С наилучшими пожеланиями, президент компании «Товары И Зет» Уолтер Ф. Темпест Я высыпала кусочки упаковочного пенопласта и аккуратно сложила их возле коробки. Внутри оказался пакет с двумя картинками. На первой была изображена женщина, стоящая на кухне и взирающая на стол, заваленный рулонами фольги и упаковочной бумаги, с такой растерянностью, будто ее сейчас хватит удар. На второй – та же самая женщина, на том же месте, но уже никаких рулонов, только к стене прикреплена небольшая пластиковая коробочка, из которой она вытягивает какую-то обертку. На этот раз у женщины такое блаженное выражение лица, которое бывает разве что у мадонн на картинах или у людей, принимающих тяжелые наркотики. «Надоело сражаться с тоннами оберточной бумаги и бороться с беспорядком в шкафчиках? Купите „Аккуратного упаковщика“, и вы получите то, что вам нужно. Удобные отделения с пакетами для сэндвичей и для заморозки, фольгой и оберточной бумагой спасут вас от беспорядка в ящиках. Все и всегда будет под рукой!» – гласила надпись под картинками. Я провела пальцем по краю коробки и отложила ее в сторону. Странно, что может разбудить тоску по человеку. Я пережила похороны с кучей народу, бесконечный поток открыток с соболезнованиями, сочувственный шепот на поминках. Но каждый раз, когда приходила очередная коробка из штата Мэн, мое сердце разлеталось на кусочки. Папа обожал такие штучки и не мог пройти мимо любой ерунды, которая якобы упрощает жизнь. Эта его слабость и склонность к бессоннице представляли собой взрывоопасное сочетание. Поздним вечером он часто сидел на первом этаже, просматривая контракты или отправляя письма, и вдруг по телевизору начиналась реклама очередного чуда. Он попадался с первых секунд: сначала на делано счастливую улыбку ведущего, непринужденно болтающего с производителем товара, потом на демонстрацию, после которой следовало обещание подарка за немедленный заказ. К этому моменту он уже доставал из кармана кредитку, а другой рукой набирал номер. – Это настоящее чудо, – возбужденно говорил он мне, предвкушая очередной заказ. Для него все было чудом: и «Полный набор поздравительных открыток» на все праздники, от фестиваля Кванза до летнего солнцестояния (и ни одной открытки с Рождеством), купленный им для мамы, и похожая на капкан пластиковая штуковина, обещающая легко и быстро уложить мои волосы в настоящий французский узел (закончилось тем, что ее пришлось вырезать вместе с волосами). Папа не переживал из-за того, что мы с мамой и сестрой весьма скептически относимся ко всем этим «новинкам», ведь они обещали ответы на главные жизненные вопросы. Не философские вопросы – откуда взялось человечество и есть ли Бог, – а самые что ни на есть житейские: действительно ли существует зубная щетка, с помощью которой можно и зубы чистить, и рот полоскать? Для папы ответ был очевиден: «Конечно да!» – Вы только посмотрите! – восхищенно говорил он, пытаясь заразить нас своим энтузиазмом. Папа во всем умел находить хорошее. – Видишь, – он ставил передо мной подстаканники, вырезанные из поролона, или говорящий карманный напоминатель, или кофеварку с дистанционным управлением, – какая великолепная идея! Большинство людей даже не задумываются, как это может облегчить жизнь! Я с самого раннего детства знала, как нужно отвечать, чтобы его порадовать: «Ух ты, здорово!» Прирожденная актриса, Кэролайн в отличие от меня даже не пыталась прикинуться заинтересованной: «О боже, папа, зачем ты покупаешь всю эту ерунду?» Мама старалась поддерживать папу сколько могла. Когда он получил кофеварку с дистанционным пультом управления, мама спрятала недавно купленную кофемашину и начала пользоваться папиным чудом техники. Но когда однажды в три часа ночи мы проснулись от запаха кофе, потому что кофеварка уловила сигнал от соседской радионяни, чудо техники с позором выдворили из кухни. Мама честно старалась привыкнуть и к новому держателю для салфеток, который папа установил в ее машине, ведь он, как утверждали производители, сводил к минимуму опасность аварии, но однажды держатель отвалился на полном ходу и треснул ее по лбу, так что она чуть не выехала на встречную полосу. Папину смерть мы все переживали по-разному. Кэролайн взяла на себя эмоциональную составляющую. Она так много плакала, что, казалось, вот-вот высохнет. Я молчала, злилась и отказывалась горевать, потому что этого все от меня ждали. А мама начала приводить в порядок все, что попадалось на глаза. Через два дня после похорон она устроила генеральную уборку. Деловито перемещалась по дому, искря статикой, и от нее исходило такое напряжение, что у меня начинали стучать зубы. Я стояла в дверях своей комнаты, наблюдая, как она опустошает бельевой шкаф, отправляя в мусорный мешок старые махровые полотенца и никому не нужные двойные простыни. На кухне в мешок с грохотом полетело все подряд – одинокий стакан в форме банки для джема, бесплатная рождественская тарелка из «Банки печенья»… Она перетаскивала мешок из комнаты в комнату, пока не наполнила до отказа. Все оказалось под угрозой. Вернувшись однажды из школы, я обнаружила, что мой шкаф тоже подвергся нападению: из него исчезли все вещи, которые я давно не носила, а оставшиеся были аккуратно разложены по полочкам. Я поняла, что ни к чему нельзя привыкать. Стоит отвернуться – и ты это потеряешь. «Товары И Зет» держались до последнего. Но в субботу, через неделю после похорон, мама проснулась в шесть утра и начала выносить из гаража коробки с вещами для волонтеров из «Доброй воли». К девяти гараж почти совсем опустел. На улице оказались старая беговая дорожка, садовые шезлонги, коробки с совсем новыми рождественскими украшениями. Я, конечно, волновалась за маму, устроившую этот разгром, но еще больше меня беспокоило другое. Что будет, когда все закончится, и единственными объектами, которые можно оставить или выбросить, останемся мы с сестрой? Я прошла по траве к подъездной дорожке, обойдя пирамиду банок с краской. – Ты хочешь все это отдать? – Да, – кивнула мама, наклонившись над коробкой с плюшевыми игрушками, – если тебе что-то нужно, то забирай, пока не поздно. Я стала разглядывать осколки своего детства. Розовый велосипед с белым сиденьем, сломанные пластмассовые санки, спасательные жилеты из катера, проданного много лет назад. Весь этот вроде бы ненужный хлам по какой-то непонятной причине был мне очень дорог. Я понятия не имела, что взять. И тут мне на глаза попалась коробка от «И Зет». На самом верху лежало самонагревающееся полотенце для рук, которое папа еще пару недель назад называл чудом науки. Я бережно достала полотенце из коробки и пропустила между пальцами тонкую махровую ткань. – Вряд ли тебе пригодится этот бесполезный хлам, Мейси, – нахмурилась мама, державшая в руках ящик с мягкими игрушками. Сверху торчал облезлый жираф, принадлежавший, насколько я помнила, Кэролайн. – Знаю, – тихо отозвалась я. Тут, громко сигналя, подъехал фургон из «Доброй воли». Мама помахала волонтерам рукой и пошла показывать, что забирать. Пока они грузились, я стояла и думала, сколько раз в день этим людям приходится заходить в чужие дома и забирать вещи. И все равно ли им, умерли владельцы этих вещей, или хозяева просто избавляются от ненужного хлама? – Смотрите, ничего не забудьте! – крикнула мама, направляясь в дом. Двое парней подняли беговую дорожку. – У меня есть и пожертвование, сейчас принесу чековую книжку! Волонтеры продолжали грузить в машину коробки и ящики, а я все стояла и смотрела. Невысокий паренек с рыжими волосами, вернувшийся вместе с напарником за рождественской елкой, кивнул на коробку у моих ног. – Это тоже? Я чуть не сказала «да», но, взглянув на полотенце и на все остальное, вспомнила, как радовался папа этим посылкам, как улыбался, доставая новое приобретение, как хотел поделиться со мной своей радостью первооткрывателя. – Нет, это мое. – Я подняла коробку и понесла в свою комнату. Подтащила стул к шкафу, вскарабкалась наверх. Выдвижная панель над самой верхней полкой открывалась прямо на чердак. Я отодвинула ее и толкнула коробку в темноту. Мы полагали, что папина смерть положила конец нашим отношениям с компанией «И Зет», но через месяц после похорон на пороге вдруг обнаружилась новая посылка, на сей раз комбинация ручки и карманного степлера. Мы с мамой решили, что это папин последний заказ, но снова ошиблись, потому что еще через месяц нам прислали декоративный садовый разбрызгиватель в виде камня. Мама позвонила в компанию. Менеджер по работе с клиентами рассыпалась в извинениях и объяснила, что благодаря количеству заказов папа получил статус Золотого клиента, так что ему каждый месяц приходит бесплатный товар на тестирование, но это ни к чему не обязывает. Она клятвенно пообещала исключить папу из списка. Однако после этого обещания посылки продолжали приходить с завидной регулярностью, хотя мама аннулировала кредитку, которой папа пользовался для оплаты заказов. У меня была на этот счет теория, которой я ни с кем не делилась. Папа умер на следующий день после Рождества, когда подарки уже открыты, ими начинают пользоваться или прячут подальше. Маме достался браслет с бриллиантами, сестре – горный велосипед, а мне папа подарил только свитер, несколько компакт-дисков и открытку, на которой нацарапал своим неровным почерком: «Жди большего…» Когда я прочла эти слова, папа многозначительно кивнул. – Твой подарок опаздывает, зато он особенный, – загадочно сказал он. – Тебе понравится. Я не сомневалась в его словах. Папа знал меня лучше, чем кто-либо другой, он понимал, чем меня можно порадовать. Мама рассказывала, что в детстве я всегда начинала плакать, как только теряла папу из виду, и наотрез отказывалась есть, если мое любимое блюдо – ярко-оранжевые макароны с сыром, доллар за три пачки в ближайшей бакалее, готовил не он. Но дело не только в эмоциях. Мы с папой были настроены на одну волну. Даже в тот страшный, самый последний день, когда ему не удалось разбудить меня, несколькими минутами позже меня словно вытолкнуло из постели. Может, у него уже начинался сердечный приступ, и я почувствовала его боль. Я никогда не узнаю. В те первые дни я много думала об открытке с обещанием большего. Что же хотел подарить мне папа? И хотя я была уверена, что это не какая-нибудь ерунда от «И Зет», непрекращающийся поток посылок действовал утешительно, словно папа все еще со мной и держит слово. Каждый раз, когда мама относила коробки в мусорку, я перехватывала их и пополняла свою коллекцию. Я никогда не пользовалась их содержимым, предпочитая верить обещаниям чуда на слово. Хранить память о человеке можно по-разному, но мне казалось, что такой способ понравился бы папе больше других. Глава 2 – Мейси, солнышко, спускайся, гости прибывают! – Мама звала меня уже второй раз, но я продолжала стоять перед зеркалом, расчесывая волосы, не желавшие соответствовать моим представлениям о совершенстве. Раньше я не слишком интересовалась своей внешностью. Я знала, что из-за невысокого роста кажусь младше своих лет, лицо у меня круглое, глаза карие, а веснушки на носу, очень заметные в детстве, теперь видны только с близкого расстояния. Летом мои светлые волосы выгорали и приобретали зеленоватый оттенок от плавания в бассейне. Слово «прическа» означало для меня резинку на запястье, чтобы можно было в любую минуту сделать хвостик. Меня не волновало, как я выгляжу, важно было, что я могу – например, быстро бегать. Однако для новой Мейси, стремившейся к совершенству, внешность составляла важную часть образа. Если хочешь, чтобы тебя считали солидной и серьезной, нужно примерно так и выглядеть. Это требовало усилий. Всегда идеально уложенные волосы, каждая прядь на своем месте. Если меня подводила кожа, я пускала в ход консилер и основу для макияжа, чтобы замаскировать красные пятнышки и темные круги под глазами. В последнее время я могла сидеть перед зеркалом по полчаса, нанося на веки тени и подводку, подкручивая и разделяя ресницы и по тысяче раз проводя по ним щеточкой. Я увлажнила лицо, почистила зубы нитью, выпрямилась и встала. Вот теперь хорошо. – Мейси? – Снизу снова послышался мамин голос, звонкий и бодрый. Я в последний раз провела расческой по волосам и отступила на шаг от зеркала. Идеально. И как раз вовремя. Когда я спустилась, мама стояла в дверях, приветствуя своей фирменной улыбкой вновь прибывшую пару гостей. Мама умела правильно улыбаться людям, которые могли вложить деньги в ее проект: уверенно, но не высокомерно, дружелюбно, но без заискивания. Она не хуже меня знала, какое большое значение имеет внешность. В торговле недвижимостью, как и в старшей школе, все зависит от первого впечатления. Оно может спасти от катастрофы или разрушить все твои планы. – Наконец-то! – обернулась она ко мне. – Я уже начала волноваться. – Никак не могла уложить волосы, – отозвалась я, вежливо улыбаясь новым гостям, показавшимся на пороге. – Чем тебе помочь? Мама заглянула в гостиную, где несколько человек изучали варианты оформления таунхаусов на плакатах, прикрепленных к стене. Когда мама затевала новый проект, то всегда устраивала прием для потенциальных клиентов. «Лучший способ убедить людей, что ты можешь построить дом их мечты, – показать им свой собственный», – считала она. Стратегия правильная, если только вас не раздражают незнакомые люди, слоняющиеся по вашей гостиной. – Будь добра, загляни на кухню и проверь, как там дела с едой и напитками, – ответила мама. – А если вдруг заметишь, что заканчиваются брошюры, то в гараже есть еще одна коробка. Она снова огляделась по сторонам и улыбнулась вновь прибывшим гостям. – Да, и если кто-то спросит, где ванная комната… – Вежливо и тактично показать им, куда пройти, – закончила я за нее. Показывать людям, где ванная комната, было моей главной обязанностью на маминых приемах. Можно сказать, моей специальностью. – Умница. – Мама поспешила к двери, заметив у входа какую-то даму в брючном костюме. – Добро пожаловать! – воскликнула она. – Я Дебора Куин. Очень рада, что вы пришли! Мама не знала эту женщину, но если хочешь что-то продать, надо вести себя так, словно все люди мира – твои хорошие знакомые. – Мне нравится этот район, – заметила гостья. – Я как раз узнала, что вы собираетесь начать застройку, и… – Я покажу вам подробные планы домов, – предложила мама. – Вы заметили, что во всех проектах присутствует гараж на две машины? Знаете, многие люди не понимают, как важен отапливаемый гараж. Ну все, мама оседлала своего конька. Трудно поверить, что когда-то любезничать с чужими людьми было для нее мучительнее, чем сидеть в кресле у дантиста, пока он пломбирует зубные каналы. Но есть такое слово: «надо». Старайтесь, и у вас все получится. Если повезет, конечно. Когда папа встретил маму, компания «Дома Куин», основанная им в одиночку сразу после колледжа, занималась обшивкой коттеджей деревом и уже имела неплохую деловую репутацию. Папа нанял на работу маму, только что окончившую бухгалтерский колледж, потому что его финансы пришли в полный беспорядок. Мама изучила «документы», написанные зачастую на салфетках и спичечных коробках, привела в порядок отчетность и уладила вопрос с налогами, о которых папа «забыл» несколько лет назад. В процессе между ними вспыхнуло чувство. Они оказались идеальной командой: обаятельный папа, душа любой компании, и организованная мама, с удовольствием работавшая с документацией и «общими перспективами». Казалось, ничто их не остановит. Наш микрорайон Уайлдфлауэр-Ридж – мамино детище. Раньше мама с папой тоже строили дома на продажу, но на этот раз они задумали полноценный жилой комплекс с особняками, таунхаусами, многоквартирными домами и небольшим деловым центром, вписанный в единое зеленое пространство. Объединение города и природы, возвращение к истокам и все такое – веяние будущего, как говорила мама. Папе сначала все это не слишком нравилось, но годы брали свое, и мамина идея позволила ему взять на себя руководство и контроль, а стучать молотками могли и другие. Через два месяца они заложили фундамент первого дома – нашего. Они работали вместе и дальше, принимая потенциальных покупателей в своем образцовом доме. Папа находил клиентов, обрушивая свое южное обаяние на северян, а с местными обсуждал то, что их интересовало: гонки и барбекю. Он знал в этом деле толк, умел расположить к себе и вызывал доверие. Естественно, что каждый хотел доверить ему строительство своего дома. Да они бы доверили ему собственных детей! Мама же занималась документацией, согласовывала финансовые вопросы. Дома продавались, как горячие пирожки. Все шло так, как предсказывала мама. Пока не случилась беда. Я знала, что мама винит себя в папиной смерти. В последнее время он слишком много работал, а она, как ей теперь казалось, чересчур сильно давила на него с новым проектом, и его сердце не выдержало. Если бы не это, все могло быть иначе. Со своей стороны я обвиняла себя. Я не должна была его бросать, а ей надо было оставить его в покое. Нас связывала общая тайна, о которой мы никогда не говорили… Так легко говорить в прошедшем времени. Но мы жили в настоящем, и у нас не оставалось выбора – надо было продолжать начатое. Мы с мамой много трудились: я – в школе, она в одиночку тянула на себе весь бизнес. Каждое утро мы расправляли плечи, укладывали волосы и приветствовали весь мир улыбками, отрепетированными в доме нашей мечты, теперь ставшем чересчур большим, полном зеркал, отражавших наши улыбки. Но горе сидело глубоко внутри, и боль не проходила.