— Почему так? — поинтересовался я у Рогачева, представлявшего мне творение канцелярии. — Потому что он дурак, — последовало исчерпывающее объяснение. — Уже ухитрился поссориться с братьями Владимиром и Сергеем на почве отношения к браку Георгия. — Так, с ним понятно, но почему вы с коллегами посчитали не очень опасным Сергея Александровича? Восьмое место в списке — это как-то не впечатляет. — Потому что его неприязнь к тебе, как императору, связана только с тем, что он с подачи Владимира Александровича считает тебя либералом и западником. А как к человеку — Сергей Александрович, будучи до крайности чопорным, достаточно свободное общение воспринимает с подозрением. Сейчас Зубатов получил к нему доступ и собирается потихоньку начинать рассеивать его заблуждения. — Каким образом мелкий секретный сотрудник охранки ухитрился выйти аж на самого генерал-губернатора? — Наоборот, это Сергей Александрович на него вышел. Он заинтересовался работой московского охранного отделения по взятию рабочего движения под контроль, а Бердяев не стал скрывать, что все это придумал его молодой сотрудник. Я кивнул. То, что в ином мире получило название «зубатовщина», здесь пока еще никак не называлось, но зато началось заметно раньше. — И еще вопрос на сегодня. Почему последний в списке, Константин Константинович, подчеркнут зеленой линией? — Вреда от него вообще никакого, но при желании и минимальном приложении сил можно будет поиметь пользу. — Постой, это случайно не тот, который пишет неплохие стихи? — Совершенно верно. — Составь на него подробное досье, надо будет познакомиться поближе. На сегодня все, успехов тебе в дальнейшей работе. — Про фонды не забудь, — напомнил Рогачев. Имелось в виду, что работа в высшем свете обходится недешево и тех денег, что я выделил на это дело, уже не хватает. — Помню, помню, иди, на следующей неделе получишь. Оставшись в одиночестве, я положил перед собой оба списка и слегка задумался. Пожалуй, ход Рыбакова оказался не только значительно более безопасным в случае утечки сведений, нежели то, что первым делом пришло в голову мне и Михаилу с Сергеем, но и более эффективным. Смерть Георгия, даже если ее и удалось бы выдать за естественную, что далеко не факт, все равно не внесла бы в ряды моих противников такого раскола, как его женитьба. И теперь персоны, занимающие две верхние строчки в обоих рейтингах, оказались практически без поддержки остальных членов императорской семьи. Итак, что они собой представляют? Начнем, пожалуй, с дяди Володи. Николай в иной истории его откровенно побаивался, а Ники в этой испытывал раздражение от одного его вида. Чья заслуга — ладно, не будем хвастаться даже перед самим собой, тем более что это уже неактуально. После убийства Александра Второго Владимир Александрович организовал некое якобы тайное общество «Священная дружина», имевшее задачей охрану престола и совершенно опереточное по своей сути. Оно кое-как просуществовало года полтора, а потом отец вызвал великого князя в Гатчину и устроил втык. Прежде чем дверь кабинета плотно закрылась, я успел услышать звук удара (к сожалению, всего лишь кулаком по столу, а не по хлебалу визитера) и возмущенный возглас отца: — Володька, кончай дурить! Меценат, покровитель искусств, широко образованный человек. Ну то есть по мнению высшего света широко, а с моей точки зрения — хоть и глубоко, но довольно узко. Может, например, сказать, что делала императрица Елизавета такого-то дня такого-то года или с первого взгляда отличить картины Тициана от картин Рафаэля, но в области естественных наук даже более невежественный, нежели я в высоком искусстве. Я хоть знаю, чем опера отличается от драмы и балета, а для дяди Володи все разделы электротехники — одинаковый темный лес. И химии тоже. Правда, фамилию Ньютон он явно когда-то слышал. Официальной любовницы у него нет и, насколько смогла раскопать моя канцелярия, неофициальной тоже. Он просто любит смотреть, как молоденькие балерины репетируют, не против зайти к ним в уборную (это не санузел, а место, где они переодеваются и красятся), непринужденно там поболтать. В общем, этот дядя являлся бы обычным и не очень опасным великосветским позером, не будь он столь богат и не командуй гвардией. Кстати, Николай Николаевич-младший одно время надеялся, что в случае воцарения Георгия дядя Володя уступит гвардию ему, но со временем понял беспочвенность подобных ожиданий, и сейчас между ним и Владимиром нет ни малейшего подобия согласия. Его, мягко говоря, неприязнь ко мне скорее всего связана с тем, что он считал себя неофициальным главой царской семьи, так как вдовствующая императрица более не могла составлять ему конкуренцию по состоянию здоровья, а тут на тебе! Какой-то сопляк не только стал императором, но и не желает слушать советов уважаемых людей. Кроме того, я не исключал, что дядя Володя, обладая развитой интуицией, как-то чувствует, какой именно вариант его дальнейшей судьбы является для меня наиболее предпочтительным. Следующий фигурант в обоих списках — великий князь Михаил Николаевич. Этого я знаю гораздо хуже дяди Володи, ибо редко с ним встречался. Он наместник на Кавказе и в Питере появляется не очень часто. Во всяком случае, реже, чем в Париже. Хотя у него два дворца в столице, два — в Петергофе и еще довольно большое имение неподалеку. Самый старший из Романовых — можно сказать, патриарх. Имеет авторитет в семье, но не так уж активно им пользуется. Обладатель роскошной бороды. В качестве генерал-фельдцейхмейстера проявил себя неплохо, то есть не нанес русской артиллерии практически никакого вреда, а в начале его правления, как мне говорили, наблюдалась даже определенная польза. Все правильно, из Франции вмешиваться в артиллерийские дела несколько неудобно, а с Кавказа и тем более. Основной источник доходов вовсе не великокняжеское пособие. Официально это прибыль от имений, а по сведениям моей канцелярии — от спекуляции земельными участками на Кавказе. Естественно, в особо крупных размерах и с использованием служебного положения в личных целях. Главная причина неприязни этого великого князя ко мне — он глубоко убежденный консерватор, а меня почему-то считает реформатором. Нет, спорить не буду, у меня в планах действительно довольно серьезные новшества — но он-то это откуда знает? Впрочем, сейчас Михаил Николаевич в печали сразу по двум причинам. Недавно его второй сын Михаил Михайлович, он же Миш-Миш, самовольно женился на какой-то не предназначенной ему графине и сбежал с ней в Париж, сделав это почти одновременно с Георгием. Впрочем, этот слинял в Ниццу. И я одним махом подписал два указа об их изгнании из России и лишении великокняжеского содержания. Правда, брату с Мариной оно продолжало выплачиваться, просто теперь неофициально, а вот Миш-Мишу — фигушки, у меня карманы не бездонные, пусть его родители содержат. Но не успел великий князь толком впасть в ярость по этому поводу, как у него умерла жена, причем в сравнительно молодом возрасте, на пятьдесят втором году жизни. Так что в ближайшее время Михаил Николаевич вряд ли будет способен на активные действия из-за одолевшей его черной меланхолии, но наверняка этого утверждать нельзя, поэтому пусть пока остается на втором месте в списке потенциально опасных. Ну а теперь, кажется, можно обратить внимание на персону, в финансовом списке красующуюся на третьем месте, а во вредительском — на шестом, то есть на великого князя Алексея Александровича. Должность — генерал-адмирал, и он считает себя самым главным во флоте, весьма неприязненно относясь к любым попыткам вмешательства в дела своей вотчины. Основной источник левых доходов — подношения подчиненных, которым он не мешает воровать. Причем не мешает — это еще довольно мягко сказано. Примерно так, как в двадцать первом веке мебельный министр обороны не мешал своим бабам. Вообще-то этот дядя имел довольно интересную биографию. Девятнадцатилетним оболтусом он влюбился в двадцатисемилетнюю фрейлину матери Александру Жуковскую, а она ответила ему полной взаимностью. Я, кстати, еще в бытность свою простым великим князем поручил секретарям Ники разыскать ее портрет, и мое задание, что удивительно, было выполнено всего дня за три. Двадцать семь лет, говорите? — подумал я, глядя на фотографию. Хм, я бы ей меньше тридцати пяти не дал. Короче говоря, молодые влюбленные сбежали в Италию, где обвенчались, но вскоре выяснилось, что для жизни (ну кто бы мог подумать!) нужна такая презренная вещь, как деньги. Причем их почему-то никто не приносит со словами «извольте принять, вашество». Ну не гады ли эти итальянцы? Разумеется, попытаться хоть что-то заработать своим трудом молодым влюбленным и в голову не пришло. Помыкавшись некоторое время и убедившись, что никто им даже в долг ничего не даст, молодые вернулись в Россию и начали канючить императорской чете о своей великой любви и о том, что их надо простить и начать вновь выплачивать великокняжеское содержание. Однако император почему-то не пошел по пути всепрощения и заявил, что он объявляет случившийся где-то там брак неправославным и недействительным. После чего Сашенька Жуковская была отправлена в Австрию, а ее возлюбленный — аж в Америку, где он (видимо, от горя) принял деятельное участие в истреблении бизонов в компании с небезызвестным Буффало Биллом. Вернувшись в Россию, Алексей заявил, что его сердце навсегда разбито, он никогда более не сможет связать свою судьбу ни с одной женщиной, после чего со спокойной совестью занялся тем, что только и умел делать в жизни, то есть пьянством, обжорством и… как бы это помягче сказать… в общем, активным осеменением. Собственно говоря, этим он продолжал заниматься и сейчас, только с тем отличием, что очередная пассия Зинаида Богарне смогла крепко взять его в руки, и теперь он вел себя почти как образцовый семьянин, изменяя своей любовнице лишь изредка и исключительно по пьяни. Видимо, воспоминания о своем юношеском романе и подвигли Алексея Александровича одобрительно высказаться о тайном браке Георгия с Мариной. Естественно, всех остальных Романовых подобное отнюдь не обрадовало, но генерал-адмирал, не отличаясь хоть сколько-нибудь заметным интеллектом, этого просто не понял. В общем, с моей точки зрения, на посту генерал-адмирала Алексей Александрович был явно лишним. Да и сам пост тоже, пожалуй, лучше было бы вообще упразднить. План, как это сделать, у меня в первом приближении оформился уже через несколько дней. Почему я решил начать не с первых по списку? Да потому, что для открытого конфликта с ними у меня пока еще руки коротки. Глава 6 — Ваше императорское величество, корабельный инженер Титов по вашему приказанию прибыл! — с верноподданическим выражением на хитрой физиономии рявкнул вошедший. — Дядя Петя, не ори, чай, не в лесу, — попросил я. — Тем более что посторонних здесь нет, они вообще в мой кабинет редко заходят. Ты, кажется, уже заканчиваешь с броненосцем «Наварин»? — Нет, Алик, его через месяц только на воду можно будет спустить, а достраивать придется еще долго. Хорошо, если года в два уложимся. — М-да… не знал. Но все равно не верю я, чтобы ты о новых кораблях не думал. — Думаю, так думки-то мои к делу не пришьешь. Чтобы корабль появился, нужен заказ и соответствующее финансирование. — Вот как раз чтобы предложить тебе и то и другое, я тебя и позвал. Возьмешься построить царскую яхту? — Смотря какую ты захочешь. И чем же тебя те, что есть, не устраивают? Сколько их у тебя, штук десять наберется? — Было одиннадцать, две уже проданы, на остальные ищут покупателей. Мне и одной хватит, но хорошей. — Да? Надо же, как интересно. И что за корабль ты себе захотел? — Записывать не будешь, так запомнишь? Тогда слушай. Скорость хода — не менее двадцати двух узлов, дальность — пять тысяч миль, таранный форштевень не нужен, бронирование… ну, скажем, пояс — миллиметров двести по всей ватерлинии, боевая рубка — двести пятьдесят, палуба — около восьмидесяти. Вооружение — четыре восьмидюймовки в двух башнях, восемь шестидюймовок в казематах и столько же немецких стопятимиллиметровок. Ни минного вооружения, ни малокалиберной артиллерии на этом корабле не будет. Императорские покои — две смежные каюты общей площадью метров тридцать, пятиметровая кухня и совмещенный санузел. С двигателями я тебе помогу и с электрикой тоже. Ограничений по финансированию не ожидается, не верю я, что ты начнешь воровать. И другим наверняка не дашь. Но эта яхта нужна мне к лету девяносто четвертого года. — Если вовремя будут машины и башни да задержек с деньгами не случится, то вполне можно успеть. Хочешь, значит, что-то вроде недавно заложенного «Рюрика», только с большей скоростью хода за счет уменьшения дальности и количества вспомогательной артиллерии. Интересный корабль может получиться, но с кем же это ты, Алик, лично воевать собрался? — Ну почему же лично? Вполне могу это поручить кому-нибудь другому, статус императорской яхты позволяет. Насчет же «с кем» — сам подумай, технические данные намекают довольно прозрачно. — М-да… как океанский рейдер-одиночка такой корабль будет однозначно хуже «Рюрика» из-за меньшей дальности, да и средний калибр слабоват. Для Балтики он не нужен. Для Черного моря — тем более, да и не предложил бы ты мне строить корабль в Николаеве. Значит, остается Дальний Восток Ты, Алик, в своем репертуаре — вне программы, без конкурса, без обсуждения в Морском техническом комитете… — Вот потому он и задуман как императорская яхта. Я самодур или кто? И никакой МТК для удовлетворения моих потребностей мне не нужен. Я знаю, чего хочу, ты знаешь, как это сделать — что еще надо? А если вдруг захочется что-нибудь обсудить на досуге, так у меня для этого свой комитет есть. Кстати, привлекать можешь кого угодно и за приличные деньги. Например, того студента, что тебя высшей математике учил. — Крылова-то? Светлая голова, но только его уже Макаров сманил на свою опытовую станцию. — Она недалеко, не надорвется еще и тебя консультировать. — Ладно, договорились, но только ты мне хотя бы намекни, коли прямо сказать не хочешь, — угадал я с его назначением или как? — Почти угадал, дядя Петя. Почти. Не было ничего удивительного в том, что Титов упустил еще один регион возможного оперирования подобных броненосных крейсеров — Северную Атлантику с базированием в Мурманске. Просто потому, что никакого Мурманска не было даже в проекте. Окружение дяди Алексея в данный момент активно склоняло его к постройке порта в Либаве, но я, зная дальнейшую судьбу этого строительства, собирался найти деньгам лучшее применение. А корабль… кстати, если все пойдет так, как я сейчас думаю, то именно ему найдется неплохое дело как раз на Дальнем Востоке. Все равно железную дорогу к будущему Мурманску за два года не построить. Да и за три, пожалуй, тоже. После ухода Титова я задумался на тему, кому бы поручить разработку перспективных типов торпед, хоть их и не будет на новом крейсере. И как они, между прочим, должны быть устроены? Сейчас торпеды назывались самодвижущимися минами Уайтхеда и приводились в движение пневматическими движками, работающими от баллона со сжатым воздухом. Я знал, что более поздним и, соответственно, более прогрессивным типом торпед являются парогазовые. Это было прекрасно, но идиллию омрачало одно малюсенькое обстоятельство. Оно заключалось в том, что, кроме названия, я про этот тип торпед вообще ничего не знал. Но когда подобные мелочи были препятствием для настоящего инженера? Так что я начал думать. Итак, название подразумевает, что движутся они при помощи пара и газа. Чтобы образовалось и то и другое, что-то должно сгореть, или, точнее, окислиться. А раз окисляться без кислорода ничего не может, значит, баллон со сжатым воздухом, а со временем и с кислородом там все равно остается. Только он не будет крутить винты напрямую, а послужит для обеспечения горения чего-нибудь — например, керосина. Или сжатого горючего газа. Энергии в этом случае выделится гораздо больше. И, наверное, горящее топливо испаряет воду — для увеличения объема рабочего тела и понижения его температуры. Тогда становится понятно, откуда в названии взялись и пар, и газ. Осталось только сообразить, кому бы поручить воплотить только что придуманный принцип в реальную конструкцию, и все будет замечательно. С чего это я вдруг решил заняться еще и флотскими делами, хотя сам не так давно говорил отцу, что Россия — держава сухопутная и для нее главное — армия? Да, но флот тоже не помешает, потому как чисто сухопутных потенциальных врагов у нее вроде нет. Разве что Австрия, но в одиночку она на нас никогда не полезет. Так что какой-то флот для обороны морских рубежей все равно необходим. И кроме того, мало ли что я кому говорил? Главное ведь, что при этом имел в виду. Как уже упоминалось, мои государственные дела, к коим я без зазрения совести отнес и обсуждение проекта императорской яхты, заканчивались самое позднее в два часа дня. Потом следовал обед, а после него три раза в неделю — занятия с Михаилом. Мать теперь жила в Аничковом дворце с дочерьми Ксенией и Ольгой. Мишка же обитал в Гатчине под предлогом того, что ему нужно получить достойное техническое образование. Мать поначалу заявляла, что и она сможет его обеспечить, но Мишка с моей подачи уперся и заявил — мол, он собирается связать свою жизнь с воздушным флотом, а превзойти все потребные для этого науки можно только в Гатчине. Правильно, чем более близок будет ко мне младший брат, тем меньше вероятность покушений. Какой смысл менять шило на мыло, тем более что опекуном над Мишкой до его совершеннолетия будет Рита? А уж после него он и сам не растеряется, особенно если его правильно воспитать. — Итак, — заявил я брату, — будем считать, что необходимый минимум знаний по физике ты уже получил и пора переходить к основам теории полета. Начнем мы с тех аппаратов, которые легче воздуха.