Икс обернулся, приподняв бровь. – Простите. – Начальник выставил перед собой ладони и понизил голос: – А что, если этот коп потянет не за ту ниточку? Что тогда произойдет? – Джейсон знает, что от него ожидается. Не будет никаких ниточек. Заверяю вас. – Ладно, ладно. – Нервный кивок. – Что еще я могу сделать? – Вы можете кое-что вспомнить, начальник Уилсон. – Окунув кисть в кроваво-красную краску, Икс прикоснулся ею к холсту. – Вы можете вспомнить свои горькие уроки и действовать соответственно. * * * Френч не знал, чего ожидать от своего сына, но явно не такой холодной и отстраненной пустоты. В глазах – словно какой-то серый вакуум, глухой монотонный голос… – Я не хочу тебя видеть. Зря ты сюда приехал, – проговорил Джейсон, когда охранник прикреплял наручники к кольцу на столе. Френч силился понять. Он ожидал хотя бы чего-то – гнева, по крайней мере. – Я приехал поговорить. Извиниться. – Извиниться? В самом деле? – Если ты меня выслушаешь… – Почему сейчас, а не раньше? Френч понятия не имел, что сказать. Всего секунду назад его мысли были ясными и четкими – даже слишком уж четкими. – Просто уходи, – произнес Джейсон. – Езжай домой. – Не в этот раз, сынок. Мне так много надо сказать, ведь мы уже буквально годы… – О, так ты приехал поговорить про годы? – Про допущенные ошибки. Про то, что я желал бы сделать совсем по-другому. – Короче, припомнить семейную историю, – сказал Джейсон. – Отчасти. – Ладно. – Джейсон медленно прищурился. – Давай тогда поговорим о том, почему я пошел на войну. – Ты пошел из-за Роберта – потому что он погиб страшной смертью, а ты был молод и зол… – Это то, что ты обычно и говоришь себе? – Разве это не так? – Ты действительно хочешь поговорить про ошибки? – Поэтому я и здесь. – Я слышал ее в тот вечер, – Джейсон изучил отца этими своими пустыми глазами. – В тот вечер, когда мы узнали, что Роберт погиб, я слышал, что она сказала. Это и есть причина, по которой я пошел на войну. «Габриэла, господи…» – подумал Френч. – Сынок, она ничего не соображала от горя. – Соображала или не соображала, но она сожалела, что это не я, а Роберт получил пулю в сердце. Как я мог оставаться в доме после этого? Или смотреть на нее? Или даже на себя? Вьетнам был всем, что у меня оставалось. Френч отчаянно искал правильные слова, но просто не было никаких правильных слов. Откуда им взяться? Габриэла всегда больше всех любила Роберта. Он был самым первым и самым кротким, был ближе к ее сердцу среди всех ее сыновей. Джейсон, в противоположность ему, всегда был резким, язвительным, быстрым – острой иголкой, с которой надо обращаться с осторожностью. Это была слишком трудная правда, чтобы ее признать, но это было так. У Габриэлы имелся любимчик; у нее всегда имелся какой-нибудь любимчик. – Выходит, ты нас ненавидишь? Джейсон помотал головой. – Я не испытываю к вам вообще никаких чувств. – Я отказываюсь в это верить. – Хочешь верь, а хочешь нет. Мне на самом деле все равно. Просто держись подальше от этого места, и Гибби тоже держи отсюда подальше. – Сынок, прошу тебя. Давай об этом поговорим. – Ты, может, и не помнишь, но я уже раз пробовал. – Джейсон встал, двинувшись так тихо, что даже цепи не издали ни звука. – Охрана! – позвал он. – У нас все. 26 Развернувшись боком на пассажирском сиденье здоровенного «Кадиллака», Ченс все выискивал в сидящем за рулем хоть какие-то знакомые признаки того своего лучшего друга, которого он знал бо́льшую часть своей жизни. Этот казался более молчаливым, сосредоточенным и неумолимым. Вприщур наблюдал за дорогой, в уголках глаз собрались морщинки. Вроде было неправильно считать автомобиль «одолженным», но Гибби это вроде тоже ничуть не волновало. Он небрежно поворачивал руль, словно это и не была машина его матери, которую они фактически угнали. Когда он кивнул, морщины у него на лице вроде стали еще глубже. – Когда я в последний раз видел Сару, она не стала со мной разговаривать. На сей раз все будет по-другому. Вот увидишь. Ченс мало что знал о намерениях Гибби; только лишь что Тира была той убитой девушкой, а Сара – ее соседкой по квартире. – И что, по-твоему, она тебе расскажет? В смысле, на что ты надеешься в лучшем случае? – Мне нужна информация про Тиру. Место работы. Другие ее подруги. Другие ее хахали. Все, в чем она могла накосячить. Мне нужно с чего-то начать. Если кто-то и может мне это дать, то только Сара. – Он чуть замедлил ход. – Вот ее улица. – Вроде богатый райончик… – А вон и ее дом, третий от перекрестка. Автомобиль, взвизгнув шинами, резко остановился у тротуара, и Ченс оглядел дорогое на вид строение у самой дороги. Занавески были задернуты. На подъездной дорожке стоял помятый «Мерседес». – Это машина Тиры. Та самая, которую она разбила у дома Джейсона. – А у Сары есть машина? – Я ее не вижу. – Гибби вышел на проезжую часть, и Ченс последовал за ним к противоположному тротуару, после чего тоже поднялся по пяти ступенькам крыльца. – Что-то тут не так… Передняя дверь стояла приоткрытой. – Да ладно тебе, чувак… Лучше сначала позвонить. Но Гибби был уже внутри, так что Ченс последовал за ним в гостиную, усыпанную пустыми винными бутылками и грязными стаканами. – Здесь тоже что-то не то. Гибби показал на открытое окно, занавески на котором колыхал легкий ветерок. – Кондиционер включен. Слышишь? Сара! Он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и Ченс решил не отставать. В первой спальне царил полный кавардак – разбросанная повсюду одежда, неубранная постель… – Это Тиры, я думаю. Вторая спальня оказалась куда более аккуратной и ухоженной, с бледно-розовыми стенами и с видом на парк через улицу. На кровати явно недавно спали, но она была пуста; рядом с ней на полу – стопка тоненьких женских одежек. Коротенькие махровые шортики. Маечка. Ченс подобрал фотографию в рамке: две девушки в «Мерседесе», верх опущен, одна из них, победно вытянув руку с раздвинутыми пальцами, показывает «пацифик» тому, кто держит фотоаппарат. – Это она? – Да, блондинка с «пацификом». Вторая – это Тира. Одеяло с кровати было кучей откинуто назад к изножью, натяжная простыня сдернута сразу с трех углов. Прикроватный столик опрокинут набок, по полу разлилась вода из откатившегося вбок стакана. Торшер повален и сломан. На дальней стороне кровати Гибби нашел слипшийся ком ткани, засунутый под вторую подушку. Подобрал его. – Мокрый. И чем-то воняет. Гибби бросил тряпичный ком на пол, вытер пальцы о джинсы.