— Сестра есть, точнее, была. Привыкнуть не могу пока к этому слову «была». — Как это, была? Уехала? Замуж вышла? Носит другую фамилию? -шутит. — Умерла. Смотрит на меня с неприкрытым удивлением. Настигает пауза, ожидаемая и та, которую я ненавижу. Эти паузы уже проходил с родителями, когда мы стояли и слушали врача скорой помощи, мол, примите соболезнования, ваша девочка умерла, порезы слишком глубокие, спасти было нереально. Помню, как сел на пол, взял её безжизненное тело к себе на руки, положил на колени и начал баюкать. Когда мама качала маленькую Настю, та часто вредничала и капризничала, и я, желая помочь, приучил сестру к своим рукам. У меня она успокаивалась быстрее и засыпала. Мама прекратила плакать и замерла. Отец начал трогать меня за плечо и повторять, чтобы я положил её на диван, и отошёл в сторону, тело нужно было увозить в морг. Потом эти паузы были частыми. Окружение хотело задавать вопросы, получать ответы. Людское любопытство безгранично, иногда людей не останавливают даже элементарные правила приличия. Во дворе, где жили родители, тема «Настя из десятой квартиры беременна. Настя родила без мужа. Настя покончила с собой. Настя бросила ребёнка.» была самой обсуждаемой за последний год. — Прости. Я не знала. — шепчет, приложив руку к губам. Я подхожу к ней ближе, убираю её руку от губ и целую. Сначала ласково, а потом всё настойчивее и грубее. Злюсь. Зачем пришла⁈ Зря! Но при этом не останавливаюсь. Я уже понял, что я должен доминировать в этих отношениях. Ей это нравится. Да и мне нравится. Я ей это готов дать, меня самого затянуло, и сопротивляться сегодня уже не намерен. Прохожусь рукой по щеке, не отвожу взгляда, спускаю ладонь к груди, вырывая её скромный еле уловимый для моего слуха приглушённый стон. — Даша, — дышу ей губами в висок, продолжая руками уверенно исследовать её тело, сминая блузку и проникая ладонями под тонкую ткань, — хочу тебя. Она беззвучно выдыхает, чем сводит с ума от желания. Своей трепетностью она доводит меня сейчас до безрассудства. — Скажи, что тоже хочешь меня, — словно требую её согласия. — Да, — произносит ни секунды не задумываясь. Постепенно мы перемещаемся к кровати. Я сам её подталкиваю, а она и не сопротивляется. Глава 15 Даша Я начинаю нервничать ещё сильнее, прячу глаза от стыда. Зачем пришла? Искала поддержки? Нашла? Всё равно о проблемах не сказала. Зачем тогда? А выглядит, словно предлагаю ему себя сама. Ужасное чувство. Когда спросила адрес даже не подумала, что может быть плохим тоном приехать в чужой дом без приглашения, появиться перед его родителями. Но когда поняла, что он живёт один даже стало легче. Когда Максим уходит на кухню и я остаюсь один на один со своими мыслями, смотрю из окна на этот вечно неспящий город, проплывающие машины, вижу в стекле своё отражение уставшего лица, не веря, что это происходит со мной. Возможно, нужно было согласиться на шампанское, оно расслабляет тело и мозг. Видимо, я не первая тут девушка, ведь он меня не ждал сегодня и не приглашал, а шампанское есть. Ревную? Задаюсь вопросом: а скажи я о проблемах? Что дальше? Он даст мне восемь миллионов и плюс миллион? «Привет, дорогой! Не найдётся ли у тебя немного денег? Нет, немного! Мне надо всего лишь около десяти миллионов, если с процентами по кредиту. И кем тогда я буду выглядеть в его глазах?» Нет, лучше ничего не скажу. Лучше так, сама, привыкла, справлюсь. Мы обязательно с мамой как-то решим этот вопрос. Значит, всё-таки будем жить в однушке. Я уговорю её, она поймёт, что всё равно вариантов других нет. Ну живы и здоровы, у меня есть Максим. Это главное. Разговаривать о себе и проблемах не хочу. Чем мне похвастаться? В конце концов, какая ему разница, что у нас в холодильнике уже давно не было забитых продуктами полок, что в коллекции одежды сейчас есть пара джинсов, и немного платьев по сезону, а чаще всего в моих мыслях пальто или куртка с мехом. У него на столе видела фотографию: папа, мама, Максим и сестра. Счастливые. А мне и похвастаться нечем. Папа умер. Мама только есть, но из-за всех пережитых потерь и стрессов в свои сорок пять выглядит на десяток лет старше. Брат вообще отдельная песня, хам, подлец и мошенник. Серьёзный багаж для знакомства с семьёй Максима! Отвлекаюсь. Какая разница, в конце концов, что он подумает про меня? Дальше будь что будет, а этот вечер на двоих навсегда в моей памяти останется. Мне всё равно сейчас, я хочу его, хочу узнать, что это такое — когда раствориться без остатка в человеке. Он целует меня… — Даша, хочу тебя. Скажи, что тоже хочешь меня. — Да, — произношу не сомневаясь. — Ты напряжена, расслабься, — проходит кончиками пальцев по моим волосам, убирает прядь за ухо, наклоняется и снова целует. — Всё будет хорошо. У меня сейчас есть единственный шанс чтобы отступить. Ну, в конце концов, удерживать силой он меня не станет. Не знаю почему, но в этом я уверена. И я смотрю на него, киваю, глаз отвезти не могу, это сильнее меня. Его руки такие тёплые, кожа нежная, мягкая, на ощупь приятная. На его «Всё будет хорошо» я незаметно улыбаюсь. Не будет, но не хочу об этом. Я знаю его совсем немного, но он мне необходим, особенно сейчас, с того момента как появился в моей жизни. Нет смысла представлять из себя недотрогу, вырываться, изображать «я не такая, я жду трамвая», тем более сама пришла к нему, и сама хочу этого. Задыхаюсь! От его близости, от его тела, как приятно он гладит сначала моё лицо, шею кончиками пальцев, целует в губы. И при этом не закрывает глаз как и я, смотрит с вызовом. Или, может, ждёт, что остановлю его? В тот миг, когда почувствовала прикосновения его губ к моим губам, закружилась голова. Падаю в ощущение, что эти губы лишают моё тело всего: разума, воли. Только одно понимание и желание — отдать себя всю в его власть. Пусть хоть ненадолго, но побыть не на морозном ветру в одиночестве, а под защитой в тепле его рук. Слабеют ноги, хочу сесть или лечь (вообще вариант лучший, признаться только стыдно), но как правильно вести себя не знаю и плохо представляю, что мне делать дальше. Просто отдаюсь тому, что чувствую. Природа сама всё подскажет. Да и Максим не девственник точно. Это всё такое новое, и в этот миг ощущаю себя настолько счастливой, что хочу — пусть длится как можно дольше. Спустя пару минут настойчивое поведение его рук и языка начинают пугать меня. Улыбается как-то хищно, как будто я его добыча и он меня сейчас съест. Обхватив мой затылок, он сжимает мои волосы руками, запрокидывая голову назад. Мне не больно, нет, но я теряюсь. Его прикосновения ощущаю сейчас особенно остро, словно молния тело пронзает. Нежные лёгкие касания губами моих губ быстро перерастают во властный, немного грубый поцелуй. Теперь он будто голодный зверь поглощает каждое моё движение, каждый мой вздох и выдох, перекрывает воздух, чтобы я не могла дышать и шевелиться. После моего согласия он ведёт себя более уверенно, подчиняет, показывая своё лидерство в этой ситуации. На миг сомневаюсь, наверное, надо остановиться, он как будто прекращает контролировать себя, но под его напором и ощущением своего счастья сдаюсь. Все эти мысли, эмоции, чувства, мелькают в моей голове хаотично, обрывками, я не успеваю анализировать, всё теряется в чувстве наслаждения. И всё! Я больше не упираюсь ему в грудь ладонями, когда он вдруг стал более импульсивен и настойчив, а сама обнимаю, прижимаясь, ласкаю его, как будто стараясь слиться с ним в одно целое. Прижимаюсь своим телом к его, и, кажется, в этот момент, что мне его мало. Жар, горит лицо, всё горит. Расстёгиваю пуговицы его рубашки дрожащими пальцами, смотрю в потемневшие страстью глаза. Теперь он мне хочет что-то сказать, но я беру инициативу на себя, закрываю ему рот поцелуем. Не хочу ничего сейчас слушать, возможно, потом будут сожаления. Ну и пусть, позже, когда наступит утро. Он укладывает меня на кровать, а в голове паника. Одновременное: «хочу» и одновременное «боюсь». Его боюсь, он насколько переменчив в своём настроении ко мне. И себя боюсь: боюсь взлететь, а потом упасть с высоты. Если бы можно было напитаться, надышаться, насмотреться на человека. Словно я батарейка и мне необходимо зарядиться от него. — Максим, — не сдерживаю эмоций, — больно! Пожалуйста, Максим, остановись! Не надо! — утыкаюсь в его плечо, плачу, а затем пытаюсь вырваться. Но он словно в оковы своих рук меня сковал, держит, не отпускает, словно не слышит меня. Глава 16 Максим Когда прикасался к ней, она боялась, я чувствовал это. Видел, что она была чем-то расстроена, но не хотел сейчас думать, спросил лишь для приличия. Я подхожу к ней очень близко, смотрю в глаза, будто пытаюсь прочитать мысли. Она же не глупая, понимает всё, раз пришла ко мне. Прижимаюсь к её губам своими, не сопротивляется. Смотрит то мне в глаза, то вниз, будто борется сама с собой, уступить или отдаться мне. Не прерывая зрительного контакта между нами, с её молчаливого согласия пробираюсь руками под кофточку, ласкаю грудь. Она также не сопротивляется, вижу, стесняется. А мне кайфово от этого, наслаждаюсь. Беру её без особых долгих прелюдий, будто злюсь на неё, что она пришла ко мне, что я не смог устоять и тёмная сторона моей натуры победила. Убеждаю самого себя, что мне плевать, что ей больно, плевать на её чувства, хотя не никогда не был груб с женщинами в постели. Мне было важно, чтобы и женщине было комфортно и хорошо. А сейчас во мне как будто зверь проснулся, которого теперь не остановить. — Максим, — хныкает, — больно! Пожалуйста, Максим, остановись! Не надо! — дрожит всем телом, плачет, а затем пытается вырваться. А у меня от её всхлипов только больше адреналина в крови, не могу и не хочу останавливаться. Прижимаю её тело к себе сильнее, чтобы вырваться не могла, давлением своего тела не даю возможности шевелиться. После произошедшего наступает пауза, которую мы оба не можем заполнить. Буквально за эти минуты пока она рядом я испытал сразу несколько чувств: от злости к ней до дикого желания обладать ею. — Тебе надо в душ, — не знаю, что ещё сказать, пытаюсь заполнить тишину словами. Даша молча кивает и уходит, завернувшись в простыню. На ней красное пятно как напоминание о том, что она стала женщиной сейчас, со мной. Странное чувство, в этот момент я рад. Но не потому что «око за око, зуб за зуб», а потому что в душе, глубоко я хотел бы стать её первым мужчиной. Как будто я животное: собой пометил, застолбил для себя, другого самца к своей самке не подпущу.