Все случилось накануне вечером, 24 декабря. Двоюродный брат Хироко, жены Санширо, гостил у них с начала месяца. Его звали Оикава, и он был студентом университета. Я мало что о нем знал, кроме того, что он был неплохим парнем, состоял в лыжном клубе своего университета и имел обыкновение каждую зиму приезжать к своей кузине в гости. (В декабре здесь обильные снегопады; можно съезжать на лыжах прямо с крыш домов.) Оикава жил в доме Санширо и в отсутствие главы семейства должен был присматривать за безопасностью Хироко и их сына Харуо, который только этой весной поступил в начальную школу. Однако, несмотря на то, что Оикава был рядом, произошло ужасное и необъяснимое событие. *** Утром 24 декабря на небе начали сгущаться тучи, и к вечеру пошел снег. Сначала в воздухе закружились легкие снежинки, но к шести часам снег уже падал большими хлопьями. Тем не менее в восемь вечера снег внезапно прекратился – так опускается занавес в конце театрального представления. Подобные резкие изменения погоды нередки в этой части Японии. Тридцать самых холодных дней в году природа ведет себя странно: днем серое, пасмурное небо, но зато ночью, как в волшебном сне, облака расступаются, и ясный ночной небосвод озаряет холодное сияние луны и звезд. Местные жители называют это явление Кан но Йобаре – Просвет Холодной Ночи. Я закончил ужинать около восьми. Каникулы в школе уже начались, и я собирался съездить куда-нибудь на юг. Внезапно в дверь постучали. Это была Мики, ученица, посещавшая факультатив, который вел Санширо. Она принесла дурные вести из его дома. В такую стужу мне не хотелось выходить на улицу. Тем не менее я схватил свои лыжи и поспешил за Мики к дому Асами. Когда мы пересекали двор, я услышал рождественский перезвон колоколов городской церкви. Следовательно, было где-то около девяти часов. Старшеклассница Мики была высокой и жизнерадостной девушкой – из тех, которые рано созревают. Она уже освоила секреты макияжа, длина ее юбки постоянно менялась, а все поля своих учебников она исписывала именами поэтов-лириков. Мики часто бывала у Санширо дома. «Господин Асами помогает мне по литературе», – говорила она. Однако она приходила в дом учителя и во время его отсутствия. Так что, возможно, не только Санширо, но и Оикава «помогал ей по литературе». Во всяком случае, в тот вечер Мики по обыкновению отправилась в дом Санширо. Двери в доме учителя почему-то были не заперты, а окна не закрыты. Решив, что это выглядит как-то странно, Мики открыла входную дверь и прошла в заднюю часть дома – она всегда так делала, когда приходила к Санширо. После этого Мики поспешила ко мне, так как я жил поблизости. От моего дома до дома Асами было меньше десяти минут езды на лыжах. Семья Санширо жила в стильном бревенчатом особнячке. Их дом был крайним справа в квартале из трех строений. Обитатели крайнего слева дома, казалось, уже спали: занавески на окнах были опущены. Окна среднего дома были темными, и табличка у входа извещала о том, что этот дом сдается в аренду. Когда мы остановились перед входной дверью Санширо, Мики била дрожь. Весь вид девушки говорил о том, что ей очень не хочется заходить внутрь. Поэтому я сказал, чтобы она шла в дом Табэя, школьного учителя физики, который тоже жил неподалеку. Сам же я, собравшись с духом, вошел в дом Санширо. Комната Харуо находилась рядом с входной дверью. На стене в комнате висели два детских рисунка: на одном был изображен «генерал», на другом – «солдат с тюльпанами». В центре комнаты в горшке стояла ель, украшенная золотистой мишурой, цветными лентами серпантина и «снегом» из белой ваты. Это была рождественская елка, которую Санширо купил для сына незадолго до своего отъезда Первое, что я заметил, когда вошел в комнату, была пустая детская кровать, стоявшая в углу возле маленького столика. Одеяло было отброшено в сторону; ребенка, который должен был сейчас лежать в постели, не было. Висевшие на елке звезды из серебряной фольги, попав в поток холодного воздуха из открытой двери, покачивались, бросая на стены сверкающие блики. Двинувшись дальше по коридору, я наткнулся на Оикаву, который лежал на спине в проеме двери, ведущей в гостиную. Я замер на месте. Потом, увидев, что в гостиной царит разгром, я решился идти дальше. Заглянув в комнату, я увидел жену Санширо Хироко. Голова женщины покоилась на гриле, стоявшем на оцинкованном столе. В воздухе висел ужасный запах обгоревших волос. Я постоял с минуту, приходя в себя от шока. Потом присел и осторожно коснулся тела Оикавы. Парень был мертв. Из-за беспорядка в гостиной создавалось впечатление, будто Оикава и Хироко боролись за свою жизнь. Фиолетовые рубцы и кровоподтеки на их лицах, руках и ногах говорили о том, что их жестоко избивали. Я быстро нашел орудие нападения. Железная кочерга, слегка погнутая, лежала у ног Оикавы. В комнате царил хаос. Стулья были перевернуты, стол сдвинут со своего места. Большая картонная коробка для игрушек, вероятно, стоявшая прежде на столе, теперь лежала на полу возле дивана, вся размокшая и растерзанная. Миниатюрный поезд, красивый большой волчок и другие игрушки вывалились из коробки, перемешавшись с карамельными и шоколадными конфетами. Можно было почти физически ощутить надругательство над детскими вещами, оставшимися без своего маленького хозяина. Если бы это случилось в доме незнакомого мне человека, я, наверное, не стал бы так подробно описывать то, что увидел. Обнаружив трупы, я сразу побежал бы в полицию. Но, как ни странно, больше увиденного меня испугало и обеспокоило то, чего я не увидел. До меня дошло, что с того момента, как я вошел в дом, я нигде не видел сына Асами. Это может показаться необычным, но я больше беспокоился о пропавшем ребенке, нежели о мертвых телах, с которыми столкнулся. Как и Хироко, и Оикава, я чувствовал себя ответственным за маленького Харуо во время отсутствия его отца. Всего в доме было четыре комнаты. С готовым выпрыгнуть из груди сердцем я быстро осмотрел два других помещения, но, даже обыскав весь дом, я не обнаружил никаких признаков ребенка. Тут мне в голову пришла одна мысль. Раздвижное окно в гостиной, где произошла трагедия, было открыто. И это было странно: в такую холодную ночь никто не стал бы оставлять окно открытым. Я предположил, что злоумышленник, избивший до смерти двух взрослых человек и похитивший ребенка, должно быть, вылез через окно, но не закрыл его. Я вернулся в гостиную и с трепетом в сердце медленно двинулся вдоль стены, готовый в случае необходимости вступить в борьбу с неведомым врагом. Приблизившись к открытому окну, я выглянул наружу. Окно выходило в сад, окруженный живой изгородью. Я увидел именно то, что и ожидал увидеть. Под окном на снегу даже в темноте были заметны хаотичные отпечатки ног того, кто надевал лыжи. От этих отпечатков отходили две длинные линии, которые проходили сквозь живую изгородь и исчезали за ее пределами. Под звездным небом разносился рождественский звон колоколов. Их звук был зловещим, как ворчание дьявола. Недолго думая, я ринулся к входной двери, выскочил на улицу, пристегнул свои собственные лыжи и направился к задней части дома, где находилось открытое окно гостиной. На снегу я обнаружил две примятые параллельные полосы, как если бы там на лыжах прошел один человек. Убедившись, что следы не исчезают, я пробрался через поломанные ветви живой изгороди и устремился по следам лыж. Я был еще только в начале погони, но уже отметил важное обстоятельство: похититель пользовался всего одной лыжной палкой. С левой стороны от следов лыж я видел снежную поверхность, взрыхленную через каждые три-четыре метра, но с правой стороны таких отметин не было. Стало быть, человек держал лыжную палку только в левой руке. Это означало, что в правой руке он мог держать нечто другое. Мысленным взором я увидел ребенка, бьющегося в руке похитителя. С нарастающим волнением я двигался вдоль лыжного следа, который, казалось, будет продолжаться вечно. Следы лыж тянулись через открытое поле по направлению к пустынной проселочной дороге. Там начинался новый жилой район N. Дома располагались довольно далеко друг от друга, и между ними были обширные земельные участки, сейчас занесенные снегом. Я не знал точно, были это сады или просто неухоженные пустыри. Снег падал от захода солнца до восьми часов вечера, и теперь на земле как будто лежало ровное белое покрывало. Если не считать следов собак и отпечатков ног возле домов, лишь двойная полоска от лыж, вдоль которой я шел, нарушала снежный покров. Но я должен был быть максимально осторожен. Зябко поежившись, я продолжал скользить вперед под молчаливым звездным небом. Следы лыж свернули направо, на глухую улочку, а затем вышли на широкое заснеженное поле. По другую сторону поля проходила главная дорога, которая, минуя дом Санширо, шла к центру города. Следы лыж пересекали поле по диагонали и были направлены к дороге. Если злоумышленник стремился попасть в город, то мне надо было быстрее добраться до ближайшего полицейского участка. С этими мыслями я поспешил через поле. Однако меня ждало фиаско. Я справедливо решил, что, следуя по следам таинственного лыжника, я доберусь до главной дороги. Но все вышло совсем не так. Когда я достиг середины поля, я вдруг понял, что потерял лыжный след. С удивлением оглянувшись назад, я не увидел ничего, кроме собственных следов! Проклиная себя за невнимательность, я проследил за своими следами с той стороны, откуда пришел. Я двинулся назад, внимательно вглядываясь в снежную равнину. Никаких признаков следов других лыж. Я был сбит с толку. Пришлось возвращаться на край поля. И тут я с чувством облегчения снова увидел следы. Опять пошел вдоль параллельных полос на снегу, стараясь на этот раз не терять их из виду. И как только меня угораздило отойти от них в сторону? Я внимательно смотрел на следы. И тут меня поразило нечто по-настоящему неожиданное. Ближе к середине поля следы лыж стали менее глубокими, и их глубина уменьшалась с каждым метром по мере продвижения вперед. Наконец, к моему крайнему изумлению, следы полностью исчезли, как будто человек, шедший здесь на лыжах, взлетел прямо в небо. Судя по факту исчезновения следов, либо у лыжника должны были вырасти крылья, либо свежий снег должен был выпасть прямо в том месте, где следы обрывались. Другого объяснения не было. Я был в замешательстве и не знал, что делать. Как я уже говорил, снегопад, начавшийся с вечерними сумерками, к восьми часам полностью прекратился. Это был Просвет Холодной Ночи. Даже если предположить, что снег продолжал падать, то он бы выпал везде, и все следы были бы засыпаны. Может быть, имело место какое-то странное природное явление? Что-то, связанное с ветром, который сдул снег вместе со следами именно в этом месте? Но в тот вечер было тихо, и не было никакого ветра. Я стоял, чувствуя себя так, словно стал свидетелем появления призрака. Жуткий колокольный звон не прекращался и разносился над полем, как насмешка самого дьявола. Но я не мог позволить себе бездействовать. Жизнь ребенка была под угрозой. Два человека в доме уже погибли, и мне необходимо было срочно связаться с полицией. Я двинулся к центру города. Дойдя до ближайшего полицейского участка, сообщил о преступлении. Но даже когда в сопровождении молодого офицера я отправился назад, я все еще не мог понять, каким образом могли исчезнуть следы лыж. Мы вернулись к дому Санширо. Там уже были несколько соседей, которые только что узнали о случившемся и собирались обратиться в полицию. Тут же была и Мики, при взгляде на которую я понял, что она все время плакала. Господин Табэй, к которому я послал Мики, находился в доме Санширо. Он громко хлопал дверьми в поисках ребенка, как это ранее делал я. Войдя в дом и осмотревшись, полицейский приказал нам ничего не трогать, пока из участка не прибудут детективы. Потом он позвал нас, включая Мики, в комнату, которую Санширо использовал в качестве кабинета, и начал задавать вопросы. Мы с Мики, порой перебивая друг друга, возбужденно говорили о том, что обнаружили в доме Санширо. Табэй, напротив, был довольно спокоен и говорил мало. Наконец, прибыл дородный и, по всей видимости, высокого чина полицейский в сопровождении нескольких подчиненных, которые сразу начали работать на месте преступления. Я слышал, как несколько раз щелкнул затвор фотоаппарата. Когда работа в гостиной было закончена, эксперты отправились на улицу, чтобы осмотреть открытое окно снаружи. Полицейский выслушал доклад молодого офицера, посмотрел на мертвые тела и тоже вышел на улицу, где эксперты занимались изучением лыжных следов, ведущих от окна через живую изгородь в открытое поле. Я набросал текст телеграммы, адресованной Санширо, и попросил Мики пойти на почту и отправить ее. Потом я повернулся к Табэю. Когда я разговаривал с полицейским, учитель физики выглядел спокойным и бесстрастным. Но теперь он, казалось, о чем-то напряженно думал. О чем же? Возможно, он нащупал ответ на загадку? – Господин Табэй, – решительно начал я, – а что вы думаете об этом деле? – Что я думаю? – Табэй поднял голову и моргнул. – Я имею в виду, – продолжал я, – что вы все слышали. Следы лыж человека, совершившего эти ужасные убийства и похитившего ребенка, просто исчезают в воздухе. Это очень странно. – Действительно, странно. Но тогда все в этой истории странно и необычно. – Я не совсем... – Игрушки и конфеты. Вы думаете, они находились здесь с самого начала? Я имею в виду, до того, как все случилось? – Видимо, да. Ребенок играл и лакомился конфетами. – А вот я так не считаю. Если бы он ел конфеты, тут лежали бы обертки от них. Еще до появления полиции я посмотрел – пустых оберток нигде нет. А игрушки? Они совершенно новые. И то, что коробка лежит у дивана, и что все вокруг мокрое, хотя ничего – даже капли чая – не было пролито, все это очень странно… Я думаю, это мог быть растаявший при комнатной температуре снег. Но даже если не обращать на эти мелочи внимания, – Табэй понизил голос и посмотрел мне в глаза, – таинственность события принимает особенный характер. Канун Рождества… следы лыж на снегу… проникновение через окно… и возвращение на небо… Табэй помолчал немного, а затем спросил: – Как вы думаете, кто это был? – О, – простонал я. – Вы хотите сказать… вы предполагаете, что это был Санта-Клаус? – Именно. В этой комнате побывал Санта-Клаус. Я не мог скрыть своего изумления. – Должно быть, это был очень жестокий Санта-Клаус. – Вы правы. Санта-Клаус, какого раньше не бывало… Возможно, сам дьявол обернулся Санта-Клаусом и похозяйничал в этом доме. Впрочем… – заговорил Табэй серьезным тоном, – кое-что уже начинает проясняться… Я уже решил больше половины головоломки. Давайте проследим за действиями этого Санта-Клауса. Табэй пошел к выходу, сказав полицейскому, который составлял описание места преступления, что нам нужно выйти на улицу. Я не понимал, что происходит, но пребывал под впечатлением от уверенности Табэя. Мы пошли к тому месту, где находились лыжные следы, которые я уже видел ранее. Там же, возле следов, стоял и полицейский начальник. Сложив руки на груди, он задумчиво смотрел в ночное небо. Табэй не стал подходить к окну. Вместо этого он направился к живой изгороди со стороны фасада дома и принялся осматривать землю. На снегу отпечатались следы людей, которые входили и выходили из дома. Кое-кто из соседей все еще стоял перед входом. Что искал Табэй? – Господин Табэй, следы находятся с обратной стороны дома, у окна. – Те следы меня больше не интересуют. Я ищу другие отпечатки. – Другие? – Да. Табэй грустно усмехнулся и продолжил: – Как вы помните, под окном следы представляют собой только две полоски. Но нельзя подъехать к дому на лыжах, а потом уехать прочь и оставить за собой на снегу всего лишь две полосы. Если кто-то подъехал к окну, то должны быть следы того, как он отъехал. Табэй поднял взгляд, посмотрел на крышу дома Санширо и улыбнулся. – Даже если это и был Санта-Клаус, то он не смог бы пролезть через такой узкий дымоход... Собственно, это не рождественская сказка. Это реальное дело об убийстве. Я уже начинал понимать: по направлению к дому тоже должны были вести следы. Мне стало стыдно за мою несообразительность. Но тут мне пришла в голову новая мысль. – Господин Табэй, я понял, что вы имеете в виду. Снег шел до восьми часов. Санта-Клаус пришел сюда раньше этого времени, а выбрался из дома уже после того, как снегопад прекратился. Поэтому следы его прибытия оказались засыпаны снегом, а следы его ухода сохранились. Однако, к моему удивлению, Табэй отрицательно покачал головой. – Вы ошибаетесь, – сказал он. – Хотя это может быть одной из возможных версий. Когда я впервые взглянул на следы за окном, я сначала подумал то же, что и вы. Но когда вы рассказали об исчезающих следах, я понял, что дело в другом. – Поясните. – Вы же ведь предположили, что снег мог засыпать следы?