– Алло! – Доброе утро, Ченс. Это Билл Френч. Прости, что звоню в такую рань, но мне нужно поговорить о Гибби. Разговор был коротким, но тревожным. В кухне мать Ченса спросила от плиты: – Это насчет чего? – Да я даже сам не понял. – Держи. Можешь есть и одновременно рассказывать. – Она поставила тарелку на стол. – Давай, пока не остыло. Ченс откусил от кукурузной булочки, поковырялся в яичнице. – Он хочет, чтобы я приехал. Сказал, что я нужен Гибби. – Сегодня учебный день. – Он не пойдет в школу. По-моему, случилось что-то действительно серьезное. – Ченс подождал, пока она не прикурит сигарету и не сложит руки на груди. – Можешь меня подвезти? * * * Ей было не по пути, и она могла опоздать на работу, но мать Ченса лишь согласно кивнула. А когда остановила машину и посмотрела на своего сына, улыбка возникла у нее на лице так же легко, как и всегда. – Скажи Гибби, что я люблю его. – Хорошо, мэм. – А вот это тебе. Ченс наклонился к ней, чтобы она могла поцеловать его в щеку. – Будь умницей! Он выбрался из машины, посмотрел ей вслед, а потом поднялся по широким ступенькам. К двери была прикноплена записка. Привет, Ченс! Давай заходи. Мне пришлось уехать на работу, но Гибби у себя в комнате. Спасибо тебе. Открыв дверь, Ченс шагнул в знакомое пространство дома. Стоящая в нем тишина почему-то показалась жутковатой. Они с Гибби дружили уже давно, так что он помнил рождественские вечеринки и полную народа кухню, дробный грохот каблуков, когда Джейсон с Робертом гонялись друг за другом, перебегая с одной лестницы на другую. Предметы зависти Ченса были тогда попроще. Братья. Отец. И даже сейчас дело было не в деньгах или в доме. И это был не черный вид зависти. Может, это была и не зависть вообще. Но и в жизни его друга, и в нем самом всегда чувствовалось что-то стабильное и основательное – некий внутренний стержень, которого так не хватало самому Ченсу. Да еще и эта война… Ченс жил в таком страхе перед ней! Вот почему он бесстыдно клеил девчонок, влезал в драки и никогда не шел на попятный – поскольку ничто из этого не могло убить его, или ослепить его, или оставить его без лица. Он уже видел это раз в аэропорту: вернувшегося из Вьетнама солдата, кожа на лице у которого словно расплавилась, стекая от линии волос вниз. С тех самых пор Ченс жил в сильном страхе своего восемнадцатилетия, а по ночам ему снились все способы, какими только можно погибнуть во Вьетнаме – причем не чисто застреленным, как Роберт, а выпотрошенным или посаженным на кол или замученным пытками до смерти в тюрьме Хоа Ло[41]. Он так и не встал на призывной учет, а если б даже и сделал это, то никуда не пошел бы, если б его призвали. Он боялся, а Гибби нет – простая правда, которой было слишком болезненно заглянуть прямо в глаза. Так что зависть ли чувствовал Ченс? Скорее это было больше похоже на обиду… Хотя такое тоже полностью исключалось, так что Ченс направился к двери Гибби, не обращая внимания на необычное желание развернуться и уйти. – Чувак, ты в порядке? – спросил он, засунув голову в комнату. – Здоро́во, Ченс! Рад, что это ты. – Гибби стоял у окна, отвернувшись спиной. – Я думал, это отец. – Ну да, он попросил меня прийти, веришь или нет. – А он сказал, почему? Ченс открыл было рот для ответа, но тут Гибби повернулся, и свет упал на его лицо. – Ой, блин, ты все-таки сделал это! – Ченс приложил руку ко рту, качая головой. – Где это тебя так? В «Каретном сарае»? – Угу. – Байкеры? – В том числе и они. Ченс придвинулся ближе. Лицо его друга представляло собой полную катастрофу. – Я же говорил тебе не делать этого! – Знаю, что говорил. – Тебе надо было взять меня с собой. – Не было бы никакой разницы. Гибби захромал через комнату, и Ченс смог получше рассмотреть его лицо. – Блин, сочувствую… Надо было мне более настойчиво тебя отговаривать. А когда я увидел, насколько серьезно ты настроен, надо было поехать с тобой. Но, черт, ты действительно чокнутый! Гибби молча покачал ладонью из стороны в сторону. «Ладно, что теперь все это обсуждать…» – Ты ведь не собираешься туда возвращаться, надеюсь? – Они реально убьют меня, если я вернусь. Убежденность в голосе друга заставила Ченса осознать, насколько близко все к тому было. – Ты что-нибудь выяснил? – Они знали Джейсона и Тиру. Я практически не сомневаюсь, что как раз с ними и подрался Джейсон на прошлой неделе. – Гибби натянул через голову линялый джемпер, пристроил на голову бейсболку. – Ну, как я выгляжу? – Смотря куда мы собираемся. – Повидаться с одной девушкой. – У тебя нет машины. – У матери есть. – Она не разрешит тебе ее взять. – Да без разницы. – Гибби нацепил на нос темные очки. – Я и не собираюсь спрашивать разрешения. * * * Для Френча это утро было связано с расстановкой приоритетов. «Все личные переживания – под замок». «Займись делом». Первое, что он сделал, это отправился в отдел и проверил записи в регистрационном журнале, касающиеся машины своего сына. Патрульные обнаружили ее возле какого-то заброшенного склада в четыре сорок семь утра. Френч представил себе адрес и сделал кое-какие мысленные подсчеты. Девять или десять миль от «Каретного сарая». Слишком далеко, чтобы переться оттуда пешком. «Угнали и бросили, выходит». Дальше последовала короткая поездка к муниципальной штрафстоянке. Значок позволил ему беспрепятственно пройти в ворота. А вот найти автомобиль оказалось не так просто. – «Мустанг» шестьдесят шестого года? – без особого интереса уточнил механик в замасленной спецовке. – Верно.