– Поцелуй меня, – попросила Бекки, и я сделал это. Мягко. Обожающе. – А теперь люби меня, – сказала она, и я сделал и это тоже. Позже, с Бекки, растянувшейся рядом со мной на постели из мха и папоротника, я уже в миллионный раз подумал, что этот день едва ли реален – соприкосновение наших тел, устои детства, которые мы только что сожгли вместе дотла… Даже сейчас очертания ее тела словно отпечатались у меня на коже – одна ее нога переброшена через мою собственную, ее пальцы переплелись с моими. – Ни о чем не сожалеешь? – спросила Бекки. В ответ я лишь обнял ее еще крепче. – Тогда, может, еще разок? – Ты уверена? – спросил я. Это становилось моим излюбленным вопросом. Намного позже мы застенчиво оделись – неловкость прошла лишь тогда, когда Бекки перехватила мой взгляд и ухмыльнулась. – Снималось все это намного проще. После этого все уже было знакомо и легко – ее рука в моей, когда мы направились вверх по склону среди старых деревьев, опутанных плющом и вьюнками. В машине Бекки засунула руки в карманы, подняв плечи и смерив меня понимающим и по-прежнему веселым взглядом. – Это у тебя в первый раз? Я неистово покраснел, прежде чем она сжалилась надо мной. – Это было просто офигительно! – Во второй раз было лучше, – заметил я. – Правда? А я думала, в третий… Бекки опять ухмыльнулась, и я поцеловал ее в напряженно изогнутые губы – одна рука на горячей джинсе, другая на горячем металле. Один лишь ветерок был прохладным, и это оттого, что уже начинало темнеть. – Итак?.. Она оборвала поцелуй, словно сумерки знаменовали нечто большее, чем просто закат дня. Я не без грусти ощутил ту же самую правду: что время и впрямь может остановиться ненадолго, но только в том месте, в котором мы только что были. – Хорошо было, – сказал я. – Хорошо, но больно уж реально. – Совсем другой уровень, – согласился я. – Итак?.. Бекки произнесла это еще раз, но на сей раз скорее подразумевая Джейсона, чем нас и надвигающийся закат. – Двину-ка я домой, пожалуй. Поговорю с отцом. – Расскажешь ему о том, что мы узнали? – Про Джейсона? – Может, это поможет. Я кивнул, но испытывал и некоторые сомнения. Злость так и не отпускала. «Даже если мой отец верит…» «Или он уже знает…» Бекки забросила меня домой на машине Даны, и молчание между нами казалось покойным и каким-то уютным. Распрощались мы в начале подъездной дорожки моих родителей, и то, что я увидел в ее глазах, было как драгоценность, которую хотелось упрятать в карман и доставать, если ночь покажется слишком долгой. После того как Бекки уехала, я постоял во дворе, глядя на зарождающиеся звезды, – багровый свет сползал с них, как тонкая вуаль. Воздух был густо напоен парфюмерными ароматами сада моей матери, полного садовых роз и камелий, Румяных Принцесс и гелиотропов, гибискусов и Сливового Тумана, гортензий и нарциссов – всем тем изобилием растений и вьюнков, доскональное знание которых всегда заставляло меня краснеть от стыда. Наконец повернувшись, я прошел по длинной подъездной дорожке и обнаружил свой автомобиль, припаркованный возле гаража; должно быть, это отец пригнал его со штрафстоянки. Внутри дома, похоже, повсюду горел свет – комнаты были освещены так ярко, что я не смог бы найти тени, даже если б и попытался. Я мягко прикрыл дверь, опасливо прислушиваясь к голосам, доносившимся из кухни. За годы, прошедшие со смерти Роберта, такая осторожность стала для меня столь же естественной, как дыхание. Скандалы. Слезы. Истерики. Я мог наткнуться на любую сцену, которую только можно себе вообразить. На сей раз обстановка казалась тихой, но напряженной. Вид у матери был бледный, а отец присел на корточки сбоку от нее, что-то говоря ей с такой спокойной уверенностью, которая, как я часто думал, и была той связующей нитью, что не позволяла ей рассыпаться на части. – С ним все будет нормально, милая. Я обещаю. – Но мы не знаем… мы не слышали… – Я уверен, что скоро он будет дома. – Но Ченс сказал… – Ченс сказал, что Гибби в полном порядке, дорогая. Сказал, чтобы мы не волновались. – Но это было много часов назад… Черт! Я мог бы и позвонить. Должен был. – Э-э… Всем привет. Они одновременно повернулись; мать резко встала, бросилась через комнату и крепко обхватила меня обеими руками за шею. Я попытался выпутаться из ее объятий, но она сжимала меня лишь еще крепче, уткнувшись горячим лицом мне в рубашку, прежде чем оттолкнуть меня и дать волю гневу. – Где, черт побери, тебя носило? Ты знаешь, как я волновалась? Ты вообще это представляешь? – Прости, ма. Со мной всё в порядке. Она опять затянула меня в объятия – так отчаянно и по-матерински, что я едва мог это вынести. – Я же сказал, что все у меня хорошо… Ладно? Слава богу за моего отца! – Милая, прошу тебя. Он дома и в безопасности. – Отец оттянул ее от меня и повел на другой конец комнаты. – Дай-ка я с ним немного поговорю. А тебе надо отдохнуть. Как насчет горячей ванны и чайку? – Нечего опекать меня, Уильям. Я давно уже не маленькая. – Он никуда не уходит. Гибсон, скажи ей. – Я никуда не собираюсь. Я произнес это совершенно искренне, но она оторвалась от отца, а ее глаза расширились и потемнели от беспокойства. – Ты встречался с той девушкой? Говорят, что ты переспал с ней. Я не был бы более удивлен, чем если б сейчас она вытащила нож и воткнула в меня. – Мартинес и Смит, – объяснил мой отец. – Они уже дважды здесь были, пытались тебя найти. Делали кое-какие завуалированные утверждения, задавали неприятные вопросы. Мы сейчас об этом поговорим. Ну а ты? – Он повернулся к моей матери, по-прежнему пытающейся освободиться из кольца его рук. – Не позволяй им выбить тебя из колеи! Ты ведь жена копа. Ты знаешь, как все это устроено. – Мне все это просто противно! То, что они сказали, то, на что намекали… Мать стрельнула взглядом в мою сторону, но отец перехватил ее подбородок пальцем. – Он дома и в безопасности. Я не позволю ему уйти. – Он поцеловал ее в лоб, и она расслабленно прислонилась к нему. – Так как насчет ванны? Они оставили меня наедине с моими мыслями, которые в основном сводились к одному: «Какого черта?» Вернувшись, отец поставил чайник и одарил меня напряженной виноватой улыбкой. – Ты не злишься? – спросил я. – Злюсь, но в основном на Мартинеса. Он забегает вперед паровоза и знает это, бессердечный гаденыш. – Отец вытащил из холодильника две бутылки пива и передал одну мне, первому. – Что же до переживаний матери, то это явно не улучшило ситуацию, когда ты прогулял школу, пропустил ужин и сказал Ченсу, что едешь прямиком домой. Чего она только себе уже не навоображала… – А что такого сказал Мартинес, что она так расстроилась? – О, особо ничего. – Отец уселся за стол напротив меня. – Только что ты связался с женщиной старше себя, известной своим сомнительным моральным обликом, и что он застал тебя полуодетым в ее доме. А еще, что с некоторых пор эта женщина считается пропавшей, причем не исключено, что и похищенной. Что ты знаешь про Тиру гораздо больше, чем рассказываешь, да и про Джейсона тоже, что братья есть братья, и что гены, мол, пальцем не размажешь. Мартинес очень меня не любит. Я понятия не имел, что на это сказать. Даже не пытался. – Давай-ка поговорим про Сару. – Отец бросил на меня пристальный взгляд, который мне очень не понравился. – Барклоу сказал тебе, что произошло? – Что ты незаконно проник в дом Сары? Что как раз ты и обнаружил, что она пропала? Тебе надо было прийти ко мне, сынок. Ты действительно так на меня злишься? Я опять промолчал. Не хотел ничего отвечать. – Послушай, может, Мартинес со Смитом и бегут впереди паровоза, но это вовсе не говорит о том, что они на неправильном пути. Прямо сейчас любой коп будет поглядывать на тебя искоса. А значит, тебе нужно поговорить со мной. Так я буду оставаться хотя бы на шаг впереди. Ты понимаешь, что стоит на кону?