Черт! Я совсем было собралась задать вопрос, но сообразила, что ничего хорошего, пожалуй, не услышу. Матильда повернулась ко мне, угадав мои мысли: – Кэсси, только не вини себя. Она просто передумала. Такое случается. – Мне очень жаль, что ничего не вышло, – сказала я. – Мне тоже, – сообщила Полин, недовольно надув губки. – Нам всем жаль. Но помните: все это – процесс открытий, и Соланж узнала нечто ценное о себе, именно отказавшись от приключения. Так что не нужно жалеть Соланж. Ее еще ждет парочка головокружительных приключений. В Париже. – А я буду более чем счастлива помочь ей в любом из них, – сказала Анджела, поднимая руку. – Боюсь, это задача Бернис, – ответила Матильда, подавая Бернис знак открыть лежавший на столе конверт из плотной бумаги. В конверте были фотографии. Охи и ахи по поводу Парижа тут же сменились охами и ахами по поводу снимков, на которых, похоже, были изображены самые красивые чернокожие мужчины планеты. – Дамы, прежде чем вы окунетесь в эту кучу снимков, взгляните-ка вот на эту фотографию. Матильда повернулась к стоявшей у стены доске, чтобы прикрепить к ней моментальный снимок красивого темнокожего мужчины, старше тех, что были на фото в конверте; он стоял вроде бы на Джексон-сквер. У него была бородка-эспаньолка цвета соли с перцем, темные очки подняты на лоб бритой головы. Он улыбался кому-то слева от фотокамеры, и на его левой щеке играла ямочка. Весь вид мужчины свидетельствовал о том, что он и не подозревает, что его фотографируют. – Видите этого человека? – Конечно видим, – пробормотал кто-то, и в ответ дамы захихикали. – Этот человек – Джулиус Фарадей. Бывший муж Соланж. Снова раздались охи и ахи и реплики вроде: «Ты сказала – бывший?» или «Ну, Соланж!». – Ладно, теперь слушайте. – Матильда пыталась выглядеть серьезной и суровой, но тоже с трудом скрывала усмешку. – По причинам, которые, думаю, вам вполне понятны, мы должны найти на этих фотографиях мужчину, похожего на Джулиуса, но более молодого Джулиуса, такого, каким он был, когда они с Соланж только познакомились. Я встала, чтобы присоединиться к остальным, уже принявшимся за снимки, и получше рассмотреть Джулиуса. Он выглядел чертовски собранным и подтянутым в водолазке и кожаной куртке. На одном из его передних зубов была едва заметная щербинка. Если бы он не был связан с Соланж, я бы предложила завербовать его. И захотела бы заняться его подготовкой. Но он был бывшим мужем новенькой, так что оставался для нас недоступным. Ну, по крайней мере, я так думала. – Вот этот, – заявила Мишель, прикалывая одну из фотографий к доске рядом со снимком Джулиуса. – Ни-ни, – возразила Анджела. – Вот этот. Мужчина на выбранном ею снимке улыбался почти так же, как Джулиус, только у него были довольно длинные волосы. После некоторых рассуждений на тему о том, что важнее в данном случае – глаза или улыбка, Анджела одержала внушительную победу при голосовании, и тут же Бернис исчезла с фотографией, чтобы позвонить кое-кому за границу. Остальные уже начали вставать, чтобы разойтись, поскольку сочли задачу на сегодняшний вечер выполненной. – Подождите, леди. У нас есть одно неотложное дело, – сказала Матильда, доставая из-под стола еще один конверт из плотной бумаги. – Мы должны решить вопрос насчет одного рекрута. И необычно тут то, что данный рекрут сам на нас вышел. Ну, точнее, он вышел на меня. Послышались недоуменные замечания. Матильда редко представляла на обсуждение тех, кто сам добрался до С.Е.К.Р.Е.Т., потому что обычно такое происходило благодаря какому-то ненадежному рекруту, который нарушил правила и рассказал обо всем кому-то из друзей. Излишнее рвение было совсем некстати и угрожало нашей анонимности. Матильда положила конверт передо мной: – Кэсси, ты не могла бы его открыть? Почему я? Может быть, на этот раз я стану главным посредником в фантазии! Может быть, даже поеду в Париж! Я схватила конверт со стола и нетерпеливо открыла его. Из него выскользнула глянцевая черно-белая фотография нового красавца-рекрута. То, что последовало дальше, заняло несколько секунд, от силы пять, но мне показалось, что время просто остановилось. Я смотрела на подтянутую фигуру новобранца, на то, как он стоял, прислонившись к гладкой цементной стене. Сначала я подумала: «Хм, отлично выглядит! Но я откуда-то знаю его, этого парня…» Еще через секунду-другую я решила, что этот человек довольно известен. Но почему? И тогда, за то время, что понадобилось мне чтобы вдохнуть и выдохнуть, до меня дошло: нет, этот рекрут не был известной личностью. Мне так показалось, потому что я слишком хорошо знала его лицо. Потому что я смотрела на лицо Уилла, моего Уилла, на его спокойные темные глаза, спокойные и серьезные, на добрую улыбку, игравшую на его губах. Он был одет в ту самую черную рубашку с французскими запонками, в которой я видела его недавно. Он стоял, засунув руки в карманы тех самых черных брюк, и выглядел невероятно сексуально. Очень, очень сексуально. В комнате было настолько тихо, что я могла быть и совершенно одна со своими оглушительными мыслями. Когда я наконец собралась открыть рот, единственным, что я смогла произнести, было сдавленное «нет». – Дай-ка посмотреть! – Анджела выхватила фотографию из моих рук. Через секунду она прижала ладонь ко рту, ее расширенные глаза уставились на меня. Она молча передала снимок Кит, и та проделала то же самое. Игра закончилась на Полин, которая никогда не встречалась с Уиллом и не знала, почему другие были так потрясены. – Кто это? – спросила она. – Этого новобранца зовут Уилл, – ответила ей Матильда. – Он… друг Кэсси. – Друг? – произнесла я уж слишком громко. – Он мой бывший возлюбленный! А теперь – деловой партнер. Ох, боже, я что, собираюсь упасть в обморок? Я собираюсь упасть в обморок… – Но он также и просто мужчина, – спокойно произнесла Матильда, – мужчина, который, я думаю, мог бы идеально подойти нашей Соланж. Неужели все это происходит на самом деле? – Что ж, это действительно интересно, – сказала Полин, бросая фотографию на середину стола. – Он пришел ко мне несколько дней назад, – продолжила Матильда. Уилл? Сам пришел к ней? Матильда продолжала рассказывать историю пробуждения мужчины, точнее, Уилла, что произошло после того, как он чуть не потерял любимого человека из-за некоторых осознанных и неосознанных предрассудков, которыми страдают люди в отношении женщин и секса. Я думала, речь идет о том, что Уилл потерял меня, но он имел в виду Клэр, чья история одновременно и озадачила, и разъярила его. Матильда описала, как подружки издевались над Клэр, а Уилл при этом чувствовал себя совершенно бессильным. И это показало ему некоторые стороны его собственной личности, которые он надеялся теперь изменить. Он пришел к Матильде, говорила она, потому что ему нужна была помощь. Он хотел сделать нечто созидательное, может быть, пожертвование в какой-нибудь фонд, в пользу тех, о ком он узнал на том знаменательном благотворительном вечере, где он взорвался и поссорился со мной. – И вот тут-то я ему сказала, что он может стать нашим новобранцем, потому что это способ раскрыть его ум и изменить его отношение к женщинам и сексу. – Ты сама предложила это Уиллу? – Да, Кэсси, я это сделала. Я объяснила ему, что наша организация занимается тем, что помогает женщинам раскрепоститься в сексуальном отношении. Мы делаем это шаг за шагом, но с помощью добрых мужчин, которые также меняются к лучшему, когда начинают совместную с нами работу. – Ты предложила Уиллу стать нашим новобранцем? – еще раз спросила я, изо всех сил пытаясь сдержать гнев. – Да, Кэсси, – повторила Матильда, отвечая на мою почти истерику бесконечной мягкостью. – Я предложила ему обдумать это. И он согласился. Если мы его примем. Я громко хмыкнула, крепко обхватила себя руками, опустив голову. Я буквально была физическим воплощением подросткового бунта. – Но он ведь знает, что и мне все станет известно? – Конечно. Я объяснила ему, что принять его мы можем только при полном согласии всей группы, включая и тебя. – И его это не встревожило? – Конечно, он беспокоится, Кэсси. Поверь мне, я не шучу, его все это очень тревожит. Особенно ты. – Ха! – воскликнула я. Но сразу за этой вспышкой я ощутила тошнотворное чувство собственной эмоциональной ограниченности. Только к альтруизму это не имело никакого отношения. В общем, чем больше Матильда говорила о привлечении Уилла в общество С.Е.К.Р.Е.Т., тем сильнее брала верх рациональная часть моего ума. – Уилл ясно дал мне понять, что, если ты категорически выступишь против, он откажется от затеи, – сказала Матильда. – Но он считает, что таким способом сможет кое-что улучшить. Для нас, для тебя, вообще для женщин, я так поняла. Во всяком случае, он именно так все изложил. Мне захотелось рассмеяться. И я не стала сдерживаться. – То есть улучшить мое положение он собирается, трахая какую-то другую женщину? Потрясающе! Реакция Матильды была мгновенной. – Кэсси Робишо, такой ответ совсем не к лицу члену общества С.Е.К.Р.Е.Т.! Какая-то другая женщина, о которой ты говоришь таким тоном, – это Соланж, наша сестра! И насколько мне известно, твои романтические и сексуальные связи с Уиллом уже закончены. И ты, дорогая, вроде как вовсю наслаждаешься выгодами членства в нашем обществе. Или нет? Кроме того, Уилл в любом случае собирается найти женщину для секса. И что плохого в том, если он начнет здесь, где в игре будет участвовать только его тело, но не душа? Я продолжала оглядывать сидевших за столом, надеясь найти кого-нибудь, кто поддержит меня, однако Кит, Полин, Анджела и остальные понемногу расслабились, наблюдая за всем так, словно смотрели теннисный матч на большом экране. Мои мысли бешено кружились, мечась от гнева к страху, что-то выплескивалось из самых темных уголков моей души, где взбалтывается протухшая ревность. Потом тучи начали понемногу рассеиваться под напором разума, и тут меня осенила новая мысль: если Уилл станет принимать участие в делах С.Е.К.Р.Е.Т., увидит изнутри этот маленький безумный институт, может быть, он поймет, что все это время вел себя как какой-нибудь тупица? Поймет, что могут значить для души сексуальное самовыражение и свобода. Злиться на Уилла означало быть ханжой, а ведь именно в ханжестве я его и обвиняла. Мешать его участию в делах общества из-за каких-то старых страхов значило признать, что я ничему не научилась. И равносильно признанию в том, что я все еще лелею надежды на какое-то будущее для нас обоих. Но на самом деле, позволяя ему вступить в С.Е.К.Р.Е.Т., я могу исправить многое из того, что произошло между нами: мы сравняемся в игре, и это даст нам некие общие переживания, и он поймет, что С.Е.К.Р.Е.Т. – это место, где помогают, даже исцеляют, и не только женщин, но и мужчин. Я взяла фотографию Уилла: – Матильда… и все остальные. Я не буду… Я не могу выдвигать какие-то возражения против привлечения этого рекрута. На самом деле он идеален для общества. Он хороший человек. Он невероятно сексуален. Он изумительный любовник. И он искренне восхищается женщинами. Так что если других опасений нет, то я не вижу причин мешать голосованию. Мой голос – за. – Прекрасно. Я знала, ты увидишь в этом смысл. Кто-нибудь еще против? Можем голосовать. Одна за другой руки поднялись, вокруг стола против часовой стрелки, выражая согласие. – Великолепно. Мы можем начинать работу с этим рекрутом. Новая волна тошноты едва не поднялась во мне, когда был задан еще один, вполне ожидаемый, конечно, вопрос. Его задала Полин. – А кто будет тренировать Уилла? В комнате снова воцарилась полная тишина. – Какие будут предложения? – спросила Матильда. Просто ужасно, как хорошая идея мгновенно превратилась в плохую. Руку подняла Анджела. Ну конечно, она и должна была вызваться! А Уиллу предстоит узнать, что такое настоящий, потрясающий секс! Кровь снова забурлила у меня внутри. – Э-э… – начала Анджела, – я бы хотела, чтобы меня исключили из списка волонтеров.