[ПЛАВНОЕ ЗАТИХАНИЕ] * * * Адам Фаули 7 июля 2018 года 15:49 – Итак, предлагаю вам проехать с нами. Мы запишем беседу на видео и возьмем образцы, которые могут понадобиться прокурорской службе, если дело дойдет до суда. Предложение исходит от Эв. И излагает она его чертовски здорово. Возможно, это специальная подготовка, однако ей удается оставаться абсолютно равнодушной к столь чудовищному повороту событий. В отличие от меня. Даже Куинн, кажется, смирился, хотя у него для этого было больше времени. Эв спокойно записывает детали для отчета о первоначальных следственных действиях и рассказывает Моргану, чего ожидать в Центре консультативной помощи изнасилованным и за какой помощью он может обратиться и какую поддержку получить. В конце всего этого, когда она говорит, что он, если пожелает, может заявить, чтобы в полиции в качестве контактного лица ему назначили офицера-мужчину, меня совсем не удивляют его слова о том, что он хочет иметь дело только с ней. За последние полчаса я почти ничего не говорил, а к Рейнольдсу вообще не обращался и надеялся, что так будет и дальше. Но когда мы все встаем, он откашливается в своей характерной манере. – Инспектор, вы могли бы ненадолго задержаться? Эв бросает на меня вопросительный взгляд, я же просто киваю: – Идите. Я позвоню позже, чтобы узнать новости. Вероятно, Рейнольдс нажал на какие-то кнопки на своем письменном столе, потому что дверь открывается и появляется его личный помощник с подносом в руках. А может, она просто подслушивала наш разговор по интеркому, что, если честно, меня не удивило бы. Куинн алчно смотрит на чай – нам не предложили даже воды, – но угощение не предназначено для таких, как он. Серебряный чайник с гербом колледжа, кувшинчик с молоком, сахарница с щипчиками, тарелочка с нарезанным лимоном. И только две чашки. Когда дверь закрывается, Рейнольдс поворачивается ко мне. – Есть одна причина, инспектор, почему я хотел бы поговорить с вами. Калеб Морган… все гораздо сложнее, чем может показаться. Гораздо сложнее? Женщину-профессора обвиняют в сексуальном нападении на мужчину-студента. Гендерная политика, политика университета… На минном поле и то безопаснее, чем здесь. Что еще, черт побери, может тут быть? Директор опять откашливается: – Калеб пользуется фамилией своего отца, но его мать – это Петра Ньюсон. Полагаю, вы слышали о ней? Конечно, я слышал о ней, черт побери. Ужасно воинственный местный депутат, чья программа длиннее, чем мой послужной список. Если Рейнольдс еще не позвонил Бобу О’Дуайеру, то эта проклятая Петра Ньюсон наверняка опередила его. Я стараюсь говорить ровно: – Как я понимаю, мисс Ньюсон уже оповещена о том, что случилось? Рейнольдс медленно кивает: – Да, думаю, Калеб уже позвонил ей. На эти выходные она уехала в Штаты, но должна вернуться в свой избирательный округ завтра. Так что, если повезет, у нас будет двадцать четыре часа. Достаточно. Я глубоко вздыхаю: – Расскажите мне о профессоре Фишер. Если Рейнольдс думает, что я меняю тему, он никак это не показывает – наклоняется вперед и принимается разливать чай. – Марина – один из ведущих специалистов по искусственному интеллекту в нашей стране. Это не моя сфера, – говорит он с тем делано самоуничижительным взглядом, который присущ всем ученым, – но те, кто в курсе, рассказывают, что ее работа поистине новаторская. И излишне говорить, что в наши дни эта сфера находится под пристальным вниманием СМИ. Говорить-то излишне, но он все равно сказал. Я вспоминаю о том, что несколько недель назад на «Радио четыре» была программа о машинном обучении. Радио бубнило на заднем фоне, пока я готовил, потом меня что-то отвлекло, и я не дослушал. Если мне не изменяет память, программу вела именно Марина Фишер. Би-би-си предпочла, чтобы подобную тему освещали женским голосом. – Между нами, – Рейнольдс подает мне лимон, – к ней недавно обратились с предложением читать Рождественские лекции этого года в Королевской ассоциации[18]. Несмотря на все – несмотря на преступление, в котором ее только что обвинили, – он просто не может убрать самодовольство из своего тона. Что ясно дает мне понять, какую ценность, вероятно, эта женщина представляет для колледжа. ЭЛ далеко до таких заведений, как Байллиол или Мертон, но ни один из старых женских колледжей с ним не сравнится. У старых колледжей нет престижа, им не хватает привлекательности. А вот всемирно известный эксперт в такой сексуальной области, как ИИ, – это огромное преимущество. Однако чем больше триумф, тем шире потенциальная ловушка для слона: нет надобности рассказывать, каким лакомым кусочком эта история будет для СМИ. Если выйдет наружу. – Вчера вечером состоялся ужин по сбору средств. Его устраивали для самых важных университетских китайских спонсоров. Марина была основным докладчиком. Факультет планирует создать ведущий мировой исследовательский центр по ИИ и первым применить в нем междисциплинарные методологии. Из уст Рейнольдса это начинает звучать как предложение на спонсорство, что он, вероятно, понимает, так как слегка краснеет и опять издает свой типичный кашель. Это начинает доставать. – Все это высококонфиденциально, излишне говорить. Переговоры на очень деликатном этапе. – Вы там были? Рейнольдс коротко смеется: – Нет, инспектор, я там не был. Но слышал, что Марина произвела фурор. Вице-канцлер[19] рассчитывал, что она поведет всех за собой, и, похоже, она более чем справилась. Уверен, нет надобности говорить вам, что на это поставлено очень многое. Он явно собирается разъяснять мне все в подробностях. Но я понял. И колледж, и университет сделают все возможное и не допустят, чтобы эта женщина потерпела неудачу, тем самым утянув их за собой. – Мистер Морган сказал, что инцидент произошел в доме профессора Фишер вчера вечером. Рейнольдс вздергивает брови: – Да… так он утверждает. Я обращаю внимание на нюанс, с которым произнесено слово «утверждает», и спрашиваю себя, не пошла ли трещина по фасаду скрупулезной директорской объективности. – А что Морган там делал? – Рейнольдс хмурится, и я использую свое преимущество. – Вы только что говорили, что профессор Фишер была на университетском ужине, поэтому, по всей видимости, домой она вернулась поздно. Так что я хочу спросить еще раз: что мистер Морган делал в ее доме в столь поздний час? Рейнольдс хмурится еще сильнее: – Боюсь, я не знаю. Вашим офицерам придется спросить об этом у мистера Моргана, но я не могу назвать ни одной причины, почему он оказался там. – У профессора Фишер есть привычка приглашать студентов к себе домой? – Сомневаюсь. Это строго запрещается политикой колледжа, о чем профессор Фишер прекрасно осведомлена. Мы делаем исключения для периодических общественных мероприятий, например на Рождество. Но коллегам категорически запрещено проводить встречи или занятия один на один на дому. Во всяком случае, в нынешние трудные времена, ради их собственной защиты. Сейчас он выглядит обеспокоенным, как будто до него только что дошло, насколько сильно настораживает история Моргана. – Кто еще живет в доме профессора Фишер? У нее есть семья? Он ерзает в кресле, и я слышу скрип кожи. – Нам, инспектор, необходимо тщательно заботиться о частной информации. Защищать данные и так далее. Вы, на вашей должности, и сами это прекрасно знаете. Однако всем известно, что Марина живет одна, с сыном. – Сколько ему? – Восемь, кажется. Может, уже девять… Откидываюсь на спинку, чуть-чуть затягивая паузу. – Вы дали детективу-констеблю Куинну адрес. Многие мечтают жить в этой части города. Это преуменьшение. Георгианские таунхаусы. Золотистый камень, подъемные окна, балконы с коваными перилами – даже Певзнер[20] был под впечатлением. Во многих сейчас офисы или квартиры, но, судя по адресу, Марина Фишер владеет всеми тремя этажами. Лакомый кусок недвижимости. Рейнольдс наливает себе чаю. И – что очевидно – тянет время. – Бывший муж Марины был финансистом, – наконец говорит он, поднимая чашку. – После развода вернулся в Бостон. Думаю, она получила дом в результате раздела имущества. – Он смотрит на свои часы. – А сейчас прошу простить меня, но я пообещал жене, что уже час назад буду дома. Ага, значит, тут есть нечто, что он обсуждать избегает, причем вовсе не из-за закона о защите персональных данных. Но я продолжаю играть в игру. Пока. Дверь открывается, и на пороге появляется цербер в лице личного помощника. Она горит желанием вывести меня с территории. – Надеюсь, я могу быть уверенным в том, что вы, инспектор, будете держать меня в курсе? – спрашивает Рейнольдс, когда я встаю. – Все это станет для нас испытанием, не говоря уже о том, что случившееся застало нас врасплох. – Сделаю все возможное, сэр. Но, не сомневаюсь, вы понимаете, что я смогу рассказать вам не так уж много, – позволяю себе скупо улыбнуться. – Защита данных и все такое. Человек на вашей должности все это прекрасно знает. * * *