– Абсолютно с тобой согласен, – вздохнул Иван Никифорович, – возможно, геркулес с тараканом и полезен, но мне не хочется его есть. – Где он? – закричала Рина, вбегая в столовую. – Если ты имеешь в виду таракана, то он утонул в овсянке, – объяснил сын. – Ужас, – попятилась моя свекровь, – катастрофа! – Тебя травмировала кончина насекомого? – прищурился Иван. – Но вы же с Надей хотели лишить прусака жизни. Или я ошибаюсь? – Мы планировали его поймать, – закричала Бровкина, тоже появляясь в столовой, – и посадить в банку. – Арестовать и отправить отбывать срок, – хмыкнул Иван Никифорович. – Нет, – возразила Рина, – потом Таня возьмет склянку, отнесет на улицу и выпустит ужасную дрянь на волю. Я заморгала, а Иван решил прояснить ситуацию: – Почему роль спасателя таракана отведена Танюше? – Потому что мы с Ириной Леонидовной его до трясучки боимся, – откровенно призналась Надежда Михайловна. – Мама, у тебя в руках сковородка, – сказал Иван Никифорович, – а у Нади полотенце. Будь я тараканом, мог бы и усомниться в мирных намерениях женщин, которые ко мне приближаются. Еще наподдадут от всего своего доброго сердца! – Надя должна была сбить парящий ужас полотенцем, а я быстро накрыть его сковородкой, – сообщила план охоты на таракана Рина, – потом мы собирались позвать Танюшу. Она должна аккуратно поместить страшилище в банку. – Неплохой план, – сказал мой муж, – но в нем есть небольшие изъяны. Таня не сидит постоянно дома. И когда вы поднимете сковородку, добыча мигом удерет. Попробуйте взять сачок. Ирина Леонидовна и Надя переглянулись. – Седьмая? – спросила домработница. – Девятая, – ответила Рина, – на пятой! – В девятой нет пятой, – возразила Бровкина. – Есть, – уверенно сказала Ирина Леонидовна, – пятая третья от восьмой. На ней серая бумага постелена. – Такой точно нет, – стояла на своем помощница по хозяйству. – Пошли покажу, – скомандовала моя свекровь. Обе женщины убежали. – О чем они сейчас толковали? – удивилась я. Муж погладил кота. – Не понял. Вероятно, мама и Надя изобрели свой собственный язык и теперь общаются на нем между собой. Ты сейчас куда? – На встречу с Романом Гореловым, – доложила я, – будучи лейтенантом, он занимался делом Наума, потом… – Бросил службу в милиции и стал писать детективы, – договорил за меня Иван. – Ваня, – радостно закричала Рина, врываясь в столовую, – спасибо тебе за правильную идею, мы ступили со сковородкой! Зато сейчас вооружены как надо. – Сачки! – поразилась я. – Где вы их обнаружили? – В девятом шкафу на пятой полке чулана, в который уж не помню сколько лет не заходила. Сорок? Пятьдесят? Я опешила: – У нас три кладовки, но в них нет шкафов. – Есть, есть, – засмеялась Надя, – просто вы в них не заглядываете. – В первой только стойки с вешалками, – забормотала я, – во второй полки, на них коробки. В третьей хранятся крупные вещи вроде старых ковров и люстр. – И зачем мы их храним? – осведомился Иван Никифорович. – Вдруг пригодятся, – отмахнулась Рина, – ничего нельзя выбрасывать. Вот сейчас мы надели костюмы. Очень удобные! – Калоши только шморкают, – пожаловалась Бровкина, – пришлось их шнурками подвязать. – Мы и старые шнурки не выбрасываем? – спросил Иван. – Нет, но я их не нашла, пришлось из ботинок вытащить, – заявила Бровкина, – если распихать в первом чулане стойки с вешалками, дойти до стены, раздвинуть ее… Мое изумление зашкалило: – Раздвинуть стену? Вы и на это способны? – Талант Надежды Михайловны впечатляет, – заметил Иван Никифорович, – жаль, я только сейчас узнал о нем. Людей, способных так управляться с преградами, наперечет. Вообще-то вы единственная из всех, кого я знаю. – Там есть ручки, – уточнила Бровкина, – надо просто за них потянуть, и откроются другие чуланы. – Ну и ну, – восхитилась я, – даже не слышала о них. – Аналогично, – сказал муж. – Мама, можно посмотреть твой сачок? Рина протянула сыну орудие ловли. – Конечно. Иван начал вертеть в руках предмет из моего детства. – На ручке выжжена надпись: «Ваня. Младшая группа, д/с тридцать семь, Фрунзенского района». Что такое д/с? – Детский сад, – засмеялась Рина, – сачки в советское время у всех были одинаковые, впрочем, вещи тоже. Поэтому родители каждый предмет подписывали. – Младшая группа, – повторила я. – Сколько же тогда лет Ивану было? – Три годика, – ответила свекровь и повернулась к сыну: – Видишь, как правильно ничего не выбрасывать? Твои сачки лежали, кушать не просили и пригодились! Глава двенадцатая – Рад знакомству, – сказал Горелов, – пойдемте в кабинет, там и поговорим. Коньячку тяпнем? – Спасибо, сегодня у меня много дел, – отказалась я. – Вот и хорошо, – потер руки хозяин, – расслабитесь и со всеми делами живо справитесь. – Не люблю коньяк, – нашла я новую причину отказаться. – Он плохо пахнет? – засмеялся Роман Сергеевич. – Не самый приятный аромат издает дешевое пойло. А у меня настоящий, из провинции Коньяк во Франции. Давным-давно, еще работая в милиции, я помог одному фарцовщику. Отпустил его во время облавы. Школьник у гостиницы менял матрешек на джинсы, жвачку, я был ненамного старше. Задержал парня, хотел вести в отделение, а он взмолился: – Будь человеком. Ну что плохого я сделал? У меня только мама есть, посадят меня, она одна останется. И я его отпустил. А когда стал известным писателем, тот парнишка меня нашел, сейчас он крупный бизнесмен, у него поместье во Франции. Езжу к нему в гости. Понял я, вы алкоголь не уважаете. – Уважаю, но не люблю, – призналась я. – Тогда кофе, – решил за меня Горелов, крикнул: – Елизавета, сваргань по-восточному, – и повел меня по коридору. – Вы читаете мои книги? – поинтересовался Роман, когда я села в кресло возле небольшого столика. – Только честно, я всегда вижу, когда врут. – Пока я незнакома с вашим творчеством, – призналась я. – Если разрешите, задам пару вопросов. – Валяйте! – согласился Горелов. – В вашем первом сборнике детективных историй есть рассказ про молодого человека, который убил подругу своей матери.