Значит, Ленка всю вину взяла на себя. А он, старый леший, даже не подумал об этом. Кажется, она сможет прожить жизнь не хуже прочих Бессольцевых, ибо обладала теми чудными качествами характера, которые непременно требовали от нее участия в судьбах других людей и боли за них. Это открытие, так неожиданно посетившее Николая Николаевича, обрадовало его несказанно. Он встал и весело прошелся по комнате, напевая себе под нос, что случалось с ним крайне редко. — Что с тобой? — не поняла Ленка. — Со мной? — Николай Николаевич вполне радостно улыбнулся. — Со мной положительно ни-че-го!.. Продолжай, пожалуйста! Я внимательно слушаю тебя. — Когда я первый раз произнесла, ну, про то, что это сделала я, то многие не поверили своим ушам: что это, мол, она мелет. А я посмотрела на Димку, улыбнулась и повторила громко: «Это сделала я! Понятно?.. Я!» До чего же у них стали смешные лица! Рыжий открыл «варежку» и забыл ее закрыть. «Ты?» — Шмакова выпучила на меня глаза. И следом за нею Попов тоже выпучил. Лохматый стукнул меня по спине: «Вот тебе для начала!» А Васильев почему-то перепугался. «Не может этого быть», — говорит. «Может, может! — закричала я. — Это я!» — И зырк на Димку: мне было интересно, когда же он сознается. Васильев наклонился ко мне и тихо прошептал: «Я догадался… Ты их разыгрываешь?..» Я в ответ рассмеялась, и Васильев, вполне довольный, тоже рассмеялся. А Железная Кнопка сразу поверила. Она с жадностью посмотрела на меня, потом лицо ее ожесточилось, она не из тех, которые прощают. «Как же тебя угораздило, несчастное ты чучело?» — спросила она. «А так, угораздило, — весело ответила я. — Побежала в медпункт, чтобы перевязать ногу, встретила Маргариту… и все ей рассказала». — А сама снова — зырк на Димку. Он, кажется, уже успокоился, а меня это обрадовало — значит, я снова помогла ему. Лохматый второй раз стукнул меня ребром ладони между лопаток, а я даже не вздрогнула. Васильев подмигнул мне и радостно завопил: «Во смелая!.. Лохматый, она тебя не боится!» А я правда не испугалась. Что-то случилось со мной новое. Сама себя не узнавала, ну точно это была не я. Так вот, когда я «созналась», то Железная Кнопка сразу взяла власть в свои руки, и все стали ей подчиняться. Она приказала закрыть двери. Валька схватил учительский стул, всунул в кольцо дверной ручки, хихикнул и радостно потер руки: «Ну, будет веселое дельце!» Мы сидели взаперти — вроде бы одни во всем мире. Там везде шла какая-то жизнь, во дворе счастливчики собирались в Москву, а мы здесь сидели одни в четырех стенах. Видно было, что никто толком не знал, что делать со мной дальше. Первым нашелся Валька — он понял, что меня надо бить. И швырнул в меня резинку — она ударилась в стенку и вмазалась Попову в лицо. «А меня-то за что?» — завопил Попов. Все, конечно, засмеялись, весело получилось: целили в меня, а попали в бедного Попова. Ну и я тоже рассмеялась и Димке подмигнула: мол, а ты, дурачок, чего же не веселишься? Но Димка сидел мрачнее мрачного. И еще Железная Кнопка не пожелала веселиться. Она вскочила на парту: «Ребята, произошла страшная история. Среди нас появился предатель!.. — Она обвела всех взглядом, щеки у нее покрылись румянцем возмущения. — Что мы будем с нею делать? Надо решать». А Васильев как завопит: «Сжечь ее на костре! Да свершится гражданская казнь!» «Точно! — обрадовался Рыжий. — Сжечь ее на костре!» Все снова рассмеялись, потому что Рыжий когда кричал: «Сжечь ее на костре!» — то корчил смешные рожи. И я тоже рассмеялась и оглянулась на Димку и показала ему, что мне совсем не страшно. Но Железная Кнопка опять не поддалась общему веселью. «Лохматый, — приказала она, — выруби Рыжего, чтоб не кривлялся». Рыжий сам сразу сдался, он закричал: «Я как все!.. Я ей ничего не прощаю!.. — Подлетел ко мне: — У-у-у, трепло-о-о!» «Ладно, Рыжий, потом будешь орать, а сейчас помолчи. И забудь про свои дурацкие шутки, — сказала Железная Кнопка. — У нас серьезный разговор и серьезное дело». — Знаешь, дедушка, — сказала Ленка, — у Мироновой очень сильная воля. Я тогда снова подумала: не зря ее прозвали Железной Кнопкой, не зря. «Так простим мы ее или не простим?» — Глаза ее прямо испепеляли всех. И тут все заорали кто что: «Не простим!..» «Простим!..» А я еще ничего не понимала и закричала: «Не прощайте!.. Не прощайте!..» «Тихо!» — остановила всех Железная Кнопка. Миронова знала, что все ждут, что же она скажет, и поэтому снова тянула по своей привычке, а потом с восторгом объявила: «Бессольцевой — бойкот!» И все дружно подхватили: «Бойкот! Бой-кот!» В это время кто-то дернул дверь из коридора, а потом застучал и закричал, чтобы мы немедленно открыли. Мы узнали голос Маргариты. Я испугалась, что она ворвется и выдаст Димку. А он еще сильнее меня испугался. На цыпочках подбежал к двери, приложил палец к губам: мол, все молчите! Тут, конечно, мы притихли. И я, дурочка, тоже, как он, приложила палец к губам и вертела головой во все стороны, чтобы никто не издал ни шороха, ни звука. Маргарита стучала и стучала: «Немедленно откройте!» А Димка, бледный-бледный, ни кровинки в лице, стоял около дверей. Смотреть на него было невозможно — так он дрожал. А Маргарита не отставала: «Откройте, откройте!» Железная Кнопка подошла к Димке, оттолкнула его, открыла дверь, и перед нами появилась Маргарита. Она подозрительно спросила: «Какой еще бойкот?.. Что тут происходит?» Мы молчали. Но тут, на наше счастье, кто-то из коридора позвал: «Маргарита Ивановна!.. Вас Москва вызывает!»