В холле находилась молоденькая девушка с бейджем «Варвара». Услышав звонок колокольчика над входной дверью, она выглянула из-за ноутбука, посмотрела на вошедших мужчин и одарила их приветливой улыбкой. Павлов с Троховым даже немного растерялись от обилия света, ярких красок и наличия живых зверюшек, которые пищали и чирикали в своих клетках: кроликов, морских свинок, канареек и волнистых попугайчиков. Еще был огромный аквариум с множеством разноцветных рыб и ползающими по дну сомиками. Двое взрослых мужчин стояли и вертели головой во все стороны, хотелось все посмотреть и потрогать. «Вам чем-то помочь?» – радушно поинтересовалась у них Варвара. Только тут они оторвались от созерцания рыб в аквариуме, подошли к ней и предъявили свои служебные удостоверения. «Мы работаем по делу Белых. И нам нужна ваша помощь», – начал разговор Дмитрий. Варвара погрустнела и ответила: «Да, конечно, я понимаю. Что именно вас интересует?». «Нам нужно найти маму одного из мальчиков, который в этом году посещал ваш центр», – объяснил Костя, – «Мальчика зовут Глеб. Это все, что мы знаем». Варвара поискала в ноутбуке информацию и сообщила, что мальчиков по имени Глеб за последние четыре месяца было трое, их мам зовут: Татьяна Игоревна, Елена Всеволодовна и Наталья Степановна. «Кто из них занимался именно с Ольгой Юрьевной?» – уточнил Константин. Варвара еще раз посмотрела в монитор компьютера и произнесла: «Только сын Елены Всеволодовны. Но больше они наш центр не посещают. После смерти Ольги Юрьевны, они к нам не приходили». Варвара мялась и не решалась без одобрения руководства сообщать телефон клиентки. Но немного подумав, она самостоятельно набрала ее номер и, переговорив с ней некоторое время, протянула трубку Дмитрию. Елена Всеволодовна довольно охотно согласилась незамедлительно встретиться с Троховым и Павловым, продиктовала свой адрес и сказала, что очень благодарна Ольге Юрьевне и окажет любую помощь следствию. Жила она неподалеку, всего через три дома от детского центра, поэтому уже через пятнадцать минут после того, как Дмитрий и Константин попрощались с милой Варварой, они уже снимали куртки и ботинки в прихожей Елены Всеволодовны. Дмитрий вспомнил, что уже видел ее на похоронах Оленьки. Тогда она показалась ему какой-то блеклой и тихой, сейчас же перед ним стояла яркая сильно накрашенная блондинка и беспрерывно болтала. За то время, что они снимали верхнюю одежду в прихожей, она успела обрушить на них такое количество информации о своих мальчиках, что ее даже пришлось останавливать. В отличии от жизнерадостной и разговорчивой мамы, Егор оказался замкнутым, хмурым, настороженным парнем. На вопросы он отвечал напряженно, односложно и все порывался уйти. Было видно, что беседовать он не настроен. Решив, что его смущает присутствие мамы, Дмитрий намекнул Елене Всеволодовне на чай и та, оставив их втроем, ушла хозяйничать на кухню. Егор чуть расслабился и, хоть с трудом, у него все-таки удалось кое-что выяснить. Он рассказал, что с февраля по сентябрь этого года занимался в туристическом кружке «Край». Руководил им Эдуард Олеговича и Михаил. Попал туда, просто получив на улице листовку от какого-то незнакомого парня. В первый раз пойти один не решился и взял с собой своего одноклассника, который, посетив пару занятий, ходить перестал. А Егору там понравилось. Он и еще десяток ребят учились ориентированию на местности, топографии, умению распознавать съедобные и несъедобные растения и грибы, вязать узлы, ставить палатку и многое другое. Кроме этого с ними проводились занятия по «патриотизму», рассказывали о «врагах нации», о необходимости защиты своих интересов, о плохих и хороших национальностях. Они ходили в походы в которых принимали участие друзья Михаила, крепкие взрослые ребята, которые учили их метать ножи и метко стрелять из пневматических винтовок. Те брошюры, которые у него нашла мама, ему тоже дал почитать Михаил. И теперь он очень боится, что тот его найдет и потребует их назад, а у него ничего не осталось – мама их разорвала и выбросила, поэтому в кружок он больше не ходит. Мальчик рассказал, где находится здание, в котором располагался тот туристический кружок, но категорически отказался появляться там снова. Павлов и Трохов пообещали, что ему не придется этого делать, решили больше не мучить его расспросами и отпустили восвояси. Заметно повеселевший Егор быстро скрылся в своей комнате и носа оттуда не высовывал, пока Дима и Костя, для приличия, пили с Еленой Всеволодовной чай и снова выслушали ее рассказы о семье и сыновьях. Спустя некоторое время, сославшись на неотложные дела, мужчины покидали ее квартиру, так же спешно, как и Егор, после их совместного разговора. -24- В пятничных вечер Дмитрий предложил Косте Трохову и Николаю Крылову наведаться в уже полюбившийся им спортбар, чтобы немного развеяться и отдохнуть от работы. Они расположись за столиком в большом шумном зале, где на большом плазменном экране шел футбольный матч, а многочисленные зрители громко реагировали на то, что происходило на экране. Мужчины сидели тесным кружком, чтобы хорошо слышать друг друга и время от времени бросали взгляды на экран, где пока ни одна из команд еще не открыла счет. «Ну, что парни», – начал разговор Костя, принимая из рук официантки заказ, – «Судя по всему, наши интересы во всех этих делах тесно переплетаются, поэтому давайте думать, что предпримем дальше». «Вот и отдохнули», – скептично произнес Николай, – «Совещание продолжается». «Для начала нужно наведаться в этот странный кружок», – проигнорировав его замечание, предложил Дмитрий, поднимая бокал и делая глоток холодного пива, – «Посмотреть, что к чему». «Да, но сделать это нужно как-то неофициально», – заметил Николай, – «Иначе можно их спугнуть». Костя Трохов выбрал из мисочки сырную гренку, потряс ее в воздухе и подтвердил: «Да, сходить туда нужно», – затем откусил от нее половину и продолжил рассуждать, «Кого-то еще подключать не хочется. Но опасаюсь, что если там собираются мои «клиенты», то некоторые из них знают меня в лицо. Димка тоже здоровый мордоворот, это может их напрячь. Слушай, может ты, Николай сходишь к ним», – предложил он Крылову, который больше походил на научного работника, чем на следователя. «Правда, Коль», – оживился Дима, – «Сходи на разведку в этот псевдотуристический кружок. Скажешь, что хочешь устроить туда своего Славку, они же не знают, что ему еще и года нет. Осмотришься, пообщаешься. А мы тебя с улицы подстрахуем». Крылов опустил пустой бокал на стол и, пожав плечами, согласился. «Го-о-ол!», – пронеслось эхом по залу. И подвергшись всеобщему ажиотажу, Костя, Дмитрий и Николай, забыв про дела и работу, с увлечением стали следить за ходом игры. В понедельник следующей недели ровно в три часа дня Дмитрий высадил Николая Крылова из машины за квартал до нужного адреса. А сам вместе с Костей Троховым поехал дальше, чтобы, уже там, на месте, не привлекая к себе внимания, понаблюдать, как Крылов посетит сомнительный кружок по туризму, и оказаться рядом на тот случай, если тому понадобиться помощь. Подростковый кружок «Край» находился в здании бывшего детского сада в глубине двора и скрытого с дороги деревьями и кустарниками. Одно крыло старого здания было заброшено и зияло пустыми, разбитыми рамами, а другое ощетинилось зарешеченными стальными прутьями окнами, к тому же еще и наглухо закрытыми жалюзи. В эту часть здания вела металлическая дверь без какой-либо вывески, но снабженная камерой видеонаблюдения. Дмитрий припарковал свой автомобиль во дворе одного из близлежащих домов и вместе с Костей зашли в подъезд. Подъезд был темный, грязный, пахнущий кошками, но из него хорошо просматривался вход в здание старого детсада. Расположившись у подоконника, заваленного шелухой от семечек, пустыми деформированными алюминиевыми банками и сигаретными окурками на одном из верхних этажей, они наблюдали, как спустя некоторое время ко входу в здание подошел Крылов и позвонил в звонок. Затем он с кем-то беседовал по переговорному устройству. Затем снова позвонил, махнул рукой и зашагал прочь. Павлов с Троховым переглянулись, подождали пару минут и тоже покинули свой пост в грязном подъезде. Николай дожидался их в соседнем дворе. Забравшись в машину, он сразу начал рассказывать: «Я позвонил и на вопрос «кто вы?» сообщил, что хочу записать к ним на занятия своего сына. Меня спросили, как я о них узнал? Ответил, что однокласснику сына попала в руки их листовка, и мой Славик теперь тоже хочет заняться туризмом. Видимо мне не поверили, сообщили, что набор закончен и отключились. Когда я повторно позвонил в дверь, пригрозили, чтобы я не хулиганил, иначе у меня будут неприятности. Поэтому мне пришлось уйти». «Просто неприступная крепость какая-то…», – протянул Костя, – «Не нравится мне это, ой не нравится. Что дальше делать будем?» «Думать», – ответил ему Дима с кривой усмешкой. Высадив коллег у входа в метро, сам он направился в архив, где для него была подготовлена очередная информация об интересующей его семье Кох. -25- Забрав в архиве документы, Дмитрий расположился в автомобиле и начал читать. На этот раз архивные сведения сообщали ему следующее: Карл Фридрих фон (Карл Витольдович) Кох, родился в 1898 году в Санкт-Петербурге, в семье купца второй гильдии Витольда фон Коха. Национальность – немец. Преподавал в городской гимназии историю и немецкий язык, увлекался живописью. В 1923 году женился на дочери аптекаря Аиде Вейгер, 1900 года рождения. Немке. В 1924 году у них родилась дочь Софья, которая в возрасте 4 лет скончалась от воспаления легких, в 1929 году родилась дочь Ирма (Ирма Карловна Кох). В 1941 году Карл фон Кох оставил жену с ребенком в Ленинграде и перешел на сторону немцев. Числился сотрудником Гатчинского СД под именем Фридрих Кохель. Супруга скончалась в марте 1942 года от сыпного тифа. Дочь Ирма Кох была эвакуирована с другими детьми-сиротами, которые остались без попечения родителей, в Краснодарский край в апреле 1942 года. Погибла от бомбежки эшелона по пути следования, в результате немецкого авианалета. Карл Кох-Кохель арестован и расстрелян в 1948 году. Остальная информация оказалась засекреченной. «Что и это все?» – разочаровано подумал Дмитрий, пробежав глазами листок еще раз, – «Если все умерли, то кому понадобились его картины? А может дело не в картинах? Тогда в чем?» Он закрыл глаза, откинулся на спинку водительского сидения и, вытащив из ворота, цепочку с маленьким крестиком, покрутил его между пальцев и мысленно произнес: «Ох, если я не распутаю это дело, то, как посмотрю в глаза Геле и Мите». *** (1942 год) Шел седьмой месяц блокады Ленинграда. В госпитале не оставалось свободных мест, больных было много. В инфекционном отделении больные лежали рядом с умершими, которых не успевали уносить. По коридору сновали санитарки в белых халатах, старшая медсестра раздавала указания хмурым осунувшимся пожилым мужчинам с носилками: «Из третьей заберете двоих, из пятой еще одного». До ушей медсестры доносился громкий разговор из-за одной запертых дверей. Вслушиваться она не стала, времени на это не было. «Я хирург, понимаете хирург», – раздавался в кабинете главного врача возмущенный мужской голос, – «Я не инфекционист, не терапевт. Отправьте меня на фронт, там я большую пользу принесу, чем здесь». «Дорогой, мой, Николай Сергеевич», – устало ответил ему второй мужской голос, – «Вы, прежде всего врач, а у нас и так специалистов не хватает. Поэтому мы все делаем одно общее дело – спасаем наших пациентов». «Ну, хорошо», – выдохнул усталый голос, – «Договоримся так. Вы еще пару месяцев здесь поработаете, а потом я дам вам направление». Дверь резко распахнулась и из кабинета стремительно вышел среднего роста жилистый мужчина лет тридцати с небольшим одетый в белый халат и шапочку, надвинутую до самой переносицы. Широко шагая, он быстро шел по коридору. На пороге третьей палаты, где лежали больные сыпным тифом, в его рукав вцепилась коротко стриженная девочка-подросток лет двенадцати: «Доктор, пожалуйста, спасите мою маму», – отчаянно молила она, – «Она умирает!» «Что ты тут делаешь?!» – возмутился он, – «Уходи сейчас же, здесь заразные больные». «Пожалуйста, помогите ей!» – не отпускала его девочка, по ее перекошенному от горя лицу текли слезы. «Я делаю все, что могу», – попытался он отцепить ее руки от себя и когда ему это удалось твердо повторил, – «Сейчас же иди домой!» «Подождите, подождите», – твердила девочка. Она сняла свой заплечный мешок и трясущимися руками развязала его. «Вот, смотрите», – показала она ему содержимое, – «У меня есть продукты, я отблагодарю. Только вылечите маму!» Доктор посмотрел на лежащие в мешке консервы, глаза его сузились от злости, и он процедил сквозь зубы: «Немедленно убирайся отсюда! И никому! Слышишь! Никому никогда ЭТО не показывай».