ладоней. — Ты уверен, что с тобой будет все в порядке? Может, мне стоит подождать? Убедиться, что это нормальное место. — Нет, — его голос был твердым. — Ты уже достаточно сделал для меня. И я постараюсь вернуть одежду как можно быстрее. — Оставь ее, — мне понравилась мысль о нем в моей одежде. Я мог позволить себе эту маленькую прихоть, может быть, даже подать ее под видом благотворительности, так как у него было так мало вещей. Мы мгновение смотрели друг на друга, и я был рад, что на мне были солнцезащитные очки. Чтобы не говорить и не делать то, о чем я бы пожалел, я засунул руки в карманы. — Ну. Удачи. — Спасибо. Увидимся. Я надеюсь. Улыбнувшись напоследок, он повернулся и пошел к входу. Он успел отойти где-то на десять футов. — Максим! — я побежал, чтобы догнать его, несмотря на то, что каждый инстинкт в моем теле говорил мне идти, бл*дь, к машине и ехать домой. — Позволь мне все-таки остаться и убедиться, что ты в порядке, — это было разумно, верно? Это то, что сделала бы Эллен. Бывают ведь самые разные чудики. А что если адрес был неправильный? — Ты можешь, если хочешь, но это не обязательно. — Я буду чувствовать себя лучше, если сделаю это. Эллен никогда не простит меня, если у тебя что-то пойдет не так, — пошутил я. К тому времени, как мы добрались до двери, я старался убедить себя, что делаю это для Эллен.