Глава 2. Илья Родной город встречал бабьим летом. Конец сентября, на улице двадцать четыре градуса, деревья только стали желтеть. Небо кристально прозрачное, детский смех, суббота. И на всех лицах — гармония. Словно этот город знал, зачем он был, знал зачем ему быть должно и все у него было по полочкам. У меня, к сожалению, иначе. Мать позвонила уже через полчаса, как я приехал, хотя точной даты возвращения я не называл. — Приехал? — спросила она и вздохнула. Она была против. Скучала и все равно против. Знала, что ничего хорошего меня здесь не ждёт. — Приехал. — Ты…дома остановишься? — В отеле, потом уже решу, как быть. Помолчала. Я тоже молчал, глядя, как жирные голуби деловито расхаживают по асфальту. В этом городе даже голуби счастливы, чтоб их. Один из них дотопал до моего кроссовка, задрал голову чуть склонив набок и вопросительно на меня уставился. — Нет у меня семечек, — ответил я ему. — Лет десять их не грыз, а то и больше. — Что? — не поняла мама. И тут же переполошилась, — сынок, зачем тебе? Шесть лет жил спокойно…сердце не на месте… — Я позвоню. Багаж уже должны были доставить из аэропорта. Такси я отпустил, шел пешком, смотрел на родной город и не узнавал его. Он сначала изменил мне, а потом просто изменился. И отель, в котором я остановился вырос на месте старого дома культуры. Мать меня сюда гоняла заниматься на пианино, а я полгода ей лгал и бегал по гаражам вместо занятий. С возможной карьерой пианиста было окончено, мама сдалась и отдала меня на футбол. Отель был хорош. Уверенные пять звёзд, вышколенный персонал, ванна в которой можно утопиться, вместо кровати целый траходром. Раньше такими изысками родной город похвастать не мог. Я принял душ и переоделся. Машину нужно купить, свою я перегонять не стал. Нужно купить квартиру. Подумал об этом и сам ошарашенно замер — неужели я реально здесь останусь? — Да, — жестко ответил я. — Да. Кое что осталось неизменным. Бар на Советской, который принадлежал Вовке, был на месте. Новыми окнами обзавёлся, вывеской и вообще лоском. День. На табличке написано, что будет закрыт еще час. Дверь я толкнул, она послушно открылась. — Закрыто еще, — крикнул Вовка, оборачиваясь.— Приходите, через час. Обернулся и замер. В глазах сначала недоумение, потом удивление, затем — искорки смеха. — Пиздец! — воскликнул он. — Пиздец! Илья? — Илья, — кивнул я и засмеялся. Через пять минут я уже был обнят, усажен за стол, в бокале виски. — Кури, — махнул он. — Ты как же так резко, без звонка? — На родину потянуло, — усмехнулся я. — Неудержимо. — Насовсем? Ну…номер риэлтора я тебе дам. Такая конфетка, просто…я бы сам, да Светка скальп снимет. Мы поженились, знаешь? Сын у нас. Сергей Владимирович…два года ему, важный… Ты заходи. Вовка часто делал паузы пытливо в меня вглядываясь. — Зайду, — согласился я. — И риэлтору позвоню. И в сервис, машина нужна. — Валееву такие пригнали, — присвистнул он. Час пролетел незаметно. Официанты готовили зал к открытию, затем появились и первые посетители. Я поднялся, собираясь прощаться. — Димку видел на той неделе, — сказал Вова. — Серова. Юлька же… — Не нужно, — прервал я. — Мне правда похер. Прошлое осталось в прошлом. Вовка напряженно кивнул, соглашаясь. Риэлтору я позвонил, Вовка был прав — ее голос буквально сочился сексом. Шевельнулось даже некое любопытство и желание ее увидеть. Договорились посмотреть три квартиры, попрощались довольные друг другом. Зашёл к Валееву. С ним мы в прошлом не были особо близки, мое возвращение не вызвало у него удивления. Из салона выехал на автомобиле. Представительский класс, салон пахнет новой кожей, диски сверкают, идет гладко, мощный мотор так и шепчет — дави на газ. — Жизнь налаживается, — пробормотал я, закуривая очередную сигарету. Мне было все равно, правда. Я не думал о Юле. Вычеркнул, давно уже. Я просто бесцельно колесил по городу, отмечая, что изменилось, выросшие, словно грибы после дождя высотки, огни рекламы. И даже не сразу понял, что случилось. Пришел в себя уже в знакомом дворе. Здесь, в этой пятиэтажке жила Юлька несколько лет назад. И окна ее светятся. Двор тоже изменился, как и все в этом городе. Детская площадка новая. Лавочки, на которых мы когда то, словно подростки сидели, пьяные своим счастьем, снесли. Вместо них — забитая под завязку парковка. Я посмотрел наверх. Светится окно кухни и спальня. В кухонном окне мелькнул силуэт, сердце замерло на мгновение, а я выругался. Прошлое осталось в прошлом, да. Но ему не сидится там спокойно. Ворочается оно в груди, бередит старое, рвется на волю. — Похер, — сказал я вслух. Вгляделся в силуэт — не Юля. Да и квартиру эту она, наверное, давно продала. Она же теперь мужняя жена. Супруга одного из самых богатых людей в городе. Моего бывшего друга. Теперь она не Юлька Васильева, теперь она Юлия Серова. Супруга Димки, мать их дочки. Доподлинно какого пола их ребёнок я не знал, но в тот первый год я заглядывал на страницу Димы в соцсетях. Он всегда любил публичность, не меньше, чем Юльку. И жену глубоко беременную постил. И потом ее же, со свёртком в руках. Сверток был в розовых лентах, от того я сделал вывод — девочка. Это было только в первый год. Я переболел Юлей, заставил себя. И аккаунт свой удалил, едва принял решение оставить все позади, и ни разу больше на страницу Димы Серова не зашёл. — Мне похер, — снова, как мантру повторил я. А если что-то говорить достаточно часто, то в какой-то счастливый момент оно станет правдой. Это я точно знал. Глава 3. Юля Я с трудом дождалась пока Димка уснёт. Он чувствовал себя виноватым, улыбался без конца, открыл бутылку вина, фильм поставил…Словно у нас обычный вечер с уклоном в романтик. И на долг супружеский посягал, но я вовремя вспомнила, что училась не только в художке. Мама у меня умерла рано, папа старался как мог, я побывала во всех секциях. Актёрскому мастерству меня обучали тоже. Учили так себе, но пару раз всхлипнуть я смогла. — Прости, — извинился Димка. А потом уснул, уснул наконец-то. Во мне был коньяк и бокал вина, но чувствовала я себя сносно, а гаишников не боялась — иметь богатого мужа все же удобно. Взяла ключи от машины и вышла. Я не знала, где сейчас Илья и кто мне написал, но я не могла потерять ни единого шанса его увидеть. Я ехала к дому его матери. Он не приезжал несколько лет, почти шесть — моему браку столько же. Он должен ее навестить. Время было позднее. Пожилые люди ложатся рано и Валентина Михайловна не исключение. Окна были тёмные и спокойные. Спящие. Но я все равно торчала у дома в машине, трезвела и злилась на себя. Может, он приедет ночью? Увижу его силуэт в свете лампочки над подъездом. Илья непременно закурит, огонь зажигалки на мгновение осветит его лицо. Четкий профиль. Нос, некогда идеальный, достойный резцов лучших скульпторов, затем сломанный и сросшийся с горбинкой. Упрямый подбородок, на котором к вечеру лезла щетина, о которую я любила тереться лбом. Напряжённо сведенные брови… — Черт, — сказала я. — Женщина, тебя несет. Домой бы тебе ехать, к мужу. И не ехала. Сидела, сидела, смотрела в темноту, начинала мерзнуть, прогревала автомобиль, нарушая тишину двора. К трем часам ночи, не дождавшись, уснула, неудобно свернувшись, подтянув колени к груди. Снилась мне Сашка. Невероятно сладкая, дышать — не надышаться. Совершенная, в каждой своей младенческой черточке. Я даже не видела ее лица во сне, мне было достаточно просто ощущать ее тёплую тяжесть на своих руках, разглядывать макушку покрытую светлым пушком, вдыхать неповторимый детский запах. Просыпаться было больно. Казалось в машине еще пахло ею, Сашкой из моего сна, сонной, теплой, лёгкой младенческой кислинкой, молоком, присыпкой… Хотелось кричать. Вместо этого я потянулась вперёд, распрямляя затёкшую ото сна в неудобной позе спину и вцепилась зубами в руль. Ему не привыкать, с ним такое уже случалось, его украшали маленькие отметки моих зубов. Вцепилась я так, что с трудом разжала челюсти. А стоило — светло уже было, почти семь утра, прямо напротив меня стоит бабушка. Смотрит в упор. Лохматый пекинес на поводке тянет ее прочь, а она стоит и смотрит. — Здрасьте, — сказала я. Бабушка сплюнула и ушла. Надо бы и мне ехать, я бы не хотела объясняться с Валентиной Михайловной, рассказывать ей о том, что я сошла с ума и караулю здесь ее заблудшего сына. В начале восьмого позвонил Димка. — Ты где? — удивился он. В тоне все еще смирение, продолжает изображать искупление. — Я проснулся, а тебя нет. — К папе поехала, — отовралась я. — В такую срань? — Кто рано встаёт, тому бог подаёт. Димка тяжело вздохнул, сокрушаясь по моей глупости. — Я на рыбалку через час, ты помнишь? — Помню. Папе надо продукты закупить, я обещала помочь. — Доставка… — Не душни, — попросила я. Папе моему не было и шестидесяти, он был свеж, бодр, и полон сил. Но Димка никогда не вникал, и продукты я ездила покупать всякий раз, как хотела сбежать из дома. У меня был еще час до отъезда мужа, поэтому к папе я и правда поехала. Закидала в корзину в ближайшем супермаркете все, что под руку попало и вскоре открывала дверь своим ключом. — Дочка! — обрадовался отец. Обнялись, поставил чайник. Покачав головой устроил распаковку моих покупок. Два авокадо. Инжир. Кетчуп. Огурец. Лимон. Кусок бекона. Вафли. Селёдка. — Да уж, — покачал головой папа. — Отменный набор. Ты зачем таскаешь то? У меня пенсия, работаю понемногу. На пенсию папа рано вышел по выслуге лет, но дома не усидел и все же работал, то здесь, то там.