– Где я? – В больнице. Геля поднялась, зажгла тусклую лампочку у его кровати и ввела лекарство в капельницу. Наклонилась к нему и ласково произнесла: «Я люблю тебя, родной! Набирайся сил!» Дима закрыл глаза и погрузился в густую вязкую, но такую спасительную темноту. Прошло еще время и когда его перевели в обычную палату, почти сразу заявились Николай Крылов с Костей Троховым. Выяснилось, что тем самым настойчивым незнакомцем, искавшем его в больнице, оказался никто иной, как Николай Крылов. Увидев Гелю, он немного смутился и извинился за свое поведение. Ангелина отметила, что благодарна ему и если бы не он, то ей не удалось бы так быстро выяснить, что к ней попал Дима. Оставив троих мужчин обсуждать свои дела, она вернулась к работе. «Да, Дима, повезло тебе. Ты попал в надежные руки», – иронично отметил Крылов, проводив Гелю глазами. Дмитрий на это только удовлетворенно хмыкнул и попросил: «Ну, что, рассказывайте, что я пропустил!» Константин с Николаем подставили стулья к его кровати и наперебой начали рассказывать. Трохов сообщил, что им удалось задержать Эдуарда и его банду, а обыск в его туркружке выявил много интересного, а самое главное, картотеку группировки. К сожалению, дело забрали федеральные структуры. «Одно радует», – произнес Константин, – «Что теперь в нашем районе будет намного спокойнее». «Уж, прости, но твои вещи проходят как вещдоки», – продолжил Трохов, – «хотя одну из них мне все-таки удалось забрать». Он протянул Диме маленький серебряный крестик на цепочке и помог застегнуть на шее. «Тебе крупно повезло», – отметил Крылов, – «что рядом с бытовкой стоял старый газовый баллон, который рванул и разнес ее. Если бы он не сработал и тебя не отбросило взрывной волной, то жутко предположить, чтобы могло бы случиться». «А ведь я просил, чтобы ты один туда не совался», – встрял Костя, – «Хорошо, что все обошлось без…» – он замялся, – «без жертв». «Да-да», – пробормотал Дмитрий, – «Враг – повержен, мир – спасен, справедливость – торжествует, парень – герой». «Что?» – переспросил, ничего не понимающий, Константин, – «Ладно, выздоравливай герой, но, чтобы больше без одиночных подвигов!» – шутя, погрозил Диме пальцем. «Пойдем, Николай», – обратился он к Крылову, вставая со стула, – «пусть отдыхает, не будем его больше утомлять». Тот тоже поднялся и направился в сторону двери, потом что-то вспомнил, обернулся и сказал: «Да, вот еще, Ираида Максимовна скончалась. Острая сердечная недостаточность. Возраст, понимаешь ли… В ее квартире при обыске мы нашли картины и «Парабеллум». Но, кажется, тебя это не удивляет?» «Нет», – ответил Дмитрий, – «Я был уверен, что все это будет у нее. Я во всем разобрался». -36- После ухода Кости и Николая, Дима с нетерпением ждал, когда Геля снова к нему зайдет, он так боялся, что она придет в тот момент, когда он будет спать, что даже попытался сопротивляться медсестре, которая пришла осмотреть его швы и сделать укол обезболивающего. Потому что, когда он не чувствовал боли, то его клонило в сон. А он не должен спать, он должен дождаться Гелю и многое ей рассказать. Но медсестра победила и Дмитрий, как не старался пересилить сон, вскоре забылся. Когда проснулся, снова было темно, в не зашторенное окно заглядывала неполная луна. Вскоре глаза привыкли к темноте, и ему удалось разглядеть на круглых часах, висевших на стене, что уже настала ночь. Почувствовав прикосновение к своей руке, Дима скосил глаза и увидел Гелю. Она спала одновременно сидя на стуле и полулежа на его кровати, подложив под голову правую руку. А ее левая рука лежит рядом с его забинтованной кистью. Он дотянулся и попытался осторожно погладить кончиками пальцев ее руку. «Геля, нас больше никто не разлучит», – прошептал Дима. Она пошевелилась и еще в полусне произнесла: «Да-да, я уже иду…» «Ты уже пришла, – шутя ответил ей Дима, – «Извини, я разбудил тебя». «Нет, все нормально. Мне приснилось, что меня кто-то зовет», – проговорила она, сбрасывая остатки сна и потягиваясь. «Это был я!» «Конечно ты!» – улыбнулась она, – «Я так счастлива, что ты у меня есть». И тут же радость на ее лице сменилась выражением ужаса: «Мне страшно подумать, что я могла потерять тебя снова. Когда же все это закончится?!» «Все, Геля, милая, все! Вся эта долгая история закончилась!» – ободряюще произнес Дима. «Долгая история?» – недоуменно спросила она, – «Ничего не понимаю…» «Давай я расскажу тебе, все, что знаю», – предложил Дмитрий. «Только если тебе не тяжело», – озабоченно ответила Ангелина. «Нет, не тяжело, только слушай внимательно и не перебивай. Все вопросы потом», – предупредил Дмитрий и начал рассказывать: «А ведь это действительно очень долгая история. Долгая трагическая история ненависти и мести, заразившая нескольких поколений. А началась она более 100 лет назад». Геля подвинулась поближе и, затаив дыхание, начала внимательно слушать Диму, который повел свой неспешный рассказ, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание: «Много лет назад, а именно в 1898 году в Санкт-Петербурге, в семье немецкого купца Витольда фон Коха родился мальчик, которого назвали Карл Фридрих. Мальчик рос, ни в чем не нуждался, но в годы революционных потрясений его отец лишился всяких привилегий и, вероятнее всего, своего имущества. Так и не приспособившись к новой жизни, Витольд фон Кох кончает жизнь самоубийством. Его сын, Карл затаивает обиду на новую власть большевиков и начинает подпольно вести антисоветскую деятельность. В его задачу входила связь с иностранцами и привлечение сторонников в свои ряды, в основном молодежи. Он собирал и передавал ценную информацию, потому как в гимназии, где он преподавал, учились дети, в том числе и высокопоставленных чиновников и участвовал в диверсиях. В 1923 году он женился на дочери аптекаря Аиде Вейгер и молодожены поселились в том самом доме, где позже жили твои родственники. Через год после свадьбы у супругов Кох родилась дочь Софья, но девочка прожила только четыре года и скончалась от воспаления легких. Через год после смерти старшей дочери в 1929 году появилась на свет младшая, которую назвали Ирма. Карл преподает в гимназии историю и немецкий язык, а еще неплохо рисует. Те, картины, что висели у вас в гостиной, написал именно он. На тех двух похищенных были изображены его жена Аида, в те годы еще невеста, и дочь Ирма. Жили они – не тужили, и, возможно, окружающие находили их приятными и воспитанными людьми, но убеждения, которые культивировались в этой семье, были, как бы сейчас сказали, экстремистскими. После начала Великой Отечественной войны, немцы подошли вплотную к Ленинграду и Карл, при первой же возможности перешел на их сторону. Свою жену Аиду и двенадцатилетнюю дочь Ирму он оставил в блокадном городе, а сам перебрался в оккупированную немцами Гатчину и поступил к ним на службу в Гатчинскую школу СД. Готовил там диверсантов и шпионов для блокадного Ленинграда. Одним из его связных стала собственная дочь Ирма. Оставленная в городе семья довольно неплохо жила в голодное блокадное время благодаря его стараниям. Но весной 1942 года его жена Аида внезапно заболела сыпным тифом. Она попала в больницу и ее лечащим врачом стал … Савицкий Николай Сергеевич». Геля охнула. «Да, Геленька, ваш с Олей дедушка», – подтвердил Дима и еще раз предупредил, – «Слушай внимательно и не перебивай. На все вопросы я отвечу позже». Геля кивнула, и Дима продолжил: «Здесь я могу только предположить, что возможно Николай Сергеевич когда-то был знаком или что-то знал о Карле и его семье, возможно у него просто были какие-то подозрения. Теперь это уже не выяснить. Время было тяжелое, больных много, лекарств не хватало. Николай Сергеевич, то ли умышленно не уделил должного внимания Аиде Кох, предпочел ей другого пациента. Толи так сложились обстоятельства и болезнь была запущена. Одно точно – Аида скончалась. Ирма стала считать Николая Сергеевича виновником в смерти матери, к которой была сильно привязана, и поклялась отомстить. Официально она осталась сиротой. Отец пропал без вести, мать умерла и ее, как несовершеннолетнюю сироту, оставшуюся без попечения родителей, вместе с другими детьми отправили в эвакуацию. Но по дороге поезд попал под обстрел и Ирма Кох, как и многие другие пассажиры, погибла. Этому есть документальное свидетельство. В этом же поезде находилась другая девочка – Ира Красикова, которая уцелела и через некоторое время с другой группой детей оказалась в Ростове-на-Дону. Там же она потом окончила курсы медсестер, а сразу после войны вернулась в Ленинград. Спустя еще время Ирина поменяла имя на Ираида и так появилась Ираида Максимовна Красикова. Уже в Ленинграде девушка поступила в медицинское училище и одновременно устроилась на работу в больницу, где работал ваш дедушка. Сама Ираида Максимовна утверждала, что она коренная ленинградка. Но я проверил информацию, Ира Красикова, родилась и жила в Пскове, была эвакуирована в начале войны в Ленинградскую область в детский пионерлагерь, затем, когда стало ясно, что немцы окружают город, их лагерь перевезли в Ленинград, а уже позже, из блокадного Ленинграда детей отправили в южном направлении. Вот так маленькие неточности рождают большие подозрения. Вот поэтому могу предположить, что в поезде погибла настоящая Ира Красикова, а Ирма Кох, юная, но хладнокровная, изобретательная и расчетливая, присвоила себе ее имя и позже сменила его на Ираиду. Таким образом объединив свое настоящее имя с именем умершей матери, при этом оставив его созвучным прежнему. Даже если они ранее и встречались, то Ираида, теперь будем называть ее так, выросла и сильно изменилась, поэтому увидев вновь, уже в качестве своей сотрудницы, Николай Сергеевич ее не узнал. Она была хорошо воспитана, умела произвести благоприятное впечатление, поэтому быстро втерлась ему в доверие и пожаловалась на свою нелегкую судьбу. Он посодействовал ей в получении квартиры. Квартиры по соседству. А по сути, получилось, что Ираида-Ирма вернулась в свою собственную квартиру, которая на тот момент уже была перепланирована и разделена на две отдельных: в одной, более просторной жили Савицкие, в другой, намного скромнее, поселилась она. Если бы Николай Сергеевич только знал, какую «мину замедленного действия» он закладывает под свою семью, помогая «бедной сиротке» и заселяя ее по соседству. Но, к сожалению, он ничего не знал. Ее отец Карл Кох тоже вернулся в Ленинград, но жил под другим именем и по другим документам. Они с дочерью время от времени тайно встречались. Однажды Карл, видимо поддавшись сентиментальному порыву, неосмотрительно зашел в гости к своей дочери и случайно столкнулся на лестнице с Николаем Сергеевичем. Тот ему показался подозрительным, и Савицкий сообщил в органы. В деле Коха имеются его показания. Карла арестовали, судили и расстреляли. Ираида как-то об этом узнала. Сначала она потеряла мать, потом отца и источником ее утрат, по ее разумению, был один человек – твой Геля дедушка, Савицкий Николай Сергеевич. Поэтому она начала ему мстить. Думаю, что по началу, она не думала о физическом устранении, об убийстве, а строила планы, козни, чтобы извести Николая Сергеевича, навредить ему, скомпрометировать, подставить, морально уничтожить. Возможно, ей что-то и удалось предпринять и по этой причине, ему пришлось так рано уйти на пенсию. Как я уже говорил, Ираида была хладнокровной и расчетливой, она не действовала под воздействием эмоций. Она умела выждать подходящий момент, а ее сын Эдуард, наоборот был вспыльчивым и мог совершать необдуманные поступки. Как, например, история с маленькой Таней, когда Эдик столкнул коляску вместе с ней с лестницы. Ираида воспитывала сына точно также, как воспитали ее саму, с убеждениями собственной исключительности, превосходстве над окружающими. Считала, что свои интересы нужно отстаивать любым способом. А еще он, так же, как и она, ненавидел всю вашу семью. Я долго подозревал его, но расскажу об этом чуть позже. Так вот, после того, как Эдик, чуть было не покалечил Таню, твой дедушка ужасно разозлился и пригрозил Ираиде отправить ее сына в колонию или что-то подобное, так как Эдуарду на тот момент было лет пятнадцать или шестнадцать. Ираида долго жила с мыслью, что Савицкий лишил ее матери, отца, имущества, квартиры и когда он пригрозил лишить еще самого дорогого, что у нее было – сына. Тогда она решилась! И пустила в ход оружие отца, тот самый «Парабеллум». Геля попыталась что-то сказать, но Дима дал ей знак молчать и продолжил: «Да, Геля, твой дедушка не умер от болезни, он был убит. В собственном парадном, выстрелом в затылок, тем же оружием, что убили Олю и Женю. Убийцу так и не нашли. А Ираида Максимовна, избавившись от ненавистного ей человека, немного успокоилась и продолжила изображать хорошие добрососедские отношения с твоими оставшимися родственниками. Она не была кровожадна, сочла, что основной враг ликвидирован и продолжила жить обычной жизнью. Ираида с возрастом стала сентиментальна, ей хотелось иметь что-то на память от своей семьи. Ей нужны были картины, висевшие у вас в гостиной. Возможно, она неоднократно просила продать их ей, но вернуть так и не смогла. Поэтому часто приходила в гости и просто любовалась. А потом узнала, что твои родственники пытались сдать их в антикварный салон. И их участь была предрешена, теперь уже твоя семья покусилась на воспоминание о ее счастливом детстве и память о родителях». «Ты хочешь сказать, что та авария не была случайной?» – с ужасом спросила Геля. «Скорее всего так и есть. Ираида Максимовна водила машину?» – спросил Дмитрий. Геля подумала и ответила: «Нет, но, кажется, умела. У ее сына был автомобиль, но, в то неспокойное время, его угнали, как раз за неделю до аварии. Она тогда очень переживала. Они планировали его продать». «Я не могу сказать достоверно, что произошло на дороге», – продолжил Дима, – «Но уверен, что Ираида Максимовна причастна к этому, одна или вместе с сыном. Это я выясню у него, когда выйду из больницы». «Даже после этого происшествия, она вновь стала доброй, заботливой соседкой для Оленьки, Жени и маленького Мити. Возможно рассчитывала, что сможет договориться с Олей и та, продаст ей картины. Но видимо не получилось, и картины так и остались в вашей семье». «Да, было такое», – вспомнила Геля, – «Оле нужны были деньги на похороны, и Ираида Максимовна предложила продать те картины ей. Но Оленька решила, что та делает это из сострадания, ей было неловко брать деньги у пожилого человека и она не согласилась. А деньги мы потом все вместе собрали». «Значит я не ошибся», – задумчиво произнес Дима и продолжил: