– Куда? – Есть, понимаешь, у нас такой древний и красивый обычай. Прежде чем переспать, мальчик с девушкой кофе пьют в тихой кафешке. Знакомятся там, о пустяках болтают. Иногда даже поцеловаться могут. Кафешек хороших я тут не знаю, так что пошли ко мне, я тебя кофе напою! – Но… Маш, неудобно! – Я представил, что сейчас приду к Маше, а там Серега-большой и ее родители… – Надо же, какой стеснительный! Родители до второго в деревне, брат куда-то к друзьям умотал… Так что пошли! Возьмешь меня за руку или как? Как мои выкройки? Я отдал ей перевязанный цветными подарочными лентами пакет. – Трам-пам-пам, спасибо! Целый народ благодарит тебя, если бы могли – они возложили цветы и золотые украшения к твоим ногам, но пока еще только смотрят на чертежи… – Да, чувствуется, дело не такое простое было! Так… А это? Это что? – С Новым годом, – сказал я. – Ой… Сережка, спасибо! – Маша, держа в одной руке коробку с сотовым телефоном, обняла меня и поцеловала. – Так, пошли быстро! Мне холодно! А потом по городу погуляем! Старенький автобус, петляя по городу, довез нас практически до Машиного дома. Обычная хрущевка-пятиэтажка, разве что три квартиры на лестничной площадке, и такая же стандартная советская квартира. Окна выходят на шоссе, ковры на стенках, сервиз, шкафы, Машина комната, где мы оказались очень быстро и, жарко целуясь, добрались до раскладной кровати-дивана, один в один похожего на мой. Через несколько часов зазвонил мой мобильный. Мои родители спешили узнать, куда же я запропастился под Новый год. – Мам, все хорошо! – бодро сказал я в трубку. – Я завтра вечером буду, мам, батарейка садится… Маша тихонько хихикнула. – Кофе будешь? – Да, – сказал я, целуя ее снова. Еще часа через два мы, уставшие и державшиеся за руки, переместились на кухню, обычную советскую кухню, с холодильником, колонкой и газовой плитой. На полке негромко бормотал маленький японский телевизор, а в холодильнике хранились запасы еды на пару месяцев. Во всяком случае, так мне показалось, когда Маша открыла его и принялась сервировать стол. Да как же все это съесть-то? Нарезка, хлеб, мясо, холодец, мандарины… Ну, и салат оливье конечно же, какой Новый год без него! – Ешь! – строго сказала Маша, пододвигая ко мне большую тарелку с нарезкой. – Кому сказала? – Маш, я лопну! – оценил я богатство стола. – Серьезно! – Ничего не знаю, – строго сказала Маша. – Кому я готовила-то? Так… Что пить будешь? Есть коньяк, хороший, французский, мне подарили, есть вино, шампанское, ну пива не держим… – Э-э?.. – спросил я. Если выпить сейчас, то кто знает, каким я в том мире проснусь, рядом с Верой, а где-то еще и барон Нават бродит! – Скучный ты парень! – Маша водрузила на газовую плиту большую кастрюлю с горячим, как-то по особенному изящно чиркнула спичкой, зажгла огонь. – Ну… Иногда… – что-то засмущался я, осторожно отодвигая от себя тарелку с холодцом. – Так! – Мой жест не остался незамеченным. – Дома капризничать будешь! Ешь! – Дорогие россияне! – сказали в телевизоре. – Поздравляю вас… Маша оказалась рядом со мной, и мы поцеловались, а потом нам снова стало не до того. Президент отговорил, пробили куранты, рассыпался блестками праздничный концерт, на улице захлопали петарды, заулюлюкали, закричали, взвизгнули сигналки у машин. А я все целовал и целовал Машу, обнимая ее, прижимая к себе, закрывая собой от всего того мира, что был снаружи нас, а внутри нас остался только тот мир, где были мы вдвоем, и нам не нужно было больше никого… На улицу мы так и не пошли, просто валялись в кровати, целовались, болтали о чем-то неважном и понимали друг друга с полуслова. И незаметно уснули. Меня кольнула паника, спать я не собирался, в рюкзаке у меня с собой банка с зернами кофе, которые пожевать можно, но сон неожиданно оказался сильнее… Проснулся я от ощущения, что чего-то не хватает. Маши рядом не было, с кухни пахло кофе и яичницей, через неплотно прикрытые шторы в комнату пробивался дневной свет. На полке над кроватью, среди цветов и стопки учебников по экономике, стояло фото в простой деревянной рамочке. А с фото на меня строго глянул Серега-большой, молодой еще, в форме с курсантскими погонами. Я встал, поискал одежду, не нашел. Что же, получается, что Маша эти сны как-то отгоняет? Или просто у меня режим сбился? – Любимый! – Маша заглянула в комнату. – Доброе утро! Кофе и яичница на столе, а твоя любимая девушка в душе. Завтракай! – Ну уж не-ет! – Я перехватил Машу, поднял на руки и крепко поцеловал, а она ответила на поцелуй. Завтракать пришлось уже остывшей яичницей. Дома сидеть не хотелось, и мы пошли гулять на улицу. Рязань очень красивый город. Особенно когда гуляешь с красивой девушкой. Ну, это я еще и в прошлый раз заметил. Людей немного на улицах, пахнет морозом, в центре торчит большая нарядная елка, вокруг которой все усыпано обертками от сгоревших петард, магазины и забегаловки закрыты, первое января же, никто не работает, народ только в себя приходит после праздника. – Вот, смотри! – Маша пихнула меня локтем. – Это наш Дом мод, у меня тут первый показ был! – Ага! – сказал я, думая о чуть более важных вещах. Надо бы своим жильем озаботиться. Про то, чтобы купить квартиру, и думать даже нечего, цены дикие. Снимать? С зарплаты охранника я могу потянуть что-то одно, или съем квартиры, или еду себе покупать. К родителям подкормиться ходить? Но нас-то двое уже, и родители мои не миллионеры. Вот как оно получилось, принц и нищий. В одном мире принц, а во втором нищий… Меня пихнули в бок. – Ты вообще меня слушаешь? – сказала Маша. – Конечно! – Я улыбнулся ей. – Да-аа? И что я тебе только что сказала? – Ну… – Горе ты мое. Вот тут Дом мод, у меня там первый показ был. А как все началось, так вообще смешно! Представляешь, сидим мы в классе, урок биологии, училка опаздывает. И тут дверь открывается, и входят два таких представительных джентльмена. И говорят нам: «Девушки, мы представители совместной русско-французской фирмы, набираем моделей для показа нашей летней коллекции. Кто хочет участвовать?» И раздали всем визитки с адресами-телефонами. Мы с Женькой вместе пошли, родителям соврали, что гулять, а сами сюда… Пришли, а тут девчонки со всей области, взрослые все, красавицы такие, а тут две малявки, я и Женька. Но Жан нас сразу заметил, говорит, вот этих двух берем, остальным до свидания… Я ощутил небольшой укол ревности. – Нас в гримерке одевали час, а то и больше, а потом мы ка-ак вышли на сцену! А там народу страсть, все на нас пялятся, ну мы и не подкачали, ножку от бедра и вперед, с улыбкой… Нет, ну ты меня опять не слушаешь! – Нет, – честно признался я. – Я тобой любуюсь. – Ну! Мы незаметно вышли к фонтану, где встречались в первый раз. Побродили по кремлю, попили чаю с пряниками в душно натопленной чайной, я ощутил, как на меня кидают завистливые взгляды. Сначала на Машу смотрят, а уж потом на меня глядят как на пустое место. Ну и ладно, пусть завидуют… С гудящими ногами вошел на вокзал, посторонился, пропуская тетенек с большими сумками. Машинально проверил билет в кармане, поднял воротник куртки чуть повыше, поправил ремень рюкзака. Вечерний поезд вполз на перрон, отфыркиваясь тормозами, раскрылись двери. Я выбрал место у окна, народу почти что не было. Открыл рюкзак, достал «Историю обработки металлов» и погрузился в чтение. До дома еще долго ехать… Да и потом еще тащиться от вокзала. Так, вот это да. Что же это такое? Сверло? Ого, а книжка-то с картинками… Сверло это первое, вот этим сверлят стволы для орудий. Сначала снимали очень маленькие припуски, до пяти сотых миллиметра на нарез. Вот этим протягивали через ствол шест с закрепленным посередине зубом. Закалка, тоже целая глава, в которой я просто поплыл сразу. А вот это первый станок, токарный. Два шипа, посередине полено. Полено крутит рабочий хитрой такой приспособой в виде лука, надев тетиву петлей на заготовку. Мастер в чалме с умным выражением лица прижимает к полену острый нож. О, а это один из первых образцов токарных станков. 650 год до нашей эры. А вот это уже четырнадцатый век, водяное колесо приводит в движение заготовку, мастера одели в европейское платье и длинноносые ботинки. Вот станок с ножным приводом. И даже с упором для резца. Хм, как резец-то им в головы не отлетал? Держать-то его не так просто было, особенно если металл резать… Ну, так это и не металл. Вот, мода аристократии. Токарные станки, изукрашенные, как шестисотый «Мерседес» торговца помидорами с рынка. Мода такая, изготавливать точеные изделия из кости и ставить их у себя в спальне. Царь Петр и станок Нартова[14], фото из какого-то музея. Надо же, что-то вроде суппорта уже есть, но делают разный хлам, вроде фигурных ножек для ночных торшеров. А вот и станок для нарезки винтов, странный такой. Винты опять же режут вручную, мастер держит резец в руке. Представляю, какой тогда была производительность и какой была цена одного винта! Да еще вручную-то резать винты, каково? Одинаковой резьбы не получалось, гайки под винт подгоняли чуть ли не индивидуально. Но вот новый станок, уже с резцедержателем, с нормальным суппортом. Станок Генри Модсли[15]. Рядом нарисована паровая машина Уатта[16]. До Уатта тоже были паровые машины. С маленьким КПД, но зато большим аппетитом к топливу. Потому и строили машины поближе к шахтам или к лесу, где дров много. Джеймс Уатт машину значительно усовершенствовал, да вот детали для новой машины требовались куда как более лучшего качества, чем для старой, одинарного действия. Люди, держащие в руках резцы, уже не справлялись. И тут подоспел Модсли с токарно-винторезным станком, и сразу дело пошло на лад. Теперь уже можно говорить о точности изделия и о массовом производстве, потому как все суппорты двигаются одинаково и выполняют одинаковую резьбу… О, а вот и оружие. Эли Уитни, изобретатель первого фрезерного станка[17], получил заказ на десять тысяч мушкетов от американского правительства. Тогда еще все оружие вручную подгоняли, детали одного мушкета могли не соответствовать деталям другого. Ну, та же история, что и с болтом-гайкой. Эли Уитни придумал взаимозаменяемость, все детали должны были изготавливаться с разделением труда, когда один человек только стволы сверлит, другой приклады, третий замки или что там еще… С первым заказом изобретатель опоздал на восемь лет, но вот со вторым удалось быстро справиться. Всемирная выставка 1851 года[18]. Ого, англичане покупают целый завод по производству ружей в США и привозят к себе, на Туманный Альбион. Ну не было в Англии еще такой стандартизации в обработке деталей машин. Отстала бывшая метрополия от своей бывшей колонии, отстала давно и надолго. Правда, еще не все это поняли, и за океаном тоже. Ну, а дальше-то уже ничего интересного. Развитие науки и техники, промышленность шагает семимильными шагами, новые инструменты, Вторая мировая война, которую называли «Война моторов», после которой оборудование все усложняется и усложняется… Надо будет обязательно внедрить несколько станков к мастеру Виктору. Даже самых простейших… Если я хочу себе хороший револьвер сделать. Однозарядный пистолет на фиг не нужен, любой лучник или даже мечник его переиграет. Ну пальну в одного, так второй-то меня порубит. Нужен револьвер. Причем хороший револьвер, что-то вроде «смит-вессон». Чувствую, что книгу эту я до дыр зачитаю. А уж как бы мастер Виктор обрадовался, попади ему такая книжица в руки… Сколько я читал, не знаю. Чтение не то чтобы интересное, я бы лучше приключения Вики Харрингтон прочитал, сколько нужное и полезное. Там, в том мире, есть простейший прокатный стан, скоро будет пресс, который должен в листовом металле выдавливать верх и низ рубашки гранаты… Но сколько же еще предстоит сделать, как же долог будет путь до простейшего мушкета, не то что револьвера! Народ вокруг то прибавлялся, то убавлялся, в наушниках тихо играла музыка. Не уснуть бы, а то уж больно долгая она, эта электричка. До двенадцати бы в Москву успеть, а то в час ночи переходы в метро закроются, и как я домой попаду? Пешком идти долго… Хорошо хоть завтра выходной, выспаться могу.